Жизнь взаймы

Все, решил Паленый, больше из Марины ничего не выжмешь. Нужно брать на абордаж Лизку. У той информации пруд пруди. Но как это сделать? И когда?

– Спасибо, Мариша. Иди…

Девушка уже взялась за ручку двери, когда Паленый неожиданно спросил:

– Скажи мне, а у нас с тобой ничего не было?

Девушку словно током ударило. Она резко дернулась, судорожно сглотнула и тихо ответила:

– Ничего…

И выскочила за дверь.

"А ведь она неравнодушна к Князеву! – Паленый ухмыльнулся. – Возможно, он и Марину не обошел своим вниманием, только ей боязно в этом признаться. Оказывается, мой оригинал просто таки Казанова, покоритель женских сердец. Не потому ли Анна Григорьевна не приглашает меня в свою спальню? Уязвленная женская гордость… А сам я не настаиваю. Что тоже, в общем, несколько странно. Нет, нет, это меня уже занесло! Я начинаю думать, как настоящий Князев. Все гораздо проще. И ты это знаешь. Хотя… Сомнения, сомнения…"

Он налил себе еще рюмку и выпил ее одним махом до дна.

"Зачем тебе все это нужно? Нашел себе радость – ковыряться в грязном белье семьи Князевых. Садомазохист хренов… Главная твоя задача всего лишь быстрее выскочить из этого поезда, который скоро сойдет с рельс. И пусть он катится хоть в тартарары".

На том Паленый и успокоился.

Глава 15

Вторник и среду Паленый провел в доме Князевых – взаперти. Выпустили песика погулять – и будя, иронизировал про себя Паленый. Чтобы животное где-нибудь не подцепило вирус бешенства и не покусало домочадцев.

Похоже, предложение Паленого Анне Григорьевне отдать ей полностью бразды управления фирмой пришлось жене Князева по нутру. И развязало ей руки.

А ему оставалось лишь ждать результатов экспертизы подписи и гонцов, посланных Анетт собирать сведения о безумном муже в город, где ему делали пластическую операцию.

То, что она пошла на такой шаг, Паленый совершенно не сомневался. И опять-таки возникал вопрос – зачем? Узел случайностей, в который судьба завязала Паленого, легче было разрубить, нежели распутать. Скорее всего, Анна Григорьевна хотела полностью исключить возможность ошибки.

И то верно – чужого человека легче прессовать, нежели законного мужа. Никаких душевных переживаний и терзаний точно не будет.

Надо уходить! Немедленно! В среду Паленый не находил себе места. Все его тревожило и раздражало. Количество охранников было увеличено, однако Паленому они уже никак не могли помешать. По крайней мере, он так думал.

Но вечером его ожесточившееся, заледеневшее сердце снова растопил Антошка. Невинная душа мальчика словно чувствовала состояние Паленого. Антошка буквально прилип к нему, не отпускал ни на шаг, и все время умильно заглядывая в глаза.

Возвратившись в свою комнату, Паленый почувствовал, что выжат, как лимон. Ни о каком побеге не могло быть и речи.

Паленого снова, как и в клинике, прорвало. Уткнувшись лицом в подушку и вцепившись в нее зубами, он рычал, как затравленный зверь, и одновременно плакал, сам не зная почему. Он так и уснул в слезах – будто умер.

Утром его разбудила Маргоша.

– Александр Игнатьевич, подъем, – сказала она, приоткрыв дверь. – Пора завтракать.

Чувствуя себя полной развалиной, Паленый встал и направился в ванную. Контрастный душ немного встряхнул его, но все равно к столу он вышел мрачный и злой.

Он ругал себя последними словами за мягкотелость и старался не смотреть в сторону Анны Григорьевны. Что там еще придумала эта "пулеметчица"? – мысленно брюзжал Паленый. Как ему все это надоело…

– Сегодня поедем к врачу, – заявила Анна Григорьевна, когда Маргоша подала кофе и ушла вместе с Антошкой.

– Зачем? – спросил Паленый.

– Нужно попытаться вылечить тебя гипнозом.

– А если я этого не хочу?

– То есть, как это – не хочу!? Я ведь уже предупреждала, что записала тебя на прием.

