Горячая точка

Беклемешев скатился по лестнице на второй этаж и трусцой побежал по коридору. Четвертый отдел полностью занимал левое крыло. У «армейцев» имелся даже свой компьютерный центр, в котором хранилась база данных практически на все воинские части.

Беклемешева раздражало такое «разделение» труда. В банке данных Четвертого отдела имелась информация, которой не было больше ни у кого. Даже у Министерства обороны, хотя, казалось бы, это их огород. Как только появлялась нужда в оперативных сведениях, касающихся армии, приходилось лезть не в созданный недавно Единый межведомственный банк данных, а идти «на поклон» в «Четверку». Но уж зато чего там только не было!

Очевидно, Борю Сергеева совсем припекло, если пошел он в «Четверку». Компьютерный центр располагался в угловом кабинете, выходящем окнами во двор. На двери красовалась горделивая табличка: «Информационный центр. Вход только работникам отдела». «Только, только», — хмыкнул Беклемешев. Кто здесь только не ночевал. Он собрался было постучать, когда дверь открылась и на пороге возник Сергеев собственной персоной. Взъерошенный, но довольный. Впрочем, он вообще славился безудержным, как кашель, оптимизмом.

— Зиновий! — завопил Сергеев. — А я-то тебя ищу. Федулов звонил раза три. И Андрей оставил записку. Она в кабинете, на столе. Я тебе по этому броневику все выкладки сделал.

— А где Андрей?

— Обедать пошел. Работа работой, а о желудке забывать нельзя. Не емши до гастрита доплыть можно. А оттуда и до язвы недалеко.

— Поехали, — скомандовал Беклемешев.

— А отчет?

— Бери свои бумаги, по дороге отчитаешься.

— Постой. Давай хоть в буфет заскочим, я бутерброд какой-нибудь сжую. С утра ведь не жрамши.

— Куплю я тебе что-нибудь пожевать, куплю. Помчались.

— Ну тогда ладно, — оживился Сергеев. — Тогда помчались.

Они пошли — почти побежали — к выходу. Уже на лестнице Беклемешев вспомнил:

— Боря, ты спускайся к машине, а я забегу в кабинет, записку возьму.

— Может, я все-таки в буфет успею?

— Не успеешь. Иди в машину. Я сейчас.

Он побежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Кто-то здоровался, Беклемешев бормотал в ответ рассеянное «здравствуйте» и мчался дальше. Пулей до кабинета, схватить со стола записку и так же, пулей, назад. Вниз по ступенькам, как танец на барабане. На ходу посмотреть: «Дмитрий Гаврилович Третьяков». Почерк-то какой у Сытина никудышный. Надо сказать, чтобы в следующий раз писал поразборчивее. «Воинское звание: полковник. Хозяйственно-финансовая служба. Плановый отдел». Интересно, при чем здесь хозяйственники? Да еще плановый отдел? Расспросить бы Сытина поподробнее. Надо же ему было уйти обедать именно сейчас! Черт!

А что это на обороте? Для себя писал Андрей, поэтому и вовсе не старался. Буковки и так-то величиной с блоху, да еще и пляшут.

Дежурный на вахте козырнул. Козырнуть в ответ. А где шапка? В кабинете забыл. Не возвращаться же из-за нее... Так что здесь написано? Больно уж коряво и мелко. «Проверить: пробивная способность «СП-6» относительно линии выстрела и вир... вер...» Черт! Сытин, убью, когда все закончится! «...вертикального угла наклона цели». Это было похоже на проблеск молнии в непроглядной южной ночи. Беклемешев словно на столб налетел. Остановился, потряс головой. Ай да Сытин, ай да сукин сын. Молодец, Андрей. Спасибо, что не забыл. Все забыли, ты помнил. И еще записал на память: «Проверить». Вот и пришла мысль, не дававшая покоя утром и совершенно потерянная в связи с глобальностью последних событий.

Как же он сразу не сообразил?! Майор хлопнул себя по лбу. Голова садовая. Закралось же подозрение, когда осматривал броневик. Что-то тут не то. Увидел ведь, а не сообразил.

Он развернулся и вновь побежал наверх. Время закрутилось в бешеном темпе.

