В погоне за тьмой (в сокращении)

Клер Олни, еще один кофеман, посмотрел на нее с сочувствием.

— Кэрол, ты поосторожнее. Диабет заработаешь.

— Живем один раз, — пожала плечами Кэрол.

Клер и себе налил кофе — черный, без сахара. Он был лысый, полный, с пухлыми пальцами. Кружка у него была белая, на ней — папа с дочкой и надпись розовым «Лучший в мире папа».

— Как тебе в убойном отделе, Кэрол? Нормально?

— Отлично.

Прошло всего три недели, и Старки еще не разобралась, нравится ей тут или нет. Она много где успела потрудиться. И в отделе по работе с несовершеннолетними, и в отделе по борьбе с организованной преступностью, и в саперной бригаде. Там-то она и нашла себя, только вот назад ее уже не возьмут.

Клер пил кофе и поглядывал не нее — видно, набирался храбрости спросить. Все рано или поздно спрашивали.

— Это совсем не то, что работать с бомбами. Даже представить не могу, как ты этим занималась, — сказал-таки он.

— Да ничего особенного, Клер. Ездить в патрульной машине куда опаснее.

— Может, для тебя и ничего особенного, но у меня бы духу не хватило обезвреживать заряженные бомбы.

Когда Старки работала сапером, она обезвредила более ста взрывных устройств. И больше всего в этой работе ей нравилось то, что она контролировала ситуацию. Бомба взрывалась тогда, когда это было нужно Старки. И только однажды бомба ее не послушалась.

— Клер, ты хотел о чем-то спросить? — сказала она.

— Да нет, я просто… — смутился он.

— Да ладно тебе. Ну да, однажды не повезло. Случилось землетрясение, и эта штуковина взорвалась раньше времени. Всего не предусмотришь.

Старки улыбнулась. Ей нравился Олни, нравились фотографии детей у него на столе.

— Она меня убила. Здесь, неподалеку. Убила насмерть.

Старки налила себе еще кофе. Жутко хотелось закурить. Старки курила по две пачки в день — а раньше и все четыре.

— Врачи меня вытащили. Я была уже там.

— Кэрол, ты уж извини. Что тут скажешь…

— Я ничего не помню. Очнулась — надо мной врачи. Потом больница. Вот и все.

— Понятно… Ну, надеюсь, тебе у нас в убойном понравится.

— Спасибо, старина.

Старки улыбнулась и вернулась на свое место. Слава богу, эту тему закрыли. Об этом вечно шептались у нее за спиной, а недели через две кто-нибудь набирался храбрости и спрашивал напрямик: тебя правда убило? И как там, по ту сторону?

Старки села за свой стол, стала просматривать дела об убийствах. Это было ее первое задание в убойном, и в напарники ей дали ветерана Бобби Маккью. Он прослужил в полиции двадцать восемь лет, из них двадцать три в убойном.

Маккью выложил перед ней десять текущих дел об убийствах и велел их изучить. Ей нужно было вникнуть в детали каждого. Кроме того, ей поручили вносить в дела новые отчеты и материалы, собираемые по ходу расследования.

Старки вытащила из сумки сигарету и уже собралась было совершить третью за день пробежку на парковку, но тут из своего кабинета вышел лейтенант Пойтрас.

Он обозрел помещение и громко спросил:

— Где Бобби? Маккью на месте?

— Он сегодня в суде, на слушании, — ответила Старки.

Пойтрас уставился на нее:

— Это вы были с Бобби в том доме в Лореле?

— Да, сэр.

— Собирайтесь. Поедете со мной.

Старки убрала сигарету и пошла за ним.

Солнце, уже набравшее за утро силу, светило сквозь ветви сикомор и стофутовых эвкалиптов. Я ехал по Лорел-Кэньон на вершину Лукаут-Маунтин. Несмотря на жару, молодые женщины толкали вверх по крутому склону коляски с младенцами, во дворе школы играли дети. Интересно, подумал я, а кто-нибудь из них в курсе, что было найдено там, на горе? Аромат дикого фенхеля не мог заглушить запаха гари от недавнего пожара.

Лу дал мне адрес дома на Ансон-лейн. Посреди улицы стояла машина с радиостанцией, за ней синий «форд». Лу Пойтрас, детектив Кэрол Старки и двое полицейских в форме о чем-то беседовали. Старки только пару недель назад попала в отдел, поэтому я, увидев ее, удивился.

