Охота на шакалов

— Вы сказали, что у вас есть разговор ко мне, а сами задаете непонятные вопросы.

— Да? И что же в моих вопросах непонятного? Я спросил, где ты, Олег Иванович, уже несколько лет формально безработный, ранее проживавший в обычной коммуналке, рядовой слесарь 4-го разряда, смог заработать деньги, которых хватило на приобретение всей этой роскоши? Что тебе непонятно?

— Да какая вам разница? — повысил голос хозяин квартиры. — Что? Где? В налоговой все данные! Говорите — зачем пришли, и идите дальше, у меня дела — минут через пятнадцать ко мне заедут друзья, кстати, среди них есть и сотрудники милиции.

— Блефуешь, Олег Иванович, блефуешь. Но скажу тебе — неумело. Садись за стол, руки перед собой, — приказал Виктор тоном, не терпящим возражений.

Олег Иванович сел за круглый, ручной работы стол. Напротив расположился Виктор. Он медленно достал пачку сигарет, зажигалку, потом, как бы между прочим, извлек пистолет с глушителем. Все это Виктор положил перед собой.

Никоненко широко раскрытыми глазами смотрел на глушитель. Он был ошеломлен.

— Вот теперь, Олег Иванович, и поговорим серьезно. Да не смотри ты на ствол, не отвлекайся. В глаза смотри.

Тот перевел испуганный взгляд на Виктора.

— Предупреждаю: отвечать предельно искренне, это в твоих интересах. Итак, вопрос первый: где хранишь наркоту?

— Какую наркоту? — Никоненко изобразил на лице подобие удивления.

— Я тебя предупреждал: четко отвечать на поставленные вопросы?

— Не понимаю — о чем речь?

— Ну, а если я сейчас прострелю тебе руку или, скажем, ногу для профилактики, это поможет тебе получше соображать?

Никоненко нервно сглотнул слюну.

— Вы этого не сделаете.

— Это почему же?

— Вы же представитель органов, хотя…

— Не продолжай. Меня, знаешь, что больше всего возмущает? То, что тебе, получается, можно калечить и убивать, а мне нет. Разве это справедливо? Получается — ты какой-то особенный, избранный, что ли?

— Я по-прежнему не понимаю, о чем речь.

— Все о том же, Олег Иванович, о торговле наркотиками.

— Я не занимаюсь торговлей. В этом и милиция — ваши коллеги — смогли убедиться.

Виктор встал, держа пистолет в руке, прошелся по комнате и остановился возле кресла так, что теперь сидящий Никоненко был у него на виду.

— Я тебя предупреждал? Ты не понял, тогда не обессудь, — раздался глухой хлопок, и хозяин квартиры, схватившись за левое бедро, со стоном рухнул на пол. Он хотел закричать, но Виктор опередил его:

— Скули тихо, иначе заткну твою пасть навеки. Вынужден повторить вопрос: где хранишь наркоту?

В ответ Никоненко только хрипел.

— Больно? Неужели? — деланно удивился Виктор. — Сейчас будет еще больней. Отвечай, ну? — Виктор нацелил пистолет на колено правой ноги лежавшего.

— Там, в баре, за бутылкой мартини, в правом углу, вроде как гвоздь, не забитый до конца, — надавите на него — откроется тайник. Все в нем.

— Вот это уже лучше. Никогда не надо обманывать, Олег Иванович, глядишь, и целее будешь. Хотя ты — вряд ли.

Виктор сделал все, как сказал Никоненко, и вскоре на столе лежали: распечатанный объемный пакет с белым порошком, медицинские весы, с десяток маленьких пакетиков для дозировки. Там же оказались пачки денег, как российских, так и американских. Торговец продолжал лежать на правом боку, закрывая рукой кровоточащую рану. Виктор пододвинул кресло вплотную к Никоненко, сел и наклонился над ним.

— Зачем же ты, мразь, людей губишь?

— Я же им в рот не запихиваю, они сами приходят, умоляют помочь, вот и приходится…

— Ты оказываешь помощь? Доктор, значит? А кто твоих клиентов на иглу сажает? Не знаешь? Ты же, тварь, и сажаешь. Молчи, сука, не зли меня раньше времени! Ты сам-то хоть раз попробовал кайфануть? Нет? Конечно, ты же не дурак — понимаешь, чем это может закончиться, что последует дальше. А как же другие? Ты чувствуешь себя неким божеством — перед тобой унижаются, выпрашивая в долг дозу, ты решаешь судьбы людей, так, козел вонючий? В сверхчеловеки метишь? Тебе все живое вокруг — по хрену. А скажи мне: дети у тебя есть?

