Нимфоманка

— Что случилось, Север? Где все наши?! — взволнованно воскликнул грузин. — Сунулся к Тенгизу — квартира опечатана… Позвонил дяде Дато — никто не отвечает. И у батоно Вахтанга — тоже… Где они все, Север?!

— Ты что, с луны свалился?! — бешено крикнул Белов. — Ничего не знаешь?!

— Я на родине был, в Грузии, — смутился Рамаз. — Долго был… Тяжело там, страшно… Хочу родню сюда перевезти, жить есть где. Но что тут случилось?!

— Все убиты! Ваш семейный бизнес целиком захватил Столетник. Тенгиз пытался достать его в загородном особняке, но нас предали. Окружили и ударили сзади. Легли лучшие бойцы группировки. Мы с Чеканом выжили чудом. Тенгиз тоже спасся, но куда-то исчез — видно, прячется. Мой тебе совет, Рамаз, — спасайся. Уноси отсюда ноги. Столетник и тебя прикончит. А теперь извини — спешу!

— Нет, подожди! — Рамаз снова схватил его за грудки. — А как вы с Витькой остались живы, объясни мне!

— Говорю же, случайно! Чудом! Пусти, Рамаз, я действительно спешу! — Север мягко попытался освободиться.

— Ну нет! — грузин неожиданно щелкнул пальцами левой руки. Тотчас неизвестно откуда возникли еще двое. Они как клещами сжали предплечья Белова.

— Вы и есть предатели — ты и Чекан! — крикнул Рамаз. — Сейчас мы тебя отвезем кое-куда и поговорим по душам!

— Да пусти, дурак! — рванулся Север. — Не предавали мы никого — сами едва ушли! Предателей я знаю — это Юрка Клещ и еще четверо! Но они уже убиты! Пусти, я тороплюсь!

— Легко валить на мертвых! — усмехнулся грузин. — Тащите его в машину, ребята!

— Вот что, Рамазик, — произнес Север тихо и жутко. — Если ты меня сию минуту не отпустишь — тебе не жить. И ублюдкам твоим, — он кивнул на державших его парней, — тоже не жить.

— Еще угрожает, грязная русская свинья! — Рамаз с размаху врезал ему под дых. — Тащите его, братья! Мы ему устроим шашлык по-кавказски!

— Молись, Рамазик… — прохрипел скорчившийся Север. — И вы оба молитесь… Мразь черножопая…

37

Нога Милы повисла над пустотой. Еще движение — и тело задергается в петле. Впрочем, дергаться оно будет недолго, мельком подумала девушка. Не так уж это и страшно, как казалось. Несколько коротких секунд боли — и все. Никаких мучений, никаких угрызений совести, никаких сомнений или призрачных надежд. Вечный покой…

Она уже подалась вперед, готовая ринуться в бездну, но вдруг резко ударил по перепонкам телефонный звонок. Мила с трудом удержала равновесие. «Кто это звонит? А если Север? Нет, не надо с ним говорить, не надо, не о чем! Все уже решено, ничего не изменишь, не хочу слышать его голос, слишком больно, нет!!!» Но искушение оказалось сильнее…

Мила сняла с шеи петлю, слезла со стола, подошла к телефону.

— Алло? — хрипло сказала она в трубку.

— Алло, Милка? — раздался деланно веселый голос Лиды. — Подруга, ты уже проснулась? У тебя все в порядке?

— Проснулась… И скоро опять усну… — прошептала Мила.

— А Север у нас только что был, — продолжала Лида, словно не обращая внимания на откровенный намек собеседницы. — Он домой побежал. Волнуется… Его еще нет?

— Нет. Он что-нибудь рассказывал?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… про меня.

— А что он должен был рассказывать? — притворно удивилась Лида.

— Значит, ничего не рассказывал? Впрочем, это уже неважно. Пока, Лида. Передай привет Витьке. У вас все хорошо?

— Хорошо…

— Вот и отлично. Рада за вас. Прощай!

— Мила, подожди! Ты что, злишься на Севера? Из-за Машки?

— Значит, он рассказал… Плевала я на Машку. Пусть перетрахает хоть всех Машек, сколько их есть, а также всех Марусь, Мань, Мар, Мэри и просто Марий! Все равно их будет меньше, чем отодравших меня мужиков! — Мила вдруг истерично разрыдалась.

— Ну что ты! — Лида не на шутку испугалась. — Ну брось! Север любит тебя! И все у вас будет отлично, поверь!

