Наперегонки со смертью

Никакие блоки и контрприемы не спасут от удара ногой по челюсти или под сердце. Ведь тебе еще нужно думать, как сохранить равновесие.

Я осторожно выглянул из-за угла – и едва не выругался вслух. Возле двери, ведущей в кабинет Козыря, сидела на стуле очень знакомая мне белобрысая мордуленция. Это был тот самый сукин сын, который пинал меня ногами в подворотне. Ну и что теперь делать?

Может, грохнуть его на хрен, благо зуб у меня на этого козла вырос крокодилий…

Я в некотором замешательстве достал "вальтер" и поднял флажок предохранителя.

Стрелять или не стрелять? Если да, то я автоматически становлюсь вне закона, чего очень не хотелось бы. А если нет, то мой план летит к чертям собачьим. Незнакомый мужчина, пусть и в белом халате, сразу вызовет подозрение у телохранителя Козыря. Если он, конечно, профессионал и на службе занимается тем, чем положено, а не просто считает мух на потолке. Тем более, что белобрысый запомнил мою физиономию в подробностях.

Для этого у него времени было вполне достаточно.

Я колебался не более минуты – время поджимало. Озарение пришло, когда я машинально сунул руку в карман халата и нащупал там санитарную книжку размером с половину школьной тетради. Надвинув шапочку на брови и немного сутулясь, я решительно и не скрываясь зашагал по коридору в направлении кабинета Козыря, на ходу листая свою находку – будто знакомился с каким-то очень важным документом.

Сработало! Черт возьми – сработало! Белобрысый поначалу вскинулся, видимо, намереваясь меня остановить, но мой деловой вид, а главное – белый халат и фирменная шапочка, вмиг рассеяли его спонтанные подозрения. На всякий случай я даже не смотрел на него, будто и не замечал – нередко взгляд выдает намерения человека не хуже чем какие-либо подозрительные телодвижения.

Он узнал меня, когда я подошел вплотную и взглянул ему прямо в глаза. Раньше мне казалось, что лицо не может стать белее газетной бумаги. А мне приходилось видеть испуг во всех его фазах. Но я даже не мог предположить, что физиономия напуганного человека способна стать молочно-прозрачной. Сквозь тонкую, как папиросная бумага, кожу белобрысого вдруг проступили все жилки и он стал похож на анатомическое пособие из пластмассы. Уж не знаю, что телохранитель Козыря прочел в моих глазах, но он явно не нашел в них ни сочувствия, ни жалости к своей персоне.

Я просто тюкнул его рукояткой пистолета в висок. Не очень сильно, в меру – чтобы он не отбросил копыта. Да, пинать ногами вшестером беззащитного и невооруженного лоха в темной подворотне, конечно, гораздо проще и безопасней, нежели закрывать грудью босса, когда с ним решили свести счеты его враги…

Заглянув в крохотную приемную и убедившись, что там даже не предусмотрено место для секретаря (наверное, из-за элементарной жадности), я быстро и бесшумно втянул туда обмякшее тело белобрысого и, предварительно обезоружив, связал ему руки и ноги и запихнул в рот какую-то тряпку. Затем закрыл дверь на защелку (приемная запиралась на элементарный английский замок) и, припав к двери, за которой находился мой "объект", прислушался.

Козырь с кем-то разговаривал. Меня даже холодный пот прошиб – ну, блин, не было печали… Если в кабинете трое или четверо, то… М-да, задачка… Лучше бы все это происходило во вражеском тылу.

Я посмотрел на часы. Время, время! Ах, как оно быстро летит! Мне пора уже заканчивать разговор с Козырем, а я еще его и не начинал. Вот незадача…

А, будь что будет! Или грудь в крестах, как говаривали мои деды-прадеды, или голова в кустах. Внезапность и натиск – пятьдесят процентов успеха. Смелость города берет.

С этими отважными и главное, своевременными мыслями я резко распахнул дверь кабинета – и очутился лицом к лицу с Козырем, который как раз закончил разговаривать по мобильному телефону. Он был один. Меблировка кабинета не страдала дороговизной и излишествами: большой двухтумбовый письменный стол – детище брежневской эпохи, кресло-вертушка, приставной столик с двумя стульями по бокам, мягкий уголок с минибаром в виде средневекового деревянного глобуса, раскрывающегося на сегменты как цветок лотоса, шкаф для бумаг, сейф, телефон-факс и телевизор. Обычный офисный набор не шибко крутого нынешнего начальника. Одна стена помещения представляла собой огромное окно – от пола до потолка – с темными шторами, в настоящее время раздвинутыми. Через чисто вымытые стекла был хорошо виден практически весь фабричный двор. А также торцевая стена конфетного цеха, где работала жена Лычкова.

