В омут с головой

Шалыгин уселся на диван, попыхивая своей трубкой и глядя в потолок, начал высказываться;

— Меня смущает этот самый городок, расположенный в тридевятом царстве. Он не живой. Слишком фантастичный, и живут в нем роботы. Здесь надо придумать что-то более земное и понятное читателю. Чтобы история получилась убедительной, многого не надо. Читатель должен все узнавать, будто происходящее в книге могло случиться в его городе и на его улице. Быт должен оставаться натуральным, стандартным и не отвлекать читателя. Внимание должно сосредотачиваться на сюжете, на главной интриге. Любой фантазии поверят, если окружить ее реальными, узнаваемыми вещами. Но если ты описываешь фантастическую обстановку и вкладываешь в нее реальные события, тебе не поверят. Когда читатель не верит, он не сочувствует, а значит, не заражается сюжетом и теряет интерес. Книга отбрасывается в сторону недочитанной. Для автора это приговор.

— Для авторов, Петя. Нас двое. Чего бы ты стоил без моих сюжетов?

— Чего бы стоили твои сюжеты без литературной оболочки. Ты приносишь скелет, а я наращиваю на него мясо и вдыхаю в него жизнь.

— И рождается очередной бестселлер братьев Петра и Кирилла Факт. Кстати, псевдоним Факт придумал я, а ты спорил, и издатели спорили, а в итоге оказался прав я. Коротко, необычно, детективно звучит и запоминается.

— Ты прав. Совместная. Однако талант писателя принадлежит мне, а ты сыщик, снабжаешь меня фактами из своей биографии.

— Не начинай все сначала. Я знаю, чем кончится твое нытье. Да. Ты талант. Но твоей фантазии хватило на пять книг, и ты сдох. Шестая ничего собой не представляла, а на седьмой ты провалился и потерял все набранные ранее очки. Скажи спасибо судьбе, что жизнь столкнула нас лбами, и мы решили объединить усилия. По одиночке мы ничего не стоили бы, а вместе — сила. Возьми, к примеру, братьев Вайнеров. Разошлись ребята в разные стороны, и брэнд прекратил свое существование. А жаль. Мы, Петя, должны беречь друг друга и делить одно имя на двоих. Тут ничего не поделаешь. Читатель нас любит только потому, что мы с тобой нашли общий язык и идем по жизни рука об руку.

— Ну ладно, хватит об этом.

В комнате воцарилась тишина.

Если смотреть на друзей со стороны, то, безусловно, пальму первенства следует отдать Шалыгину. Представительный, крупный мужчина с большой головой, умными глазами, благородной породистой физиономией. Трубка в зубах и борода уже были лишними. Получалось масло масляное. И кашне на шее, заправленное под рубашку, придавало ему излишнюю приторность. Но если все эти атрибуты шли на пользу дела, то Бог с ним. Лишь бы не мешали.

Нельзя сказать, что Зимин не имел своих достоинств. И он по-своему был хорош, но ростом не вышел, движения слишком резкие, черты лица грубоваты, но зато мужественны, один нос чего стоил. Скорее, спортсмен. Боксер среднего веса с интеллектом в глазах. Не хватало в нем той раскованной вальяжности и яркости, чем так выделялся Шалыгин. Они отлично друг друга дополняли, а главное, сознавали, что повязаны одной ниточкой, из которой успешно плели паутины новых криминальных историй.

Паузу нарушил Шалыгин:

— Кстати, Кирюша. О моей слабой фантазии. Скажу тебе о твоих недоработках. Меня интересуют несколько позиций, которые тебе придется довести до ума. Первое. Образ майора Прошкина слишком абстрактен. Я его не понимаю. В книге он получится размазанным.

— Уже думал над этим. Через час я встречаюсь с Васильчиковым. Ты знаешь его, мы вместе заканчивали юрфак. Сейчас он полковник и возглавляет отдел внутренних расследований в управлении внутренних дел области. Я звонил ему и попросил подобрать для меня материалы по Боровскому. Думаю, что фамилия Прошкин ему ничего не даст. Прошкина не существует.

— Отлично. Второй герой сюжета. Точнее, героиня. Жена Лугового — Ольшанская. Тоже фигура размытая. А жаль.

