Пуля уже в пути

— Не хочу одна, — она поморщилась. — Купи кроссворды.

Через пять минут я приволок ей охапку газет, и мы устроились на жестких креслах в зале ожидания. Вокруг слонялись такие же измученные тоской и бездельем люди. И казалось, даже лица у них одинаковы от совместно перенесенных неудобств. Я подумал, что нам с Ксюхой еще повезло.

— Гошик, а ты знаешь город в Австрии из трех букв? — Она задумчиво грызла кончик карандаша.

Пришлось сознаться:

— Я там не сидел.

— А если серьезно? — не унималась Оксанка.

— А если серьезно, то все слова, какие я знаю, в кроссвордах не пишут. Особенно из трех букв. Так что можешь не приставать.

Ксюшка обиженно надула губки и снова погрузилась в газету.

— Посиди здесь, я прогуляюсь немного, а то все ноги отсидел.

Поднявшись, я отправился бесцельно слоняться по вокзалу, останавливаясь около всех торговых точек подряд. Ноги здесь были ни при чем. Просто я не мог отвязаться от ощущения, что за мной кто-то неотступно наблюдает. Естественно, никакой слежки я за собой не обнаружил, но противное ощущение не пропало. И я точно решил по приезде в Нижний сходить к психиатру.

Вскоре громкоговорители объявили о посадке на наш поезд. Я облегченно вздохнул, и мы с Оксанкой стали искать нужный вагон. Он оказался почти в самом конце состава. Перед проводницей, зябко кутающейся в форменный китель, уже выстроилась очередь. Мы примостились в конец.

Внимательно рассмотрев наши билеты и документы, она в растерянности замерла, не зная, как со мной изъясняться. Пришлось прийти ей на помощь.

— Я хорошо говорю по-русски. — Речь звучала без малейшего акцента, что ее очень обрадовало.

— Проходите, пожалуйста, у вас третье купе.

Оксанка уже оказалась в вагоне, немного опередив меня.

К этому времени погода сильно изменилась, похолодало. А когда состав, дернувшись, тронулся в путь, постукивая колесами на стыках рельс, за окном неожиданно повалил густой снег. Его частые и пушистые хлопья закружились, вальсируя. И уже через десять минут все, что нас окружало, покрылось свежим снежным одеялом.

В купе было тепло, даже жарко. Мы с Ксюшкой скинули верхнюю одежду и устроились на сиденье. Она опять развернула газету и уткнулась в кроссворд. А я глазел в окно.

Наши спутники, двое мужчин среднего возраста и телосложения, устроились напротив. Тот, что был чуть пониже, принялся выкладывать на столик всевозможную еду. А более высокий исчез из купе и вернулся через несколько минут со стаканом в руке. Последней из портфеля появилась бутылка водки.

Низенький, кашлянув в кулак, произнес:

— Давайте знакомиться, попутчики. Меня зовут Андрей.

— А я Дмитрий, — высокий протянул мне руку. — Можно просто Димой звать.

Ладонь у него была немного влажной, что и неудивительно в такой жаре. Топили на славу, угля не жалели.

— Ричард, — представился я, продолжая поддерживать легенду, и пожал его руку. — А это моя дочь Джоан.

Их брови удивленно взлетели вверх почти синхронно, словно они долго тренировались.

— Вы из Штатов? — заинтересованно спросил Дима, привычным движением руки наливая водку в стакан.

Создалось впечатление, что у него там куча родственников и он только и мечтает о том, как бы нам найти общих знакомых. Пришлось его огорчить.

— Нет, мы живем в Канаде. В Торонто.

Последнее я уточнил для большего правдоподобия. А лучшего не мог придумать, так как из головы вылетели абсолютно все названия канадских городов. Если я вообще когда-нибудь их знал.

— Вон как! — оживился Андрей, потирая руки, и я понял, что его родственники наверняка мои соседи. — Давайте выпьем за знакомство.

Он поднял стакан и, запрокинув голову, вылил содержимое в глотку. Там булькнуло, и водка мгновенно провалилась в желудок. Он смачно закусил солененьким огурцом и пристально уставился на меня. Дима тем временем снова наполнил стакан, слегка не долив до середины, и протянул его мне.

— Вообще-то я не пью такими дозами. — Смущение должно было подчеркнуть мое иноземное происхождение.

Оксанка только тихонько фыркнула, предположив, что мне маловата посудина. Презрительно сверкнув очами, она отбросила в сторону газету и забралась на верхнюю полку.

Я медленно, словно боялся отравиться, высосал все содержимое до последней капли и, вернув стакан Дмитрию, отчаянно замахал перед раскрытым ртом ладонью. Водка была теплой и противной. Они дружно рассмеялись, и Андрей, сжалившись, сунул мне в руку сочную помидорину. Я немедленно вонзился в нее зубами.

Потом пришла очередь Димы. Как разливающий, он по старой русской традиции пил последним. А я отвечал на всевозможные вопросы Андрея, улыбаясь небрежно, и врал напропалую. Сам же с интересом их рассматривал.

Оба они смахивали на коммерсантов мелкого пошиба. Одетые в костюмы и даже при галстуках, отчаянно мучились от жары, но продолжали держать марку. Скидывать одежду не торопились. Правда, о коммерции почти не говорили, только вскользь коснулись цен на бензин. Больше трепались ни о чем или о женщинах. Разговор тек непринужденно, словно мы давно знакомы и теперь случайно встретились.

Бутылка постепенно пустела.

Несколько раз мы с Димой выходили на перекур в тамбур, а Андрей, по его словам, недавно бросивший это баловство, только плотоядно сверкал нам вслед жадными глазами. В тамбуре было прохладно, и свежий воздух несколько освежал голову.

Ксюшка незаметно для нас задремала, уткнувшись носом в стенку. Я лишь махнул рукой на предложение мужиков дать ей раздеться и просто накрыл ее одеялом.

Мне и самому хотелось бы сейчас устроиться внизу и спокойно заснуть под стук колес. Но ребята попались шебутные.

Вскоре на столе появилась новая бутылка, заменив опустевшую. Я только грустно вздохнул и присоединился к продолжению пирушки. Андрей, выпив еще полстакана, заявил, что он пас, и тоже забрался на верхнюю полку. Через несколько минут оттуда послышалось тихое похрапывание. Мы остались с Димой вдвоем. Он попытался было еще налить по дозе, но я упрямо покачал головой.

— Все, хватит, — язык слегка заплетался, а движения стали какими-то сумбурными. — Я уже выпил годовую норму.

— Да брось ты, Рич! — по-пьяному упорно продолжал настаивать Дима. — Еще по одной — и в люльку.

— Нет. Курить и спать. Я еле на ногах держусь.

Выбравшись в коридор на нетвердых ногах, я, слегка пошатываясь, направился в тамбур. Дмитрий пристроился следом.

В вагоне стояла тишина, нарушаемая только стуком колес. Все нормальные пассажиры давно уже видят сны. Даже миловидной проводницы нигде не заметно.

Под конец меня так сильно мотнуло в сторону, что я чуть было не влетел в туалет, случайно схватившись за его ручку и раздвинув настежь дверь.

— Нам прямо, — раздался позади пьяненький смешок Димы, и он ловко выудил меня из сортира, схватив за плечи. — Сюда на обратном пути заглянем.

— Спасибо, — пробормотал я, прищурившись хмельными глазами, и удачно вписался в тамбур.

Достав из пачки последнюю сигарету, я воткнул ее в уголок рта, упаковку скомкал и бросил на пол. Затем похлопал себя по карманам, но зажигалку не нашел. Дмитрий уже чадил, как старый самовар, жадно затягиваясь.

— Дай прикурить. — Я подошел к нему вплотную, немного покачиваясь. — Где-то зажигалку потерял.

Он ухмыльнулся и, достав из кармана свою, поднес огонек к кончику моей сигареты. Я склонился над зажигалкой, прикуривая.

— Где дискета, гаденыш? — вполне трезво поинтересовался собутыльник. — У тебя три секунды на правильный ответ…

Я глубоко затянулся и, пока он не успел убрать зажигалку, что было сил врезал ему правым локтем в челюсть. Этого мне показалось мало, и я добавил ему коленом в пах. Тихонько охнув, Дмитрий опустился на колени, жадно хватая ртом воздух. А я, тоже протрезвев на глазах, парочку раз приласкал его маковку о стенку вагона. Глазки его закатились в поднебесье, и Дима вырубился.

Придерживая его одной рукой, другой я быстро и тщательно, обыскал карманы пиджака. Ничего интересного в них не обнаружилось. Только сигареты, зажигалка и деньги. Ни ключей, ни документов. Даже билет отсутствовал. И лишь в заднем кармане брюк нашлось удостоверение. Я раскрыл его.