Президент заказан. Действуйте!

– Может. А то зачем же этого Бондарева в президентскую резиденцию вызывали?

Визитеры смотрели на фотографию завороженно. В какой-то момент им даже показалось, что столь напугавший их мальчик вот-вот погрозит им пальцем и вымолвит со снимка – мол, что же вы, подлецы, делаете?

– Ладно, нам еще прослушку устанавливать! – коротко стриженный усилием воли оторвал взор от снимка.

– С чего начнем?

– С кухни, естественно. – Офицер спецслужб достал из кармана чип прослушивающего устройства. – У нас ведь в России традиция. Все серьезные разговоры – на кухне, под водочку... Кстати, собеседники иногда открывали кран с водой – мол, так их не слышно... И еще обосновывали – шум воды занимает большой диапазон. Современная техника позволяет прослушивать все!

Темноволосый, осветив фонариком дверь, осторожно двинулся на кухню. Его спутник слышал, как заскрипели под тяжелыми шагами половицы, как медленно и противно заныла кухонная дверь...

Внезапно словно гром ударил в пустом доме. Металлическое дзиньканье, шум льющейся воды и беспорядочная матерщина ударили по ушам, словно плетью. Выбежав к напарнику, офицер направил на него фонарик. Темноволосый сидел в луже воды, тупо уставившись на цинковый тазик наподобие тех, что когда-то выдавали в общих отделениях бань.

– Твою-ю мать... – протянул коротко стриженный; он сразу все понял. – Мы же так в пионерском лагере когда-то развлекались!

Несомненно, дверь на кухню была чуть приоткрыта, и дверной косяк фиксировал тазик с водой. Одного только прикосновения к дверной ручке было достаточно, чтобы емкость свалилась незадачливому визитеру на голову.

– Сука, – поднявшись, его спутник направил свет фонарика на мокрую одежду. – Интересно, а его ленинградский друг детства... тоже так развлекался?

– Ты сам виноват. Смотреть надо, – несмотря на драматизм момента, коротко стриженный не мог удержаться от улыбки. – Скажи еще спасибо, что не растяжка с гранатой.

– Значит, объект предполагал, что мы можем наведаться в его дом без приглашения. Значит, он предполагает, что в его доме может быть установлена «прослушка».

– Нам-то какое дело? Начальство задачу поставило? Поставило. Выполнить ее надо? Надо. Так что давай, действуем... Только на этот раз осторожней. Не ровен час – еще какая-нибудь гадость на голову свалится... – И «слухач» даже не стал озвучивать то, что собирался предложить поставить микрофон в пасти рифовой акулы.

У каждого даже самого престижного столичного здания есть неприглядные задворки, и телестудии – не исключение из правил. Бондарев и Белкина стояли на разогретом полуденным солнцем асфальте перед разрисованным из аэрозольных баллончиков бетонным забором.

– Теперь ты понимаешь, почему я настоял, чтобы ты надела брюки? – Клим прислонил к забору узкий деревянный щит, позаимствованный им пять минут тому назад на ближайшей стройке. И теперь получилось что-то вроде качелей.

– Это, конечно, проще, чем прыгать в катер, но и тут без твоей помощи мне не обойтись, – телеведущая ступила на хлипкий щит и расставила руки – балансировала, не решаясь сделать следующий шаг.

Бондарев легко взбежал по доскам, утвердился на гребне разрисованного забора и протянул руку Белкиной – втянул ее к себе.

– Сколько лет работаю в Останкино, – брезгливо поморщилась телеведущая, разглядывая черные битумные крыши гаражей, складов, – не думала, что за блестящим стеклянным фасадом скрывается подобное уродство.

Бондарев качнул ногой щит, тот примял колючую проволоку, и его конец мягко опустился на выгоревшую траву по другую сторону забора. Клим помог спуститься с верхотуры Белкиной.

– Ну, конечно, ты же небожительница – красуешься на экране. Римские патриции тоже не задумывались, что под полом в их термах суетятся у пылающих печей рабы. Ты, кстати, косынку завяжи, не стоит, чтобы коллеги узнали тебя раньше времени.

Белкина стянула газовый платок узлом на затылке, надела стильные солнцезащитные очки.

