Горячая точка

— Они не захватывали заложников, — возразил Ледянский.

— Это так. Но мы не виноваты, что по-другому до вас достучаться невозможно. Власти обращают внимание на шум только в том случае, если этот шум — оружейная пальба. Все остальное время они почивают на лаврах. Поймите же, наконец: удерживая заложников, мы не прячемся, а избегаем ненужного кровопролития. Тем более что Президент все-таки проявил неслыханное благоразумие и согласился на телемост. — Капитан подумал и добавил: — Вам не о чем беспокоиться. Просто сдержите слово — и заложники останутся целы и невредимы. Итак, через полтора часа я жду вас с деньгами.

— Хорошо, — Ледянский оглянулся, убеждаясь, что заложницы достигли стоянки, повернулся и спросил: — Но вы гарантируете мне, что до назначенного времени с заложниками ничего не случится?

— Обещаю, — твердо ответил капитан.

16.16. Стоянка перед главными воротами радиотелевизионной передающей станции

— Как насчет подступов к башне? — спросил Четвертаков.

— Да пока, собственно... — Детяткин замялся. — Мы изучали схемы, но без вас не стали принимать каких-либо решений.

— Давайте посмотрим, — Четвертаков раскатал схемы на откидном столике.

Явно заинтересовавшись, Третьяков тоже придвинулся ближе.

— Самое лучшее направление для штурма — со стороны хозяйственных построек, — задумчиво заметил он. — Но террористы, особенно если это военные, наверняка подстраховались. Они должны были просчитать наиболее уязвимые места в обороне. Там, конечно, ловушка. И усиленные огневые точки. Эта сторона, от ворот и до самого КПП, простреливается практически полностью.

— Но ведь можно попробовать пройти через хоздвор, — предложил Седнев.

— Можно, — согласился Третьяков. — Ну а дальше что? Для того чтобы попасть к башне, штурмовой группе понадобится взобраться на крыши автомобильных боксов, затем перелезть через четырехметровый забор, преодолеть десять метров подъездной дороги — совершенно открытой, заметьте, — и потом еще пройти порядка тридцати метров по галерее. С первого этажа она простреливается насквозь. При наличии у террористов крупнокалиберного стрелкового оружия они смогут бить и через крышу. Дай бог, чтобы хоть один из ваших солдат добежал до башни. И то один, как известно, в поле не воин.

— Смотря какой один, — буркнул капитан-спецназовец.

— А это что? — Чесноков ткнул в схему.

— Коммуникационные трубы, — ответил Детяткин.

— По ним можно проникнуть в башню?

— Затрудняюсь сказать точно.

— Чтобы попасть в башню, — вновь взял слово Третьяков, — вашим людям необходимо выкопать котлован, снять бетонный «кожух», доползти под землей до фундамента, подняться на восемь метров вверх, и только тогда они окажутся во внутреннем «стакане». Проще говоря, в шахте. Но из него тоже придется выбираться. Я уже обдумывал этот вариант. По-моему, он бесперспективен.

— Восемь метров? — произнес капитан-спецназовец. — Мои парни могли бы это сделать.

— Семь шестьдесят пять, — уточнил Третьяков. — Прижимаясь к трубам, в тесноте, по одному. Причем, если уж быть до конца честным, я вовсе не уверен, что им вообще удастся там протиснуться. Технические допуски зачастую не соблюдаются. Вы же знаете наших строителей.

— У нас есть другие варианты? — спросил Чесноков.

— Можно попробовать с воздуха, — предложил капитан-спецназовец. — Высадить десант на крышу.

— Вы уверены, что у нас есть люди, способные десантироваться с такой точностью? — спросил Седнев.

— Не на шпиль, конечно же, а вот сюда, — капитан указал нужную точку на схеме.

— Это шестая площадка, — прокомментировал Детяткин.

— Какова ее ширина? — уточнил Третьяков.

— От основания до края чуть больше четырех с половиной метров.

— Нормально, — громко сказал капитан. — Нет проблем. Мои парни при десантировании с малых высот попадают в круг диаметром тридцать сантиметров. Они самые лучшие.

