Саботажник

— Есть у вас электрические батареи? — спросил Вонг.

— Есть, — ответил капитан шхуны.

— А провода?

— Все здесь. И что теперь?

Вонг наслаждался моментом. Капитан, жестокий, грубый человек, который на улице сбил бы шапку с его головы, сейчас опасается мрачного мастерства Вонга.

— Что теперь? — повторил Вонг. — Теперь я буду занят. А вы ведите корабль.

Десяток железнодорожных полицейских с ружьями караулили цепочку из шести вагонов на пороховом причале. Трое присматривали за рабочими, которые выгружали из вагонов пятьдесят шестидесятифунтовых ящиков с шестидюймовыми шашками, изготовленными на фабрике «Дюпон де Немур» в Уилмингтоне, штат Делавер. Четверо следили за экипажем «Лилиан-I», складывавшим динамит в просторный трюм. Один, банковский аудитор по образованию, загонял капитана, снова и снова проверяя его накладные и счета фактуры.

Капитан «Лилиан-I» Уит Петри был в дурном настроении. Он уже пропустил прилив, который помог бы ему быстрее подняться по реке. Стоит еще немного задержаться, и все шестьдесят миль, до самой каменоломни в Саттон-Пойнт, где добывают базальт, ему придется идти против сильного течения. А что хуже всего, новые хозяева с Южно-Тихоокеанской дороги были еще прижимистее прежних, из «Нью-Джерси сентрал», и еще меньше склонны тратить деньги на совершенно необходимый ремонт его любимого «Оксфорда». Который они, вопреки всем традициям, переименовали в «Лилиан»: а ведь даже безмозглые знают, что менять название судна значит искушать судьбу; более того, название корабля свели к номеру, «Лилиан-I», как будто это не лучшее судно из всех «Лилиан», от второй до двенадцатой.

— Послушайте, есть мысль, — с досадой сказал капитан. — Пойду домой, поужинаю с женой. А вы, парни, ведите судно.

Ни один из полицейских даже не улыбнулся. Только когда они получили полную уверенность в том, что он везет законный груз, двадцать пять тонн динамита, законному получателю, строителю, взрывающему базальт на утесах в верховьях реки Гудзон, — капитан много раз повторил, что делает это уже восемь лет, — ему наконец разрешили отчалить.

Но и на этот раз ничего не вышло!

Матросы как раз отдавали швартовы, когда высокий, мрачный, светловолосый франт в дорогом пальто показался на пороховом причале в сопровождении спутника, который походил бы на щеголя с Пятой авеню, если бы не боксерские шрамы на лице. Они легко, как акробаты, запрыгнули на борт, и светловолосый показал значок «Агентства Ван Дорна». Он сказал, что он старший дознаватель Исаак Белл, а с ним — детектив Арчибальд Эббот, и потребовал от Петри предъявить документы. Ледяной взгляд Белла подсказал Петри, что не стоит шутить насчет ужина с женой, и капитан терпеливо ждал, пока накладные в десятый раз за день прочитывали строка за строкой.

Именно спутник Белла Эббот голосом обитателя нью-йоркской Адской Кухни сказал:

— Хорошо, капитан, можете отчалить. Простите за задержку, но мы не хотим рисковать.

Он подозвал полицейского с Южно-Тихоокеанской дороги, с руками, как у гориллы:

— Макколин, отправляйтесь с капитаном Петри. Он идет вверх по Гудзону в Саттон-Пойнт, к «Пульверайзд стейт компани». В трюме у него двадцать пять тонн динамита. Если кто-то попытается изменить курс, застрелите ублюдка.

Эббот обнял Белла за плечи и попытался свести его со сходней; совсем иным голосом — голосом истинного щеголя с Пятой авеню — он сказал:

— Все, друг мой. Ты уже неделю этим занимаешься. За делом присмотрят надежные парни. Сегодня вечером мы отдыхаем.

— Нет, — ответил Белл, бросая тревожный взгляд на пять оставшихся вагонов с динамитом. Темнело. Трое железнодорожных полицейских нацелили на ворота, отделявшие причал от основного пути, пулемет «Виккерс» с водяным охлаждением и подачей патронов лентой.

— Приказ мистера Ван Дорна, — сказал Эббот. — Он сказал, что, если сегодня вечером ты не отдохнешь, он снимет тебя с дела и меня тоже. Он не шутит, Исаак. Он сказал, ему нужно, чтобы у нас была ясная голова. Он даже купил нам билеты на «Фоллиз».

— Я думал, они закрылись.

