Охота Бешеного

— Может, пройдем в помещение — не май на дворе, — с серьезной миной предложил Савелий.

Все рассмеялись и гурьбой устремились ко входу.

Не сговариваясь, они направились в комнату отдыха и расселись вокруг стала, ожидая рассказа капитана, за которого так переживали.

— Собственно говоря, рассказывать-то особенно нечего, — начал Савелий, еще не зная, во что успел посвятить их Воронов, и вопросительно взглянул на него.

— Рассказывай, — кивнул тот, давая понять, что им все известно.

И Савелий довольно подробно рассказал, как ему удалось завоевать расположение Краснодарского. Конечно, он упускал некоторые детали, которые им было не положено пока знать. Закончив, Савелий переглянулся с Вороновым, и тот понял его.

— А теперь все свободны до восемнадцати часов понедельника.

— Минуту! — неожиданно бросил Савелий. — Кто остается дежурить на базе? Кому не достался счастливый билетик?

— Не беспокойся, капитан, — сказа Матросов. — Мы с Денисом сами вызвались, когда майор предложил тянуть жребий. Нам с Кораблевым не с кем прощаться, а потому мы с удовольствием предоставляем возможность другим спокойно отдохнуть и проститься со своими близкими! — Матросов говорил так торжественно и печально, словно прощался со всеми надолго.

— У меня такое впечатление, что ты сейчас пустишь слезу, — усмехнулся Денис. — Хватит трепаться. Удачи вам, ребята!

— Такой спич испортил! — возмутился Матросов и сам засмеялся. Потом стал прощаться, пожимая каждому руку.

Савелий отозвал его в сторону и ш„потом сказал:

— Возьми у меня в машине на переднем сиденье спутниковый телефон.

— Зачем?

— Позвонишь свой пассии.

— Какой пассии? — Матросов неожиданно смутился.

— Той, что сейчас за границей. — Савелий подмигнул озадаченному Александру.

Матросов удивленно уставился на Говоркова, но потом так же шепотом ответил:

— Спасибо, командир.

— Не за что.

— На сборы десять минут! — объявил Воронов, и комната отдыха мгновенно опустела.

— Что, действительно все было так просто? — с недоверием спросил Воронов.

— Зачем ребят лишний раз грузить? — вздохнул Савелий.

— Я так и почувствовал. Ты что как в воду опущенный? — неожиданно спросил он.

— Ты давно виделся с Батей?

— На третий день, как приехал из Америки, побывал у него на даче, а что? — удивился Воронов.

— И больше ни разу?

— Да все как-то времени не было… — Воронов отвел взгляд.

— Вот-вот! — Савелий встал, заложил руки за спину и принялся расхаживать взад-вперед по комнате отдыха. — Как только трудности какие, мы к нему: «Батя, помоги!» А как старик на пенсию ушел, так мы мигом о нем забыли. Я забыл, — поправился он.

— А почему ты об этом заговорил именно сейчас?

— Богомолов напомнил. Сказал, что Батя звонил, интересовался, переживал за нас.

— Он что, знает, куда мы отправляемся?

— А ты как думал? Недаром же он замещал Богомолова, пока тот в Штатах был.

— Могу себе представить, как сейчас Батя переживает за нас. А с его сердцем… — Воронов вздохнул и как-то странно посмотрел на Савелия.

— Что? — вскрикнул Савелий. — Говори!

— У него инфаркт был. — Воронов поморщился: Порфирий Сергеевич взял с него обещание не рассказывать о случившемся Савелию. — Правда, обошлось без больницы, но врачи сказали, что ему нельзя волноваться, а двигаться пока вообще запретили.

— Почему ты мне не сказал? Как же ты мог скрыть, что Бате плохо? — со стоном выдавил из себя Савелий.

— Братишка, я не мог… — тихо проговорил тот.

— Не мог? — удивленно воскликнул Савелий. — Почему?

— Батя попросил. Он сказал, что тебе сейчас понадобятся все внутренние резервы и ты не должен отвлекаться на его болезни.

— Это он так решил, но ты-то?! Ты же знал, что я спокойно со всем справлюсь!

— Откуда я мог знать? И не ори на меня, братишка! Мне и самому тошно. — Воронов поднялся и тоже начал ходить по комнате.

