Охота на "Черных Вдов" (СИ)

И даже когда Петров, приспустив стекло, ответил сухими щелчками из "АПБ", заставив Топоркова залечь за старыми партами и кирпичами, оставшимися от недавнего ремонта спортзала, из учебного учреждения никто не высунулся. Глушитель "АПБ" только тихо клацал, не привлекая внимания людей, находящихся поблизости.

На рациональные действия и исправление ошибки ушло буквально десять секунд. Но вот, опустошив обойму "Кипариса", Никита перекатился вбок, вынул миниатюрный "ГП-30", обычно носимый под стволом какого-либо оружия, и навел его на "Вольво".

Этого броневик уже мог и не перенести!

Это понял и телохранитель Вдовы - бывший "погранец" Петров.

- Линяем, Ираа! - крикнул он, толкая дверь.

- А ты?!

- Уходи! Прикрою. Дуй в школу... иначе...

Он не договорил и, резко высунувшись, стал нажимать спусковой.

Вдова, подхватив "Скорпион" и небольшой рюкзачок оранжевого цвета, вынырнула из микроавтобуса и невероятно огромными скачками побежала к крыльцу.

Ее по-прежнему прикрывал автомобиль и опасная пукалка Петрова.

Никита, издав какой-то военный клич, скорее похожий на гортанный крик раненого бизона, кувыркнулся через спину и, замерев на долю секунды, нажал спуск гранатомета.

Петров в эту же долю, в одно мгновение прыгнул в раскрытую дверцу, группируясь в воздухе для безопасного приземления.

Взрыв, застигший его ноги, разорвал нутро "Вольво" и покрыл почти все стекла автомобиля густой тонкой паутиной трещин. Салон вспыхнул как магний на блюдечке.

Боевик сделал смешной дополнительный, но, видимо, необходимый кульбит и, хромая, с прижатой к телу окровавленной рукой поскакал к школе.

Вот здесь-то Топорков и выругался, осознав положение.

Но не медля, зигзагами побежал к крыльцу, прячась за дымящим микроавтобусом.

Крыльцо ответило несколькими выстрелами, а Никита, в свою очередь, выпустил пол-обоймы в обратном направлении. И, не прекращая посылать смертоносные заряды, помчался к школе.

Теперь он окончательно ощутил провал операции. Но по его расчетам у него были две-три минуты. От силы!

А за этот период можно дров наломать - ой-ей-ей!

Нырнул в коридор, стал забирать левее, в окружную, хотя Вдова могла следовать этим же путем.

Испуганная гардеробщица скривилась и шуганулась, часто моргая и тяжело дыша.

Еще бы! Какой-то тип в маске, с оружием, появился после взрыва на улице. Жуть прямо-таки!

Никита поднес палец к губам. Мол, сиди тихо. Поняла?

Старушка закивала и перекрестилась.

Топорков плавно и осторожно двинулся дальше. В вестибюль. Никого. Лестница наверх. Тихо. Голоса на втором этаже. Туда!

Никита скользнул по лестнице и шарахнулся за бюст Сухомлинского. И тотчас свинцовая очередь из "Скорпиона" рассеялась по лестнице, раскрошив скульптуру.

Никита ответил двумя короткими и, кажется, зацепил Четвертую. Та, взвизгнув, исчезла в дверях коридора второго этажа, где из классов и кабинетов уже вылазили недоумевающие и испуганные школьники и учителя.

Мысль о возможном нападении сзади еще живого боевика тут же потухла, не успев возгореться. Теперь перед парнем стояла главная и, вероятно, уже почти решенная задача - добить Вдову.

С простреленной рукой, с этажа, одна она никуда не могла деться. Здесь делов то - на тридцать секунд!

И вдруг в душе парня что-то екнуло. Как предчувствие нехорошее.

Он рьяно кинулся в коридор, размахивая "Кипарисом" и, крича, чтоб все расходились по классам. И не забывал соблюдать правила и приемы нападения и контратаки с применением всевозможных хитрых и ловких маневров.

Как когда-то при "зачистке" зданий в Грозном. А еще раньше - в главке газового концерна, в Шумени.

В голове пуще прежнего застучало. Задолбило маленьким назойливым дятлом.

К чему бы это?!

Как и предполагал Топорков, Четвертой деваться было некуда. И она пошла на самый последний, позорный, бесчеловечный шаг - взяла заложника!

