В небе великой империи (СИ)

г. Волхов, аэродром ПВО, время 14.00

— Да, это он! — услышав в наушниках доклад командира группы, повернулся к присутствующим полковник Шульгин — идет за „Боингом“ курсом 2-0-1, удаление пятьсот метров.

Майор Малышев, окаменев, никак внешне не отреагировал на это заявление, а только что прибывший вертолетом на аэродром генерал-лейтенант Линьков схватился за телефон.

— Да, это он — не представляясь, тихо повторил генерал слова Шульгина — какие будут приказания? Слушаюсь!

Линьков откашлялся и взглянул на офицеров в диспетчерской.

— Приказано сопровождать его не провоцируя и не предпринимая активных действий. Если возможно, уговорить вернуться на аэродром.

„Его уговоришь“ — мелькнуло в голове у Малышева, знавшего майора не первый год.

— Можем пообещать ему освобождение от любого преследования, ограничиться увольнением со службы… — продолжал генерал.

— И что, действительно это так ему сойдет? — удивленно спросил Шульгин.

Линьков изменился в лице.

— Я этого подонка задушу своими руками! — прорычал он — но пообещать мы ему можем что угодно!

Малышев почувствовал себя неуютно.

— Сбить его имеем право только при условии обеспечения безопасности „Боинга“. Если это условие удастся соблюсти, уничтожить немедленно! — генерал обвел присутствующих тяжелым взглядом — сообщите об этом своим людям, полковник!

Подмосковье, дача председателя ФСБ, время 14:10

Председатель, поморщившись, вытянул уставшие ноги к жарко натопленному камину. Годы давали о себе знать и вены курившего всю жизнь Председателя плохо справлялись со своими обязанностями, отчего руки и ноги его всегда мерзли. С год назад курить он бросил, на удивление легко, но было уже поздно. То, что ушло навсегда, вернуть невозможно. И не только в сфере здоровья…

В дверь просторной, отделанной дубовыми панелями комнаты постучали. Не проронив ни слова, Председатель повернул голову. Давно отработанный ритуал в этой ситуации допускал молчание. Личный секретарь, подтянутый сорокалетний полковник с голубыми погонами ФСБ, прошел на середину зала и встал за спиной Председателя.

— Алексей Алексеевич, только что Линьков выяснил обстановку в Волхове. Информация полностью подтвердилась. Два звена перехватчиков обнаружили угонщика, который плотно ведет лайнер, готовый в любую минуту открыть огонь. Уничтожить его в данный момент нет никакой возможности. На связь с наземными службами он не выходит, не поддерживает радиообмен с преследующими его пилотами.

Председатель медленно кивнул. Мучивший и не дававший ему спать в последнюю ночь приступ боли в ногах ещё давал о себе знать тяжестью и покалыванием где-то внутри.

— Экипаж „Боинга“ обнаружил преследование?

— Доподлинно нам это неизвестно, но вообще маловероятно. Пассажирские машины обычно не имеют радаров кругового обзора.

— Оперативная информация по этому рейсу уже подготовлена?

— Да, и ничего утешительного в ней нет — полковник работал с Председателем не первый год и мог себе позволить определенную вольность в речевых оборотах — на борту „Боинга“ находится как минимум одно лицо, любые неприятности с которым, если они произойдут по нашей вине, могут очень негативно повлиять на внешнеполитическую ситуацию для России.

Председатель взглянул на своего секретаря с вопросительным удивлением. Такое чувство как беспокойство было уже давно этому человеку неприсуще.

— Что вам удалось выяснить?

— Наша резидентура в Вашингтоне сообщила вчера о некоей загадочной миссии сенатора Робертса, что повлекло его неожиданный отъезд из Штатов, хотя официально он находится в отпуске на своем ранчо. О сути этой миссии, как и о пункте назначения до сей поры ничего известно не было. И вот информатор в Швеции сообщил, что его агенты обнаружили сенатора, садящегося на самолет. Как раз этот рейс, „САС 3314“.