— Вы не учитываете того, что купола парашютов опустятся не на площадку, а повиснут в воздухе и потянут десантников вниз. Это первое, — начал Третьяков. — И насчет малых высот тоже бабушка надвое сказала. Не следует забывать, что террористы контролируют небо. На шестой площадке у них наблюдатель. Но рев вертолетных винтов услышат и все остальные.

— Значит, не надо прятать вертолеты, — заметил Чесноков. — В конце концов, мы можем использовать их в качестве огневой поддержки...

16.17. Царицыно

Нужный дом оказался стандартно-убогой «хрущевкой», с черными влажными «наплывами» на торцах и стыках. Закрытый, огороженный такими же панельными пятиэтажками двор напоминал крохотный деревенский мирок. Беззастенчиво полоскалось на веревке свежевыстиранное постельное белье, перемежающееся нижним, как мужским, так и женским. Молодые мамаши сплетничали, поглядывая вполглаза за детьми и собаками. Трое мужичков азартно забивали козла и запивали пивом дешевую водку. Как только машина въехала во двор, все дружно повернулись в ее сторону, насторожились. Взгляды у «аборигенов» стали внимательно-острыми. Приехала не просто машина. Приехал объект вечерней беседы, тема для разговоров.

Сергеев, выбравшийся из «Волги» следом за Беклемешевым, огляделся и хмыкнул весело:

— Почти Рембрандт. «Забивание «козла» на глазах у блудного сына». Класс.

— Пошли, знаток живописи.

Они поднялись на третий этаж, остановились у выкрашенной в неприятный густо-коричневый цвет двери. Беклемешев нажал кнопку звонка. Гу-гу-у-у-у-у, — лениво отозвался звонок. Тишина, наполненная шорохами, потрескиваниями. Особая, насыщенная тоскливым ожиданием неминуемой, уже случившейся беды. Беклемешев чувствовал ее физически. Он знал, что за дверью кто-то есть, ощущал осторожное дыхание человека. Казалось, стоит немного напрячься, сосредоточиться — и можно будет его увидеть. Сквозь дверь.

— Открывайте, — громко сказал майор, и снова пришло ощущение, что он видит, как человек крадучись отходит от двери.

Сергеев передернулся:

— Как бацилла под микроскопом.

— Думаешь, слушают? — спросил Беклемешев, снова нажимая кнопку звонка.

— А как же. Тут подобные развлечения в порядке вещей. Вместо театра. Культурный досуг называется. Соседи скандалят — они хвать стакан и бегом к стенке. Вникают. Из-за чего ссорятся да кто победит. Морды били или обошлось без артиллерии. Вот так. Все про всех все знают. А как ты думал? Старый «коммунальный» район. Это тебе не «спальник», не Алтуфьево-Митино-Новокосино. Здесь, Зиновий, люди на этом взрощены. У них во дворе вся жизнь проходит. — Никто не открыл. В новеньком «глазке» не мелькнула тень. Ни шороха, ни скрипа. — Может, никого дома нет?

— Есть, — ответил Беклемешев. Он не мог объяснить свои «предчувствия-предвидения» и поэтому сказал просто: — Я слышал шаги.

— Слесаря будем вызывать? — деловито потер руки Сергеев.

— Подождем пока. Пошли во двор. Побеседуем.

— С кем?

— Да вот с почтенными родителями, забивающими «козла» на глазах у блудного сына.

— А-а-а, — Сергеев засмеялся. — Ну пойдем.

На сей раз отреагировали на чужаков спокойнее. Мамы, правда, примолкли, подобрались, и взгляд у них стал тягостливо-ожидающим, но мужички проигнорировали приезжих. У них была своя шкала важности новостей, и появление двух незнакомцев занимало в ней далеко не первое место.

Беклемешев подошел к ним, остановился рядом. Пожилой одутловатый «козлист» в мятой кепке, коричневой болоньевой куртке, не отрываясь от игры, коротко поинтересовался:

— Ну?

— Светлана Ивановна Полесова, — просто ответил Беклемешев.

— Дома, — ответил одутловатый.

— Не откроет, зря ломитесь, — добавил второй, скуластый, простолицый, с соломенными жидкими волосами, крепкими, хоть и маленькими руками и мощным торсом.

— Почему?

— А так, — хохотнул третий — молодой, опухший, расхлябанный парень в грязноватом плаще, джинсах и свитере, из-под которого торчал воротник грязноватой же рубашки.