— Ничего уже не будет! — выкрикнула Мила. — Понимаешь, подруга, ни-че-го! Это у вас с Витькой все будет, потому что ты — нормальная! А я проститутка! Я больна проституцией, как сифилисом! Неотвязно! Лучше б я могла заразиться сифилисом, чем болеть этой грязной нимфоманией! Лучше б сифилис!

— От сифилиса ты могла бы стать бесплодной…

— Я и так бесплодна! Но зато могла бы вылечиться, любить! А так!.. Ой, — вдруг опомнилась Мила. — Извини, что тебе мои проблемы… Прощай.

— Милка, подожди! Ты ведь хочешь с собой покончить? Не надо этого! Север любит тебя, любит! Вы будете счастливы! Не умирай!

— Любит… И я его люблю… И именно потому, что люблю, должна уйти…

— Но он…

— Дело не в нем. Дело во мне. Я больше не могу позорить его. А если останусь жива — буду позорить и дальше, ничего не смогу поделать с собой. Лучше уйти… Не надо мне перезванивать, извини. И прощай! — Мила быстро положила трубку. Для надежности тотчас отключила телефон. И снова влезла на стол, к своей петле…

38

Машина выскочила за Окружную дорогу. Трасса была пустынна. Она вообще не считалась оживленной — захолустная подмосковная трасса. А сейчас, вечером, редкий автомобиль попадался навстречу шикарному лимузину бандитов. Не было здесь и постов ГАИ…

«Убивать меня везут, что ли?» — думал Север. Он сидел на заднем сиденье машины, зажатый с обеих сторон двумя огромными грузинами. Его не связали, но оба «соседа» продолжали по-прежнему крепко сжимать предплечья Белова. По хватке чувствовалось — бывшие борцы.

«Нет, наверно, не убивать, — размышлял Север. — Пытать. Вытягивать по жилочке, за сколько я продался Столетнику и как того самого Столетника ловчее завалить. Как будто я знаю… А Милка там одна! Боже! Надо что-то делать, срочно! Она же погибнет, дурочка! И я, дурак, бросил ее одну… Что же делать, Господи?!»

— Рамаз! — обратился Север к сидящему за рулем грузину. — Неужели ты всерьез думаешь, что Чекан мог предать Тенгиза? Они же столько лет вместе работали, дружили! Ну подумай сам!

— А это ты его подбил! — ответил Рамаз злобно. — Вы с ним кореша. А Тенгиза ты ненавидел — из-за бабы. Ты не думай, я все помню, хоть и кровью тогда истекал!

— Верно, мы с Тенгизом не ладили. Но что касается боевых операций, он всегда мне доверял и посылал на самые трудные задания.

Об этом Рамаз слышал, даже в Грузии. Залетные родственники из Москвы, рассказывая о делах группировки, часто поминали Севера как очень перспективного парня, непревзойденного бойца. В душу Рамаза закралось сомнение…

— Ответь, почему ты жив? — спросил грузин.

— Я же говорил, что выжил случайно…

— Чем докажешь?

— Ничем. Чем это докажешь? Очевидцев у меня нет… по крайней мере таких, которым бы ты поверил. Но постой… Я могу доказать, что Тенгиз перед боем полностью мне доверял. У меня с собой его записка, из которой это можно понять. Пусть косвенно, но она свидетельствует я не предавал Тенгиза.

— Покажи! — потребовал Рамаз.

— Она здесь, под мышкой, слева. Там на свитере есть потайной карман.

— Гиви, посмотри! — приказал Рамаз.

Один из державших Белова громил запустил руку ему под свитер.

— Карман есть! — сообщил он. — На ощупь там деньги…

— Записка среди денег! — быстро пояснил Север.

— Не могу найти клапан! — пожаловался грузин.

— Там хитрая застежка, — сказал Север. — Можно, я сам?

— Отпустите его немного! — велел Рамаз. — Пусть покажет, что там…

Громилы немного ослабили хватку.

Север полуосвобожденной левой рукой оттянул горло свитера, правой полез себе за пазуху. В этот момент Рамаз обернулся, высунув голову из-за шикарного подголовника. Север тотчас резко дернулся, сбросив державшие его пальцы, ребром ладони рубанул Рамаза чуть ниже уха и, схватив за шиворот, перебросил на сиденье, соседнее с водительским. Сам рывком проскочил между спинками передних кресел и, повиснув в неудобной позе, перехватил руль. Все это произошло так быстро, что бойцы не успели опомниться.

— Всем сидеть, козлы! — страшно заорал Север. — А то хором улетим в кювет! Рыпнетесь — я столб протараню! Мне терять нечего!