Мишень для Слепого

«Квартира как квартира, – подумал он. – Наверное, у спецслужб по Москве таких квартир сотни три, не меньше. А ведь в них могли бы жить люди, любить друг друга, могли смеяться дети, возиться на полу с игрушками».

– Что смотришь? О чем думаешь, Глеб?

– Да так, Федор Филиппович, сентиментальные мысли.

– Не иначе, подумал., что хорошо бы было, если бы здесь кто-то жил?

Глеб хлопнул в ладоши.

– Вы как всегда проницательны! Именно об этом и подумал.

– А мы сдали десятка три квартир, – сказал генерал, – я сам подписывал бумаги. И наверное, сейчас в них уже заселились обычные жильцы.

– Дай-то Бог…

– Но ты же понимаешь, где-то мы должны с тобой встречаться, без явочных квартир не обойтись.

– Понимаю, Федор Филиппович.

– Пей кофе, а я буду говорить.

Глеб взял чашку, сделал глоток. Потапчук между тем не спешил начинать разговор.

Глеб скользнул взглядом по окну с задернутыми портьерами. Он прекрасно ориентировался и сейчас решил проверить себя: «Если отдернуть шторы и выглянуть в окно, то что окажется перед глазами?»

Сиверов попытался представить план города. Потапчук по-прежнему молчал.

Глеб поднялся.

– Извините, Федор Филиппович.

Он подошел к окну, встал так, чтобы его не было видно, и отодвинул тяжелую темно-зеленую штору из плотной материи – такой обычно обтягивают карточные столы.

За окном лежало Ваганьковское кладбище. В остатках осенней листвы, сверху оно было похоже на сосновые стружки, смешанные с пеплом.

– Я так и знал, – произнес Глеб, радуясь тому, что не ошибся.

– Невеселый пейзаж, кладбище, – сказал генерал.

– Я решил себя проверить.

– Угадал?

– А как же.

Когда Глеб повернулся, генерал Потапчук держал в руках конверт. Сиверов подумал: «Сейчас опять положит передо мною фотографию и скажет: этого человека нужно ликвидировать и желательно выполнить это задание как можно скорее, потому что оно очень важное».

Но генерал Потапчук вытащил из конверта сложенный вдвое лист бумаги, а из него вытряхнул на стол две стодолларовые банкноты. Глеб стоял, держа в руках чашку с недопитым кофе.

– Что ты видишь, Глеб Петрович? – спросил генерал.

– Двести долларов. Вы, Федор Филиппович, решили протестировать меня на сообразительность?

– Да нет, я спросил это просто так, для затравки.

Посмотри внимательно.

Глеб взял в руки банкноты, посмотрел на номера, па серию, на водяные знаки, провел пальцем по портретам Франклина и подытожил:

– Доллары как доллары.

– В том-то и дело, Глеб, что доллары как доллары.

Но одна из этих банкнот – искусно выполненная фальшивка. Сможешь ли ты определить, какая именно?

– Нет, – уверенно сказал Глеб.

– А что ты так сразу сдался? Попробуй, может, получится.

– Я же посмотрел, Федор Филиппович, они абсолютно одинаковые. Даже год выпуска один и тот же.

Номера только разные.

Потапчук ткнул пальцем в верхнюю банкноту:

– Этот стольник фальшивый… Тьфу, извини, Глеб, не этот, а нижний фальшивый. Запутался я с ними…

Глеб рассмеялся, пока еще не понимая, куда клонит генерал.

– Вы что, Федор Филиппович, валютчиком решили заделаться?

– Знаешь, Глеб, работа у нас такая. И валютчиком иногда приходится быть, и фальшивомонетчиком, и банкиром. Короче, един в ста лицах. Но давай-ка ближе к делу. За последние дни погибло несколько человек.

Сейчас мои ребята занимаются этими делами. Один из погибших… – и генерал Потапчук стал в мельчайших подробностях рассказывать Сиверову обо всем, что знал в связи с фальшивками.

Время от времени Глеб задавал уточняющие вопросы, а генерал Потапчук исчерпывающе на них отвечал.

То, что Глеб услышал, поразило его. Ведь ему и в голову не могло прийти, что в далекие семидесятые годы советская империя занималась подобными делами. Вернее, Глеба поразило не то, что государство занималось изготовлением фальшивых денег и документов, а размах, с которым все это производилось.