Это было такое же длинное здание как и то, в котором размещался кабинет Козыря.

Только немного выше и с плоской крышей, огражденной парапетом.

– Здравствуйте в вашей хате, – сказал я насмешливо, наставив на Козыря пистолет. – Умаялся, пока сюда добрался.

Рыжего ублюдка заклинило. Он настолько был ошарашен моим неожиданным появлением, что потерял дар речи. Его расширенные от ужаса глаза были прикованы к "вальтеру". Видимо, ему очень не нравился привинченный к стволу глушитель.

– Ладно, хватит тебе изображать бревно, из которого папа Карло выстрогал Буратино. – Я решил особо не миндальничать. – Гони мои бабки, ты, чучело рыжее.

– К-какие… – Козырь с трудом проглотил ком, застрявшей в его горле. – Какие б-бабки?

– Так я и знал… – Я смотрел на него с грустью и сожалением – как на потенциального жмурика. – Если человек идиот, то это надолго. Не строй из себя образец невинности. Помоему, я выразился достаточно определенно и без всяких там ути-пути. Верни мне деньги, которые я у тебя выиграл и которые твои псы отобрали у меня силой. Стоп! Захлопни пасть. Не нужно мне вешать лапшу на уши. Баксы на бочку – и мы разойдемся как в море корабли. И побыстрее. А то мой палец на спусковом крючке уже начал уставать.

Козырь понемногу стал успокаиваться. Теперь в его глазах появились искорки хитрости и жестокости. Похоже, он начал кумекать как ему обвести меня вокруг пальца, чтобы потом вывернуть наизнанку словно перчатку. Примитив… Ты еще не все знаешь, шакал.

Козырь молча достал портмоне и начал отсчитывать нужную сумму.

– И добавь штуку за мои синяки, – заявил я с удивившей даже меня наглостью. – На лекарства. Они сейчас больно дороги.

Он едва сдержался, чтобы не послать меня подальше, да вовремя спохватился. Сжав губы в тонкую полоску, Козырь положил на стол стопку "зелени" и отошел в сторону, не дожидаясь команды. Битый мужик, ничего не скажешь.

– Другой компот… – Я ухмыльнулся и спрятал деньги в карман. – И в следующий раз веди себя прилично. Иначе сыграешь в ящик раньше времени. Не все ведь такие добрые и покладистые как я.

– Это все? – спросил Козырь, искоса посмотрев на дверь.

– Кого-то ждешь? Если белобрысого, то можешь зря не беспокоиться. Он почивает… – Последняя фраза прозвучала очень многозначительно.

– У меня дела… – сумрачно ответил Козырь, не высказав ни малейшего желания удариться в расспросы по поводу своего телохранителя.

– В этом мы с тобой схожи. Я ведь тоже пришел к тебе по делу. Деньги – это… к слову.

Попутно, так сказать. Совмещение приятного с нужным и полезным.

– Не понял… – Во взгляде Козыря снова появилась тревога. – Мы ведь в расчете, не так ли?

Я действительно виноват… запсиховал тогда… извини. Парни перестарались… Я просто хотел вернуть проигрыш… не более того.

– Забудь про тот вечер. – Я брезгливо поморщился. – Мы поставили на этом инциденте жирную точку. На самом деле меня гораздо больше волнует другое… – Я впился взглядом в немного бледное лицо Козыря; только теперь я заметил, что у него на носу россыпь веснушек.

Козырь насторожился. Его, конечно, бесила моя фривольность и то, что он пока абсолютно беспомощен. Но до этого момента Козырь еще имел надежду выйти сухим из воды. А теперь мои слова снова отбросили его на исходную позицию – ту самую, которую он занимал в первые мгновения встречи. Козырь уже понял, что он весьма опрометчиво назвал меня "мальчиком" во время игры. И страх, который таился где-то в глубинах души Козыря, разорвал тонкую оболочку воли и вырвался наружу. Рыжий сукин сын начал сереть на глазах. Видимо, он решил, что я все-таки его грохну. Козырь судил по себе – он точно не оставил бы меня в живых.