Я припарковался за «фордом» и подошел к ним.

— Лу! Старки, теперь ты этим занимаешься?

— Старки приехала вместе с Бобби, когда патрульные сообщили о трупе, — объяснил Пойтрас. — И пробыли там, пока не прибыла опергруппа.

— Полтора дня на это угробили.

Пойтрас нахмурился и обернулся к дому:

— Ты хотел посмотреть, что у нас есть? Любуйся.

Дом был небольшой, с испанской черепичной крышей, усыпанной палой листвой и сосновыми иголками. На гараже еще болтался обрывок заградительной ленты.

Пойтрас поморщился — судя по всему, в дом ему идти совсем не хотелось.

— Старки тебе все покажет. Но у нас нет никаких материалов по вскрытию. Они все в Управлении.

— Ну, что есть…

— Там жарко как в аду. Кондиционер выключен.

— Ценю твои старания, Лу. Спасибо. И тебе, Старки, тоже.

Действительно в доме было жарко как в печке. У продавленного дивана и журнального столика стояло потертое кресло. С него срезали куски обивки — она вся была залита кровью. Выключатели и дверные ручки были посыпаны порошком — с них снимали отпечатки пальцев.

Старки тут же сняла куртку.

— Фу! Ну и вонь!

— Расскажите ему, что вы нашли.

Старки встала посреди комнаты, показала на пятно на полу.

— Кресло стояло не у дивана, а здесь. Когда тело унесли, здесь все передвинули. Он сидел в кресле, откинувшись назад, в правой руке револьвер, «таурус» тридцать второго калибра.

— Кресло стояло посреди комнаты?

— Да, развернутое к телевизору. На полу валялась бутылка виски — видимо, он к ней прикладывался.

— Сколько было сделано выстрелов?

— Один, — ответила Старки. — Под подбородок.

Пойтрас стоял у двери. Пот со лба катился по его щекам.

— Коронер сказал, все чисто — все указывает на самоубийство.

Старки молча кивнула. Я попытался представить Лайонела Берда в кресле, но никак не мог. Я забыл, как он выглядел. Видел-то я его всего однажды — на видеозаписи из полиции, когда он давал показания.

— А что соседи? Из окна я заметил несколько домов напротив. Выстрел кто-нибудь слышал?

— Не забудь, он был мертв уже неделю, когда мы его нашли. Никто не помнит, что он слышал в день смерти.

— Расскажите ему про снимки, — сказал Пойтрас.

Старки опустила глаза, ей явно было не по себе.

— Был еще альбом с поляроидными фото жертв. Семь страниц — каждой по странице. Мерзкое зрелище.

— А где вы нашли альбом? — спросил я.

— На полу у его ног. Мы решили, что альбом свалился с колен, когда Берд потянулся за бутылкой. — Тут она подняла взгляд на меня. — У него была одна здоровая нога. Вторая вся покорежена.

Лайонел Берд потерял половину ступни, когда ему было двадцать четыре года — несчастный случай на работе. Я не сразу это вспомнил, но да, Леви мне про это рассказывал. Ему положили небольшую компенсацию — и ее ему на жизнь хватало.

— Это Бобби понял, что к чему, — сказал Пойтрас. — Среди жертв была Челси Энн Морроу. Бобби ее узнал. А когда мы стали показывать альбом в других отделах, тут-то и сложилась полная картина.

— Кроме снимков ничего не нашли? — спросил я у Старки.

— Фотоаппарат и пару пленок. Еще патроны к пистолету. Может, опергруппа еще что нашла, я не знаю.

— Снимки — еще не доказательство, что убивал он. Может, он купил их в интернет-магазине. Или их делали следователи.

Пойтрас пожал плечами:

— Уж не знаю, что тебе ответить. Гении из Управления решили, что он убийца и есть.

— А альбом можно посмотреть?

— Он в Управлении.

— А фото с места происшествия?

— Это у опергруппы, — объяснила Старки. — Они вывели нас из игры. Все материалы, в том числе показания соседей.

Хлопнула дверца автомобиля, и мы вышли на веранду. Из полицейской машины вышел старший чин и чин помладше. Старший уставился на нас. У него были русые, коротко стриженные волосы, загорелое лицо и мерзкая ухмылка.

— Черт! — буркнул Пойтрас. — Что-то он рановато.