– Так вот, посмотри, Глеб Петрович, это копия акта. На ней, как ты видишь, стоят три подписи. Двоих из подписавшихся нет в живых – последний погиб неделю назад. А один еще жив. Это генерал Петр Павлович Разумовский. Думаю, эту фамилию ты слышал.

– Да, слышал. Она даже есть у меня в картотеке.

– В картотеке? – генерал в изумлении посмотрел на Глеба.

– Не работаю же я на голом месте. Кстати, половина информации из ваших рук получена.

– Там у тебя, наверное, и моя фамилия есть?

Глеб утвердительно кивнул.

– Опасная, должно быть, у тебя картотека. Ты что, решил написать мемуары? – генерал Потапчук был довольно-таки озадачен.

Глеб пожал плечами:

– Да нет, для работы собираю информацию.

– Представляю этот твой архивчик, – генерал Потапчук ухмыльнулся и потер виски. – Наверное, Глеб, если бы ты решил написать мемуары, это наверняка был бы бестселлер. Ведь даже того, что я знаю про тебя, хватило бы на десять книг.

Глеб опять пожал плечами, сцепил пальцы так, что хрустнули суставы.

– Федор Филиппович, тяжелое это дело – писать.

Надо сидеть на одном месте, думать, вспоминать… Я этого не люблю. Мне нравится перемещаться в пространстве наяву, а не в мыслях.

Сиверов покривил душой. Писать он действительно не любил. Но он постеснялся признаться генералу, что наговорил на диктофон шесть книг и седьмую собирался закончить в ближайшее время.

– Вот сейчас, Глеб Петрович, тебе и придется перемещаться в пространстве наяву.

– В чем суть задания?

– Ты, надеюсь, сделал выводы из моего рассказа?

– Кое-какие сделал. Вы полагаете, что генерала Разумовского попытаются убрать?

– Не хотелось бы в это верить, но это вполне возможно.

– А при чем тут эти деньги? – Глеб посмотрел на стодолларовые купюры.

– Стыдно сказать, но я сам не знаю, при чем тут фальшивые деньги. Но мне кажется, все это связано между собой.

– Кстати, Федор Филиппович, а у вас откуда эта банкнота?

– Это давняя история. Я косвенно был причастен к изготовлению фальшивых долларов.

– Вот даже как! – негромко воскликнул Глеб.

– Да, именно так. Мне позвонил один великолепный мастер-гравер. Он пошел поменять российские деньги на доллары – ему надо было расплатиться за могильную плиту – и обнаружил, что ему всучили им же изготовленную фальшивку.

– Любопытно. Правду говорят, неисповедимы пути Господни И хлеб, пущенный по воде, возвращается.

– Да, неисповедимы… С этой фальшивкой он пришел ко мне. Поговорили, выпили водки. А потом его убили. Вот, собственно, и все.

– Об этом вы не рассказывали.

– Ну вот, теперь рассказал…

Генерал Потапчук под внимательным взглядом Глеба, ничего не утаивая и стараясь ничего не упустить, поведал ему о старом гравере.

Закончив рассказ, он выложил из портфеля на стол пластиковую папку.

– И вот самое главное.

– Это фотографии генерала Разумовского, насколько я понимаю?

– Правильно понимаешь.

Глеб допил уже холодный кофе и принялся рассматривать снимки.

– Хорошо сохранился для своих лет.

– Да, неплохо. Ты, Глеб, должен будешь за ним следить. Если его попытаются ликвидировать, постарайся этого не допустить. Попробуй собрать о нем информацию. Для меня в этом деле слишком много неясного Они еще полчаса сидели, пили кофе, курили, выстраивали схему операции. Разумовский вылетал в Калининград, о цели полета Потапчуку ничего узнать не удалось Он предлагал Сиверову воспользоваться рейсовым самолетом, опередить Разумовского и поджидать его прилета в Калининграде. Но Глеб выбрал другой путь.

– Подготовьте мне машину – командирский УАЗ, пошарпанный с виду, но надежный, с форсированным двигателем, запасные документы. Я поеду по шоссе, оружие и техническое оснащение переправите самолетом. У вас же найдется свой человек в городе, у которого я смогу их получить?

Потапчук возражал, спорил, но потом принял все предложения Сиверова.

Ни Глеб, ни генерал ФСБ даже представить не могли, куда их выведет кривая. Пока в руках генерала и Сиверова была лишь тонкая нить. Но они, еще сами того не ведая, начали распутывать огромный клубок.