Беклемешев подбежал к баллистическому отделу как раз в тот момент, когда знакомый ему эксперт запирал дверь на ключ. Это был пожилой полный человек преклонных лет. Достаточно обаятельный, улыбчивый и отлично знающий свое дело.

— Георгий Павлович, не закрывайте, пожалуйста, — выдохнул Беклемешев.

— А, Зиновий Ефимович, — улыбнулся добродушно эксперт. — С назначением вас.

— Спасибо, Георгий Павлович. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Вообще-то я думал сходить перекусить чего-нибудь. Вы, кстати, уже обедали?

— Нет еще. Георгий Павлович, очень срочное дело, — взмолился Беклемешев и добавил на всякий случай: — Промедление смерти подобно, в прямом и переносном смысле.

Баллистик вздохнул и решительно повернул ключ:

— Ну заходите, раз так.

Они вошли в лабораторию — средних размеров комнату, заставленную мощными микроскопами, со стенами, сплошь увешанными плакатами с изображенными на них патронами всех калибров и производителей и таблицами с параметрами отклонений и деформационными схемами. У дальней стены — специальные застекленные столы, в которых хранятся образцы. И прямо на стенах — множество черно-белых фотографий с изображенными на них изуродованными пулями.

— Итак, что у вас за дело, Зиновий Ефимович?

Майор достал из кармана схемы, принесенные Сытиным, разложил их на столе.

— Георгий Павлович, скажите, пожалуйста, с какой линии должен быть произведен выстрел, чтобы гарантированно разбить стекло броневика?.

Баллистик достал очки, протер стекла, водрузил на мясистый нос и, выпятив нижнюю губу, взглянул на схему.

— М-м-м... Все зависит от типа оружия. Скажем, из гладкоствольного вы гарантированно не пробьете его вовсе. И не пытайтесь. Из нарезного... М-м-м, только при низших степенях защиты либо при использовании достаточно крупного калибра.

— Положим, из «вала». Патроном «СП-6».

Эксперт внимательно посмотрел на собеседника.

— Речь идет о тех двух пулях, которые мы исследовали сегодня днем?

— Именно, — подтвердил Беклемешев.

— Тогда и думать нечего. Я, кстати, уже составил заключение. Можете его забрать.

— А разве Сытин не забрал?

— Нет. Он дождался только предварительного, об идентичности повреждений на «рубашках». Так вот, молодой человек. — Баллистик взял карандаш и прочертил на схеме тонкую, почти незаметную линию. — Стреляли с этой точки. Это грузовик?

— Рефрижератор.

— Вот с него и стреляли. — Баллистик снял очки и принялся грызть дужку. — Видите ли, для того, чтобы повредить бронированное стекло и тем самым снизить его прочность, выстрел должен быть произведен, что предпочтительнее, фронтально к цели, строго под прямым углом, либо с расстояния до двадцати пяти метров с отрицательным горизонтальным углом отклонения. Как вы, очевидно, уже знаете, в изделиях АО «Безопасность» используются тройные стеклопакеты на поликарбонатовой основе и конструкции рам с углом наклона более сорока градусов, что снижает вероятность повреждения при стрельбе с положительным горизонтальным углом практически до нуля. Даже при использовании боеприпаса с повышенной пробивающей способностью.

— Типа «СП-6»? — уточнил Беклемешев.

— Вот именно. Я знаком с их изделиями. Очень качественная работа. Честно говоря, тройных стеклопакетов я вообще больше нигде не встречал. Это довольно дорогая штука, и не каждая организация может позволить себе такую роскошь, тем более с шестым классом защиты. Сейчас стандарт: третий, максимум четвертый класс. В таких машинах можно разбить стеклопакет, используя высокоточную снайперскую винтовку калибра 7,62 миллиметра с расстояния, скажем, восемь-десять метров. Даже если горизонтальный угол отклонения будет положительным. Здесь же, при аналогичном выстреле с дистанции, превышающей полтора метра, пуля неизбежно срикошетит, не причинив стеклопакету сколь-нибудь значительного ущерба. В нашем случае работали люди, разбирающиеся в подобных вопросах. Они расположили стрелка на высоте трех с лишним метров, добившись тем самым практически идеальной линии выстрела.

— А с земли разбить стекло совершенно невозможно?

Задав этот вопрос, Беклемешев замер. От ответа эксперта зависело очень многое.