— Я подумаю. Кстати, хорошо, что напомнил. Бартеньев просил выяснить подробности о какой-то экспедиции. Ладно, покопаю и в этом направлении. Сейчас у меня будет много свободного времени.

— И последнее. Мне не нравится финал. Слишком жесткий и несправедливый. Читатель будет подавлен.

— Вот тут я тебе ничем не смогу помочь. Своей фантазии у меня нет, как и у тебя. Я пользуюсь фактами. Ты и сам ратуешь за правду, пусть даже жесткую. Оглянись вокруг себя. Жизнь не похожа на сказку. Кругом произвол и беспредел. Страшно по улицам ходить.

— Согласен. Вот почему читатель любит сказки. Пусть все будет плохо, ужасно, но финал должен быть обнадеживающим, светлым. На мрачной ноте нельзя ставить точку. От финала зависит, понравится ли книга потребителю. Как бы хорош сюжет ни был и как бы хорошо мы его ни преподнесли, мрачный финал все перечеркнет. Плохая книга с хорошим финалом будет выглядеть выигрышнее нашей во сто крат.

— Нет, Петя. Финал будет таким, каков он определен жизнью и справедливостью: убийца получил по заслугам, даже если ты ему сочувствуй ешь. Я не в силах изменить ситуацию. Так распорядилась судьба.

— Бараний подход. У тебя нет гибкости, Кирилл. Надо искать и находить компромиссы.

— Один человек убил другого и остался безнаказанным, а ты хочешь, чтобы я искал с ним компромиссы? В чем? Он хочет остаться на свободе, жить, как все, и ни о чем не думать. А я хочу посадить его за решетку и изолировать от общества, дабы другим не было повадно. И где тут компромисс? Неделю за решеткой, неделю на свободе, фифти-фифти. Чушь собачья. А для чего пишут законы?

— Даже в законах есть компромиссы. Судья разбирается в обстоятельствах, и у него есть выбор. Вилка. От и до. Условия содержания. Поселение, общий режим, строгий режим, особый режим.

— Бартеньев получил пятнадцать лет, что уже было снисхождением, так он усугубил свою вину побегом. Живет в свое удовольствие и в ус не дует. О каком компромиссе может идти речь? Одним словом, хеппи-энда не будет. А чтобы не развивать эту бессмысленную тему дальше, я ухожу. Меня ждет Васильчиков. У него обеденный перерыв всего полчаса.

Тот факт, что Зимин входил в юридический совет губернатора, давал ему неограниченные возможности. Совет составлял или переделывал указы губернатора, чтобы те выглядели грамотно и не противоречили законодательной базе. Никто о его деятельности толком ничего не знал, но звучало грозно, и Зимин этим пользовался. Он затребовал себе судебные дела из архивов прокуратуры, знакомился с ходом следствия, получал нужные справки, выписки, допускался к документации с грифом «Секретно», и ему все сходило с рук. Достаточно было иметь бланк канцелярии губернатора и печать. С этим проблем не возникало. У Зимина были хорошие отношения в секретариате. Впрочем, у него со всеми были хорошие отношения, и он обрастал связями. Тут свою роль играли и снимки из газет. Когда губернатор выезжал в народ, Зимин вырастал, словно из-под земли, и навязывался в свиту сопровождающих лиц, всегда держась за спиной губернатора. Таким образом он попадал в объективы фото— и кинокамер. Факт очевидный: Зимин — человек близкий губернатору. Его даже считали серым кардиналом высокопоставленного лица. Что делать, фантазия у народа богаче писательской. А если спросить губернатора о человеке, стоящем за спиной, то тот бы долго напрягал память, а потом решил, что этот тип — один из его охранников или тракторист с фермы, которую он решил посетить и где сняты данные кадры.

Совещания губернатора на пленку не снимались, он не любил журналистов. Там, где собирались настоящие серые, белые и черные кардиналы, обслуга не присутствовала. Юридический совет относился к обслуге, так же как экономический совет или политический. Губернатор лично с обслугой не общался. Для этого существовал глава администрации. Учитывая нелюдимость губернатора, его особые методы ведения дел, избиратели были лишены подробной и открытой информации о своем местном государе императоре. Зимин как хороший стратег умел пользоваться любыми возможностями и невежеством чиновников, если это было в его интересах.