— Сенатор Робертс, этот старый мошенник… — задумчиво проговорил Председатель.

— Так точно — полковник улыбнулся краешками губ.

— Сенатор сам является для нас проблемой. Как известно, он активный сторонник сближения с Китаем и имеет много единомышленников…

— И много противников — вставил полковник.

— Да… — не обратив особого внимания на его замечание продолжал Председатель — и тем не менее… Может быть, позволить майору навсегда избавить нас от этой проблемы? — блаженно прикрыв глаза от согревающего ноги тепла, спросил расположившийся в кресле старый человек.

— Думаю, это принесет нам больше головной боли, чем выгод — серьезно ответил полковник.

— Дело не в головной боли, Валера — упоминание о любой боли вызывало у Председателя самые неприятные ассоциации — это было бы полезно для страны, мы избавились бы от могущественного противника, который может через несколько лет стать президентом США… Но здесь, у нас, времена изменились. Если сенатор сгорит в воздухе, американцы потребуют провести расследование и эти трусы в Кремле выложат им все карты… Подобного мы с тобой не переживем — усмехнулся Председатель — так что рыба гниет с головы, а головная боль здесь непричем… Совсем непричем…

Председатель мог позволить себе откровенничать в присутствии полковника. На пост личного секретаря к таким персонам люди со стороны не попадают и полковник был обязан ему всем. Пятнадцать лет назад именно будущий Председатель вытащил из пропахшего водкой и комарами гарнизона в Забайкалье маленького особиста. Конец Председателя означал и его конец, о чем знали оба.

— Ладно — старик тряхнул головой, отгоняя бесполезные мысли — что было, того не вернешь. Исходить будем из того, что картины отдать мы не можем. Особенно сейчас.

Полковник молча кивнул.

— И как ты оцениваешь в таком случае шансы спасти самолет?

— Судя по диспозиции, невысоко — пожал он плечами.

— Итак, мы должны принимать во внимание то, что можем лайнер потерять — четко сказал Председатель.

Полковник вновь сделал утвердительный жест.

— Хорошо… Тогда позаботьтесь о том, чтобы проинформировать американцев.

Впервые за весь разговор полковник взглянул на своего собеседника с нескрываемым удивлением.

— Но они потребуют от нас выдать картины! И это может поставить под угрозу наши источники в Штатах и Швеции!

— Если мы поставим в известность американцев, никто не осмелится утверждать, будто это тайная операция. В ином случае нам никто не поверит, что это не запланированная провокация! Пусть янки подключат своих людей в Мадриде и сами наломают дров. Угрожаемым источникам приказать активность пока не демонстрировать. А картины — Председатель загадочно улыбнулся — мы всё-равно не отдадим, не беспокойся. Во время передачи картин может произойти несчастный случай… Охранник сделает случайный выстрел и террорист погибнет… Испанский охранник, с нас взятки гладки.

— Но тогда самолет… — раскрыл рот полковник.

— Тогда предоставим дело участи фортуны — с неожиданной энергией в голосе перебил его Председатель и потянулся к телефону — Я должен проинформировать Президента.

— Вы думаете, он нас поддержит? — осторожно спросил полковник.

Председатель улыбнулся.

— Ты же знаешь, что наш Президент болен, как обычно. И полная информация может лишь взволновать его и ещё более пагубно отразиться на здоровье первого лица в государстве. Ты свободен.

Козырнув, полковник вышел из комнаты. За дверью он восхищенно покачал головой и поймал себя на мысли, что очень хочет когда-нибудь стать профессионалом уровня своего шефа.

Воздушное пространство в районе г. Казань, московское время 14.30.

— Майор, как слышите меня, прием! — властный голос подполковника Рыбина пренебрегал обычными правилами кодированного радиообмена, на что Хорев сразу обратил внимание. „Разволновались“ — с удовлетворением подумал он.