Точнее - заложницу.

Обхватив за шею школьницу двенадцати лет окровавленной рукой (видно было, что это далось ей с трудом из-за невыносимой боли) и размахивая полуопустошенным и неперезаряженным "Скорпионом", она истошно кричала:

- Уходи! Вон отсюда! Поше-ел во-о-он! Будь ты проклят! Ты... уходи-и-и! Ненавижу-у!...

Она страшно ругалась и брызгала слюной, тряся в жестких объятиях девочку. Заложница почти потеряла сознание и обвисла. Вдова, кажется, потеряла рассудок.

- Уйди, твою мать! Я знаю, кто ты! Знаю! Уходи, сучий... Я убью ее! Я уничтожу всю школу! Ты все испортил, скотина!

Никита вскинул малогабаритный спецназовский ПП к ключице и прищурил в прицеле глаз.

Он понимал - попасть в террористку, не задев школьницу, он не смог бы.

Сердце учащенно забилось. Нужно было выбирать.

- Я убью ее! Ты слышишь, сукин сын, я разорву ей башку!

Вдова дернулась так, что у бедной девчонки чуть не отлетела голова. Чешский скорострельный автомат уперся глушителем ей прямо в затылок, а сама Четвертая скрючилась и сжалась в струнку, пытаясь полностью спрятаться за маленькой живой мишенью.

Она боялась. Она очень боялась! Как никогда в жизни. Она знала и хорошо была проинструктирована о способностях Истребителя. И она понимала - ОН УБЪЕТ ЕЕ! Не глядя на заложницу. Но и ради общего эффекта, эйфории и испуга пристрелить девочку она не могла - лишилась бы последней и единственной защиты.

И она ждала, пытаясь выиграть время и жизнь. Клялась кому угодно и чем угодно - Иисусу, Дьяволу, Аллаху, матерью и детьми, которых впрочем не было при себе (сына она напрочь забыла).

На улице послышались голоса, звук подъехавшей машины, хлопки дверц. Да и в самой школе началась суматоха.

Только здесь, на втором этаже, стояла относительная тишина и отсутствовал народ.

Никита снова дернул "Кипарис", готовый выпустить одну продуктивную и роковую очередь девятимиллиметровой смерти.

В прицел и поверх ствола и кожуха пистолета-пулемета парень более пристально взглянул на Вдову, девочку, снова на Вдову, опять на маленькую обмякшую заложницу.

Белокурая, худенькая, в синем платьице с розовой лентой девочка посмотрела на него затуманенным и жалобно-умоляющим взором.

Никита отчетливо разглядел ее глаза. Большие, красивой формы, с густыми ресницами и ... голубые.

Два грустных, глубоких, голубых озера!

По ее щекам из этих бездонных и милых озер потекли слезы.

Никита зажмурился - на миг, крепко, но бессильно. Перевел ствол и взгляд на кричащую Вдову.

И опустил оружие.

- Будь ты проклята, Ведьма! - громко и отчетливо, в сердцах, сказал парень и задом попятился к лестнице.

"Ее оставлять так нельзя!" - единственное ясное и разумное вынул из водоворота мыслей Топорков.

Он встрепенулся и снова вернулся из забытья. Снова он стал бойцом, профи и Истребителем.

И сразу же услышал все посторонние звуки. Услышал и расшифровал, обработал и принял меры.

Скрип двери. Справа. Лязг затвора. Ого! Менты или враг?

Ухо как локатор летучей мыши уловило чуть ли не потусторонний шорох.

Шаг влево. Прицел. Не выпускать из поля зрения вдову, от внезапного счастья теряющую сознание.

Нужен отвлекающий психманевр.

Никита поднес ладонь, покрытую дерматином, к губам. Повернул голову, сказал громко:

- Я еще вернусь, паучья гадина!

И тотчас схоронился за углом.

Дверь кабинета от удара ноги распахнулась во всю ширь. В коридор вылетел боевик, в падении расстреливающий область лестницы и рекреации.

Но замаскировавшийся Никита в тот же миг нажал спусковой своего "Кипариса".

Пули смачно вошли в тело охранника Петрова, разрывая ему плоть ног, туловища, рук и черепушку.

Боевик так и замер, распластавшись на деревянном обшарпанном полу.

Никита не стал ожидать и выслушивать вопли Вдовы, а, уловив тревожные голоса на первом этаже, ринулся в боковой коридор.