– Ну как?

– Сойдет для сельской местности. Не на конкурс «мисс голубого экрана» отправляемся.

За приземистыми гаражами и производственными постройками высилась громада редакционно-студийного корпуса.

– Я была уверена, что и здесь все тщательно охраняется, – изумилась Тамара, когда поняла, что их проникновение на территорию телевидения никого не заинтересовало. – Приходи, бери, что плохо лежит, убивай кого надо.

– Только идиоты ломятся в Останкино на грузовиках с парадного входа – там, где на фасаде больше телекамер, чем во время трансляции гуляний на Васильевском спуске, а в фойе металлодетекторы, электронные турникеты и милиция с автоматами, – Бондарев уверенно шел по проезду между двумя рядами гаражей. – Как говорится, «нормальные герои всегда идут в обход».

Белкина едва поспевала за ним. Первая часть плана Клима осуществилась удивительно легко, но Белкина даже после этого сомневалась, что удастся реализовать остальное.

– Чем дальше в лес, тем больше дров, – предостерегла своего проводника телеведущая. – Чем ближе к «сердцу» студии, тем надежней охрана.

– Мой друг детства переделал эту пословицу, и любит теперь иногда ввернуть: «Чем дальше в лес, тем жирнее партизаны». Только не вздумай повторять ее в эфире, ему это не понравится. Сразу поймет, от кого ты ее услышала.

– Он «большой человек»?

– Достаточно «большой». Во всяком случае, одного его звонка хватит, чтобы тебя убрали или оставили в эфире. Только сразу предупреждаю: я с личными просьбами к нему обращаться привычки не имею. Потому мы до сих пор и не поссорились. Можешь не облизываться, – и тут же Бондарев окликнул автослесаря, выбравшегося из-под грузовика. – Земляк, как к декораторскому цеху пройти?

Слесарь в промасленном комбинезоне очертил гаечным ключом в воздухе замысловатую дугу, а потом пояснил:

– Свернешь два раза налево – и там, – сказав это, слесарь принялся вытирать руки ветошью, при этом косясь на Белкину.

– Ты бывал здесь раньше? – тихо спросила Белкина, когда они уже оказались в цеху, где изготавливали декорации.

Вокруг жужжали дрели, стучали молотки, гудела вентиляция. В воздухе пахло краской и смолой. Рабочие таскали доски, листы фанеры. На пришельцев пока никто не обращал внимания.

– Здесь – не бывал. Только в студийном корпусе, с парадного входа.

– Тогда почему тебе нужен именно декораторский цех?

– Не по улице же они декорации в студию таскают, должен быть переход. Пошли, если долго торчать на одном месте, нами заинтересуются, – Бондарев обошел кучу опилок, мельком бросил взгляд на стену и уверенно зашагал к широким двустворчатым воротам, под которые уходили узкие рельсы для грузовой тележки.

– Ты уверен, что мы правильно идем? – все еще сомневалась Белкина, ныряя вслед за Климом в щель между соединенными грохочущей цепью створками.

Впереди на добрую сотню метров растянулся гулкий тоннель, под бетонным потолком гудели, мигали люминесцентные лампы, пахло сыростью и вдобавок, как определила для себя Тамара, «паленым электричеством». Она догнала Бондарева и с чисто женской непосредственностью заявила:

– По-моему, этим подземельем мы только удаляемся от студии.

– За поворотом будет дверь, – Клим ответил неохотно, он-то уже не сомневался.

– А если она будет закрыта?

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Бондарев свернул за угол. Как он и обещал, там имелась дверь, и она открылась. Поднявшись по узкой лестнице, они оказались в хорошо знакомом Белкиной коридоре первого этажа редакционно-студийного корпуса. В перспективе виднелась арка металлодетектора, поблескивал электронный турникет, возле которого бдительно несли охрану сразу три милиционера с автоматами. По другую сторону заграждения томились в ожидании оформления пропусков посетители.

– Ты врал, что не знал дороги в обход поста заранее! Я же нервничала, – телеведущая не могла поверить, что Бондарев сумел, ни разу не ошибившись, отыскать верный путь с первого раза. – Ты вечно мне врешь!