— Мы в разводе, есть сын, с бывшей женой у матери ее живет, в другом городе.

— Ты и им жизнь отравил. Так кто ты? Человек? Животное дикое? Кто?

— Мне плохо, я теряю кровь.

— Ты не мычи, отвечай — кто ты после всего, что сделал?

— Ч-человек.

— Человек? Гадина ты, паскуда. Кровь ты теряешь? Больно тебе? А тем, кому ты спихиваешь дурь, не плохо? Им не больно? Нет, не человек ты. Ты разрушитель, убийца, и жить тебе нельзя. Во имя здоровья и жизни других я приговариваю тебя к смерти.

— Нет… Вы не сделаете этого. Я не буду, никогда больше не буду! Не убивайте, прошу вас! Все, что угодно, ради бога!

— Бога вспомнил, сучонок? Ну ладно, говори все, что знаешь о наркоторговле в городе. Только правду, учти, почувствую ложь — проглотишь пулю. Говори.

Никоненко, трясясь всем телом, с крупными каплями пота на лице, судорожно выговаривая слова, начал:

— Товар мне привозит Кривой. Косит он на один глаз, фамилию, клянусь, не знаю, имя тоже, Кривой, и все. За долги я попал. Вот и рассчитываюсь, торгуя. Приезжает он два раза в месяц — привозит партию и забирает деньги. У него в ментах какой-то крупный чин служит, по-моему — родственник.

— Фамилию мента ты, естественно, тоже не знаешь?

— Не знаю, честно.

— Как же ты к Кривому в должники попал, а ни имени, ни фамилии, ни где он обитает, не знаешь? Или ты решил по ушам мне поездить?

— Клянусь, не знаю, а попал так. На покупке квартиры лоханулся, денег занял — они же меня и кинули. Обитает он где-то за городом, у своего корешка. Черт, забыл — Кривой его называл…

— Давай, давай — вспоминай.

- Не могу вспомнить, он к дружку своему по Западному шоссе ездит — точно. Про собак еще чего-то рассказывал. Господи, память отшибло.

— Интересно, — Виктор задумался и вдруг спросил, больше наугад: — Про собак? А не Гариком кличут?

— Точно, Гарик! Имя-то какое — сразу и не вспомнить. А вы что, его знаете?

— Помолчи. И давно Кривой с Гариком корешатся?

— Да откуда мне знать, просто Кривой обмолвился как-то.

— Когда он должен подвезти тебе товар?

— Дня через три. Говорил, караван уже в пути, со дня на день будет крупная партия. С Гариком он как-то все это связывал, да я не запомнил — на что мне это знать? Я человек маленький.

— Что еще скажешь?

— Да вроде все. Не убивайте, прошу. Я могу, если что узнаю, вам докладывать, и деньги возьмите, там много.

— В стукачи набиваешься? Купить меня хочешь? Напрасно. Не продаюсь я. Отвечай на вопросы.

— Я готов.

— Как тебе доставляют наркотики?

— Обычно Кривой с кем-нибудь приезжал ночью, но перед этим предупреждал про очередную поставку. Деньги брал после передачи новой партии, старые остатки взвешивал и что-то записывал в свою книжку. Насчет этого он дотошный — все до миллиграмма взвесит.

— Ну, а если тебе потребуется срочно встретиться с Кривым?

— Надо ехать в «Карусель», это дискотека такая, найти какого-то Алекса — тот все устроит. Но я сам еще никогда Кривого не искал.

— Так. Значит, ты уже предупрежден о завозе новой партии. Правильно я понял?

— Да, Кривой вчера заезжал, говорил — дня через три.

— А они не боятся, что милиция может устроить засаду?

— Не знаю, боятся они или нет, но если у меня дома все спокойно, я ставлю на подоконник ночник, вон тот — под синим абажуром. А на улице — это уж их дела. Но первый раз Кривой заходит один и пустой, проверит все — по телефону вызывает второго.

— К дому они на машине не подъезжают?

— Нет, никогда. Видать, где-то рядом оставляют.

— Кривой звонит в дверь условным сигналом?

— Нет, мы че, шпионы?

— Понятно. Все с тобой понятно. Ну ладно — мне пора.

— Вы уходите?

— Конечно, а вот ты остаешься навсегда в своем шикарном склепе.

Виктор поднял руку и двумя выстрелами в голову мгновенно оборвал жизнь Никоненко.