— Шоу открылось для особых представлений, пока идет подготовка к гастролям. Мой друг, газетный критик, написал так: «Лучший коктейль из музыки, шуток и красивых девушек, какой мы видели за много лет». Все в городе из кожи вон лезут, пытаясь достать билеты. А у нас они есть! Но сначала переоденемся и перекусим в моем клубе.

— Сначала, — мрачно сказал Белл, — я хочу, чтобы три полностью загруженных тендера с прижатыми к колесам тормозными колодками стояли за этими воротами — на случай, если кому-нибудь придет в голову выбить ворота локомотивом.

Глава 22

Арчи Эббот, которому родовитая семья запретила поступать на сцену, был членом клуба на Гранмерси-Парк. Клуб назывался «Игроки» и был основан девятнадцать лет назад театральным актером Эдвином Бутом, лучшим Гамлетом прошлого столетия и братом человека, застрелившего президента Линкольна. Марк Твен и генерал Уильям Текумсе Шерман, чей знаменитый разрушительный поход по Джорджии ускорил окончание Гражданской войны, участвовали в устройстве клуба. Бут передал клубу собственный дом, и известный архитектор Стенфорд Уайт, которого потом застрелил на Мэдисон-сквер-гарден наследник стальной империи Гарри То, перестроил его.

Белл и Эббот наскоро поужинали внизу, в «Гриле». Это была их первая трапеза после торопливого завтрака на рассвете в одном из салунов Джерси-Сити. Потом поднялись наверх, выпили кофе и лишь затем направились на угол Сорок Четвертой улицы и Бродвея, чтобы посмотреть «Фоллиз» 1907 года.

Белл задержался в читальне, разглядывая портрет Эдвина Бута в полный рост. Неповторимый стиль актера, мощное смешение самого прямого реализма с романтическим импрессионизмом, вызывали сильный отклик в душе Белла.

— Написано одним из братьев по «Игрокам», — заметил Эббот. — Хорошо, не правда ли?

— Джон Сингер Сарджент, — сказал Белл.

— О, конечно, ты узнал его кисть, — сказал Эббот. — Сарджент написал портрет твоей матери, который висит в гостиной твоего отца в Бостоне.

— Перед самой ее смертью, — сказал Белл. — Чего никогда не скажешь, глядя на столь прекрасную молодую женщину. — Он улыбнулся воспоминанию. — Иногда я садился на ступеньку и разговаривал с ней. У нее такой вид, словно ее снедает нетерпение, и я словно слышу, как она говорит Сардженту: «Заканчивайте. Мне надоело держать этот цветок».

— Откровенно говоря, — пошутил Эббот, — я бы предпочел говорить с портретом, чем со своей матерью.

— Пошли! Мне нужно зайти в контору и сказать, где меня найти.

Как и все отделения Ван Дорна в больших городах, контора на Таймс-сквер была открыта круглосуточно.

Во фраках, с белыми галстуками, в плащах и цилиндрах они вышли на Парк-авеню, забитую колясками, такси и трамваями.

— Быстрей доберемся на подземке.

Станция подземки на Двадцать третьей улице сверкала электрическими огнями и белой плиткой. Среди пассажиров, заполнивших платформу, были представлены все слои общества: от мужчин и женщин, готовых к вечерним развлечениям, до едущих домой продавцов, рабочих и домохозяек. Промчался заполненный народом скоростной экспресс, и Эббот похвастал:

— Наша подземка позволяет миллионам жителей Нью-Йорка ездить на работу в небоскребы.

— Ваша подземка, — сухо заметил Белл, — позволяет преступникам ограбить банк в центре города и отпраздновать это на окраине раньше, чем на месте события появятся копы.

Подземка за несколько мгновений доставила их с окраины на угол Сорок Второй и Бродвея. Они поднялись в мир, откуда ночь была изгнана. Таймс-сквер ярко, как днем, озаряли огромные электрифицированные рекламные щиты, на которых тысячи ламп рекламировали театры, отели и рестораны. По улицам ехали автомобили, такси и автобусы. По широким тротуарам двигались толпы пешеходов.

Белл направился в отель «Никербокер» — первоклассную гостиницу с фреской Максфилда, изображающей веселого короля Коля, [13]в вестибюле. Контора Ван Дорна располагалась на втором этаже, довольно далеко от главной лестницы. Деловитый молодой человек с прилизанными черными волосами, серебряной булавкой в галстуке встречал гостей в со вкусом убранной приемной. В его сшитом на заказ костюме прятался пистолет, и он умел им пользоваться. А под рукой в ящике стола лежала еще и двустволка. Кнопкой, расположенной возле колена, он открывал дверь в заднюю комнату.