— Ты как хочешь, а я сейчас же отправлюсь к Бате! — решительно произнес Савелий.

— Конечно же, и я с тобой, — облегченно вздохнув, сказал Воронов.

— Но за руль сяду я.

— Почему?

— В таком возбужденном состоянии да еще в изрядном подпитии… — Андрей выразительно покачал головой.

— А как же ребята? — напомнил Савелий. — Вместе с нами — шесть человек. Вряд ли мы все поместимся…

— А мы тут на гараж наткнулись и обнаружили там старый «запорожец» на ходу. Двоих мы с тобой довезем до ближайшего метро, а двое на «запорожце» двинутся.

— Отлично! — Савелий кивнул. — Что, рванули?

— Рванули!

Когда они вышли из здания, ребята уже стояли возле машин.

— Мы тут перекинулись между собой, и оказалось, что нам всем примерно в одну сторону, так что мы вас покидаем, — весело объявил Роман, поглаживая по крыше «запорожец», который сам и доводил до кондиции.

— Вы уверены? — нахмурился Воронов: он прекрасно помнил, что живут они в разных концах города, но не стал спорить, понимая, что творится сейчас в душе у Савелия.

— Уверены, майор. Желаем вам хорошо отдохнуть!

— И вам того же!

Всю дорогу Савелий и Воронов ехали молча. Каждый думал о том, что нехорошо обошелся с Батей. Савелий чувствовал себя просто отвратительно; не только из-за Бати, но и потому, что наступила обратная реакция — расслабление после тяжелой нагрузки. Некоторое время он сидел не двигаясь, пытаясь набраться энергии. Потом стал делать пассы руками, обращаясь за помощью к Космосу.

И неожиданно его аура отделилась от тела, помчалась со стремительной скоростью в пространстве и оказалась в каком-то странном, невообразимо ярком, красочном мире. Небо было фантастического оранжево-красного цвета. Удивительный запах заставлял вспоминать все самое прекрасное в жизни. Стремительно проносились перед глазами Савелия картины прошлого, и эти картины зачастую были связаны с генералом Говоровым. Вот он впервые, еще подполковником, появляется перед их строем, строем молодых спецназовцев. Его мудрая улыбка как бы говорила каждому из них, что он для них — не просто командир, для них он брат, отец и старший товарищ. Почти в первый же день кто-то назвал его за глаза Батей, и с тех пор это прозвище осталось. А позднее к нему стали прямо — так и обращаться. Порфирий Сергеевич не возражал, но если его кто-то выводил из себя, а еще хуже, пытался обмануть, даже нечаянно, он тут же взволнованно говорил: «Какой я тебе Батя?» То есть называть его так считалось даже привилегией.

Батю уважали и любили не только за справедливость и доброту, но и за высокий профессионализм. Не важно в чем — в военной стратегии и тактике или в рукопашной схватке. Вплоть до самого ухода на пенсию мало кто мог похвастаться, что справился с Батей в рукопашном бою. Он великолепно владел телом, прекрасно двигался, умел не только держать удар, но и сам бил ощутимо. Когда Савелию удалось справиться с Батей в первый раз, Порфирий Сергеевич прямо перед строем объявил ему благодарность, но с улыбкой добавил слова, которые Савелий сделал девизом своей жизни:

— Не думай, что ты уже достиг совершенства!

Прошло еще некоторое время, и Савелий вновь победил Батю. На этот раз Батя прямо перед строем вручил ему именные часы, поздравил и, наклонившись, спросил тихо:

— Неужели тебе легко было со мной справиться?

— До сих пор отдышаться не могу! — чистосердечно признался Савелий.

Прошло еще немного времени, и Савелий в третий раз одержал победу. На этот раз, уже будучи полковником, Порфирий Сергеевич объявил всем курсантам, что Савелий Говорков превзошел своего учителя и теперь может сам учить других. И действительно, с того дня Савелий получил небольшую группу.

Неожиданно Савелий увидел перед собой в розоватой дымке своего Учителя.

— Учитель! — с болью воскликнул он. — Как я рад видеть вас!

— ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, БРАТ МОЙ! — торжественно провозгласил тот, прижимая правую руку к сердцу.

Его голос был таким грустным, что Савелий сразу воскликнул: