Бандитские игры

— Теперь жми на все педали.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? — увеличивая скорость, спросил Андрей.

— Если бы я первым не выстрелил, они бы нас там же положили, да еще вместе с охранником и обслугой заправки, — закуривая, ответил я.

— Дайте, дайте мне закурить, — просил сидящий сзади Картунов. Бедняга, он сейчас даже не вспоминал, что никотин укорачивает жизнь. Я протянул ему раскрытую пачку, ухоженные пальцы вице-мэра так дрожали, что не позволяли ухватить фильтр сигареты.

— Два милицейских трупа, этого же не скроешь, управляя машиной, размышлял вслух Андрюха. — Они вынуждены будут сообщить в областное УВД и теперь закупорят всю область. Теперь у них есть повод уничтожить нас даже за пределами района. Другие менты им с радостью помогут.

Дослушав до конца тираду своего партнера, я наконец произнес:

— Никто не убит. Оба мента живы.

— Что? — в один голос воскликнули мои попутчики.

— Только в кино люди, одетые в бронежилеты, получив пулю, как ни в чем не бывало продолжают воевать. В жизни все немного сложнее. Пуля в грудь с близкого расстояния даже если грудь защищена титановой пластинкой, все равно что удар кувалдой. Оба мента оглушены, но живы. В этом я убедился, когда забирал документы и оружие.

— На кой хрен тебе их документы? — взревел Андрей, сейчас, по-моему, он был еще больше взбешен, чем когда думал об убитых.

— Хотел посмотреть, кто против нас работает, — ответил я. — Черные «Мицубиси-Паджеро» впечатляют, особенно в здешней глуши.

— Ну и выяснил, кто они? — На этот раз голос моего напарника звучал более уравновешенно.

— Вот, — раскрыв одно из удостоверений, я сунул его под нос Андрею. С фотографии из-под фиолетовой печати смотрело молодое скуластое лицо, а текст гласил: «ОМОН города Екатеринбурга, лейтенант Салават Камбаев».

— Знакомое лицо. Где я его мог видеть? — задумчиво произнес Акулов.

— Лейтенант предупреждал нас о криминалитете на въезде в Екатеринбург, — проговорил я, разглядывая другое удостоверение.

— А кто второй? — поинтересовался Андрюха. Наш «Шевроле» снова сорвался с трассы и понесся по проселочной дороге в направлении редкой лесопосадки. До Хребта оставалось около десятка километров, и вероятность наскочить на милицейский патруль возрастала.

— Второй, — сказал я, — старшина Юрий Салтакин, тоже из екатеринбургского ОМОНа. Откуда здесь, в епархии полковника Гестапо, могли взяться областные бойцы отряда спецназначения?

Этот вопрос относился к нашему пассажиру. Картунов немного успокоился, едва до него дошло, что трупов на нас нет. Дымя сигаретой, он мог уже нормально рассуждать.

— Еще в Чечне Хрохмину подчинялся взвод ОМОНа, который был передан охране фильтрационного лагеря как оперативная группа. После возвращения из Чечни Владимир Леонидович использовал омоновцев для борьбы с заезжими торговцами с юга.

— Судя по экипировке и вооружению, — я погладил цевье автомата, лежащего у меня на коленях, — они здесь на полном, и довольно нехилом, обеспечении.

— Ладно, удостоверения ты взял, чтобы выяснить, кто они. Но оружие зачем прихватил? — Андрюху все еще распирало от злости. — Новые удостоверения им по блату выпишут, Хрохмин постарается. А вот табельное оружие без скандала не заменишь. Тут без служебного расследования не обойтись, а значит…

— Расследования не будет, — сказал я, — это не табельное оружие, это левые стволы.

— Что такое? — не понял Андрей.

— Вот, посмотри. — Взяв за ствол пистолет Стечкина, я продемонстрировал Акулову левую сторону оружия: там, где должен быть серийный номер, была лишь глубокая борозда, оставленная фрезой. — Такое оружие не держат на балансе МВД.

— А автомат? — на мгновение оторвавшись от дороги, спросил Андрей, ткнув пальцем в оружие, лежащее у меня на коленях: серийный номер стоял где положено.

— Что это за автомат? — спросил я.

— Автомат Калашникова, модель «АК-74», десантный вариант с откидным прикладом, — незамедлительно последовал ответ.

— Все верно, только у советского «АК-74» приклад контурный, а не проволочный. И складывается этот не влево, как советский, а вправо. Так удобнее.

— Не советский, а чей же?

— Кроме нашей страны, «семьдесят четвертые» выпускала еще одна страна. Теперь уже канувшая в Лету ГДР. Номера на оружии уже ничего не дадут, не с чем их сверить.

— Хорошо, стволы «левые», — согласился Андрюха, — но зачем ты их захватил? Только не говори, что у тебя с детства тяга к коллекционированию оружия.

— Знаешь, Андрюх, перед отъездом из Москвы довелось мне слышать очень смешной анекдот. Хочешь, расскажу?

— Какой еще анекдот?

— Значит, останавливает гаишник «нового русского» на «БМВ». Проверил документы, а потом говорит: «Откройте багажник». Водитель открывает, а там автомат Калашникова. Гаишник, естественно: «Что это такое?» А «новый русский» говорит: «Это мой калькулятор». — «Какой же это калькулятор? — удивляется гаишник и достает из кармана миниатюрный калькулятор: — Вот калькулятор». На что «новый русский» отвечает: «Твой для предварительных расчетов, а мой для окончательных…»

Андрюха рассмеялся, потом уже с серьезным видом спросил:

— А к чему это ты рассказываешь?

— К тому, что, похоже, такой калькулятор будет в самый раз.

— Действительно, все идет к тому. Сначала пробовали своими силами, не получилось. Потом подключили армию с ее броневиками. Тоже промах… Теперь спустили на нас бойцовых псов МВД.

— Хорошее сравнение, — рассмеялся я, — прямо для статьи в газете, типа: «ОМОН — бультеръеры милиции».

— Посмейся, посмейся, — закивал головой Акулов, — время пока терпит. Меня сейчас волнует другое: как им удалось так быстро сесть нам на «хвост»?

Действительно, слишком быстро группа захвата вышла к «Hot Stop». Я не успел еще все осмыслить до конца, а мой язык уже ляпнул:

— Сдается мне, выдал нас горбатый винтокрылый сперматозоид, который нас засек на подъезде к заправке.

— Ты думаешь? — пожал плечами мой партнер. — Вадим Григорьевич сказал, что это леспромхозовский вертолет.

— Ну и что, — не сдавался я, — одно другого не исключает. Хрохмин вполне мог договориться с руководством леспромхоза. Тем более после того как ты опрокинул БТР. Для авиации дело нескольких минут выйти в нужный район и засечь нас.

— В общем-то да, — наконец согласился с моими доводами Андрей, — но чего бы им не взять группу захвата, засечь нас, высадить их где-то впереди, и все, заказывай реквием.

— Во-первых, вертолетчики — лишние свидетели. А во-вторых, сколько может взять десанта «МИ-2»? Двух, трех, от силы четырех человек, а после того, что мы наделали в Хребте и за его пределами, этих сил может и не хватить на ликвидацию. А в двух джипах как минимум десять человек, и вооружены они серьезно. Да и «Мицубиси» — это тебе не милицейский «уазик». Главная задача вертолета была засечь нас, а все остальное сделали бы парни в дутых куртках.

— Логично, — наконец окончательно согласился с моими доводами Акулов.

Некоторое время мы ехали молча. Проскочив лесополосу, видимо, высаженную для задержания снега на полях, наш «Шевроле» выскочил на хорошо утрамбованную дорогу, ведущую к лесу. Лес виднелся густой темной полосой вдалеке, на фоне уже начавшего смеркаться небосвода.

Картунов во время нашего спора лишь внимательно слушал наш диалог и теперь, что-то решив для себя, наконец заговорил.

— Господа, — неожиданно произнес он с пафосом, — мы, конечно же, попали в затруднительное положение. Но я надеюсь на ваше благородство и думаю, вы меня не бросите одного.

— Ради бога, Вадим Григорьевич, — раздраженно произнес Андрей, он то и дело поглядывал на небо, не видно ли там вертолета-доносчика, а тут еще вице-мэр со своим скулежом. — Вы при Кольцове не говорите «господа», не любит он господ.

— Что? — не понял Картунов. Когда жизнь в опасности, не до идеологий. Что же, придется поучить уму-разуму захолустного чиновника.

— Вадим Григорьевич, — как можно спокойнее проговорил я. — Если мы вас даже бросим здесь посреди поля, это не решит наших проблем. Мы много уже знаем, а поэтому опасны, и нас будут преследовать с вами или без вас. Единственно верный выход — это войти в сговор с Гестапо и сдать ему беглого вице-мэра. Наверняка, чтобы повязать нас на крови, Хрохмин заставит нас умертвить беглеца, притом публично. — Слушая меня, Акулов пытался сдержать улыбку, а лицо Картунова, которое я мог видеть в зеркале заднего вида, стало ядовито-желтым и перекошенным от страха. — Вы же понимаете, Вадим Григорьевич, что своя жизнь, как своя рубашка, себе ближе. Да и «замочить» человека, как вы догадываетесь, ни для меня, ни для Андрюхи не проблема. Проблема в другом: мы уже так погрязли в этом деле, что они нас самих вряд ли оставят в живых.