– Мне кажется, что в моей прошлой жизни было мало хорошего и светлого. – Здесь Паленый был совершенно искренен. – Поэтому пусть все идет, как идет. Так будет лучше. Жизнь, начатая снова, с чистого листа, по-моему, ничуть не хуже той, которую мне дали мои родители изначально.

Он уже знал, что Князева воспитывали дед с бабкой, которые умерли несколько лет назад. Его отец был дипломатом и погиб вместе с женой в каком-то африканском государстве во время очередного военного переворота.

Эти сведения Паленый выудил у Маргоши, приходившейся Анне Григорьевне дальней родственницей. Поэтому Паленый не боялся очной ставки с родителями Князева – не могли же они явиться с того света. Что касается самой Маргоши, то она была бездетной и всю свою нерастраченную материнскую любовь отдавала Антошке.

– Это что-то новое…

– Если тебе непонятно, то могу повторить, что врачи надоели мне по самое некуда. Я устал от бесконечных процедур, уколов, перевязок, лекарств. У меня к медицине развилась… идиосинкразия. – Еще одно слово выскочило из небытия.

– Но я прошу тебя! Очень прошу…

"Она просит… Ха-ха! Настаивает – это будет точнее. И отвертеться от этой процедуры мне не удастся, ежу понятно. Если понадобится, то поведут силой. Или что-нибудь в еду подсыплют, чтобы я не брыкался как жеребец перед кастрацией. Почему я вчера не сдернул? Право слово, круглый идиот… А теперь что?"

– Ладно, – немного помедлив, сказал Паленый. – Согласен. Это чтобы ты на меня ошейник не надевала.

– Перестань говорить глупости!

– Уже перестал… – Паленый поднялся. – Пойду одеваться.

"Какая разница, – думал он, – когда меня разоблачат? Днем раньше, днем позже – все едино. Впрочем, не исключено, что от похода к врачу будет хоть какой-то толк. Может, узнаю, кто я на самом деле. – Паленый криво ухмыльнулся. – Чтобы тереть тюремные нары под своим настоящим именем…"

Сегодня Анну Григорьевну сопровождал лишь один "джип". Вторая группа охранников взяла под свою опеку Маргошу, которая должна была повезти Антошку в супермаркет – чтобы купить все необходимое для школы.

Мальчик очень любил этот магазин. Там был игровой зал для детей, напичканный самыми современными игрушками, в том числе и электронными.

Антошка мог подолгу возиться с различными роботами, машинами, прыгающими и летающими монстриками, и прочими японскими чудесами, что сильно раздражало вечно куда-то спешащую Анну Григорьевну. Поэтому в супермаркет Антошка обычно ездил вместе с Маргошей.

На этот раз Паленый сел впереди, рядом с водителем. Он по-прежнему злился, и ему вовсе не хотелось поддерживать разговор с Анной Григорьевной на разные отвлеченные темы. А она явно была настроена поговорить.

"Ну, нет уж! – Паленый кипел внутри. – Инквизиторша! Я сыт по горло разговорами. Пора кончать этот спектакль. Посмотрим, что скажет врач. Если он расколет меня, обратно Анетт поедет одна".

Он незаметно прикоснулся к заднему карману брюк, где лежали паспорт и деньги, выигранные у Лизки и Ника. (Паспорт Анна Григорьевна отдала ему перед самым выездом, потому что в регистратуре клинике на него должны были завести карточку; таков был порядок). Паленый решил смыться прямо из клиники. Там его никакая охрана не удержит.

(Если только Анка-пулеметчица не решила запереть своего "муженька" в психушку, мелькнула в голове Паленого нехорошая мысль).

Нет, это уже было бы слишком. Хотя… Если этот гипнотизер работает в психбольнице, то вполне возможно, что так оно и будет, подсказывала Паленому интуиция.

"Что ж, придется прорываться с боем", – подумал он меланхолично. Чему быть, того не миновать. Умирать, так с музыкой. И опять Паленый прикоснулся к карману – теперь уже пиджака.

Там лежал великолепный немецкий нож армейского образца с выкидным лезвием. Он нашел его в потайном отделении огромного, отделанного резьбой, письменного стола с множеством дверок и ящиков, когда сидел в кабинете Князева. У Паленого всплыло в памяти (чему он опять сильно удивился), что такими автоматическими ножами оснащали диверсантов стран НАТО.