Огонь, вода и бриллианты

Я перевел взгляд на диван, и мой глаз едва не вылез из орбиты. Свесив голову, на диване лежал пожилой господин, и, судя по крови, обильно капающей из его уха, он был основательно мертв. Один из охранников в окровавленной рубашке лежал на полу посреди салона. Второй в позе кучера сидел рядом с баром, опираясь спиной на полку с бутылками. Их тела были неподвижны, как манекены.

Лисица, все более нервничая, пыталась открыть замки. Я подумал, что чемодан, который охраняли два мордоворота, так просто не открывается и наверняка имеет хитрую систему кодов.

– «Ты одинока подобно звезде, – тихонько запела Лисица дрожащим от злости голосом. – Что же ты хочешь? Что нужно тебе?..»

Она вдруг вскинула голову и увидела мой глаз. Лисица поставила чемодан на торец, словно хотела прикрыться им от меня.

– Как ты посмел, – произнесла она издевательски-насмешливым тоном, – как ты посмел оставить штурвал в момент преодоления мощного атмосферного фронта?

Я вышел из-за шторы. Произошло что-то ужасное, какое-то светопреставление, и мне, видимо, предстояло пережить самое сильное потрясение в своей жизни.

– Что это? – спросил я, безотрывно глядя Лисице в глаза.

– Поставь, пожалуйста, у двери! – сказала она, снимая чемодан со стола. – Какой тяжелый!

Я никогда не сталкивался с ненормальными людьми, но, по моему мнению, они ведут себя и говорят приблизительно так, как это делала сейчас Лисица.

– Кто их застрелил? – произнес я, не шелохнувшись.

Лисица, видя, что помощи от меня не дождешься, сама взялась за чемодан и отволокла его к двери.

– Кто, кто, – пробормотала она. – Уж, конечно, не ты. Дождешься от тебя помощи…

– А где командир? – задал я самый страшный вопрос.

– Там же, где и был, – мрачным голосом ответила Лисица. – В туалете. Они его застрелили.

– Как?! – прошептал я, чувствуя, как на голове зашевелились волосы. – А… а кто же поведет самолет?

– Ты, – уверенно ответила Лисица. – Ты же у нас второй пилот! Значит, тебе и карты в руки… Думал, просто так можно щеголять в форме, без всяких последствий? Ну, уж дудки! Назвался пилотом – полезай в самолет.

Ноги перестали меня держать, и я опустился на край дивана. В голове стало пусто, она зазвенела, как оцинкованное ведро. Я прижал ладонь ко лбу и едва не обжегся.

– Ничего не понимаю, – пробормотал я. – Почему они его застрелили?

– Ну что? – устало спросила Лисица. – Что ты не понимаешь? Они его застрелили, когда он был в туалете. А потом я их всех… О-о, время, время! – воскликнула она, глянув на часы.

– Нет, – произнес я, глупо улыбаясь. – Я тебе не верю. Ты как-то странно… Ты понимаешь, что мы разобьемся?!

– О господи! – взмолилась Лисица. – Он мне не верит! Да загляни в туалет!

Она подняла с пола небольшой квадратный рюкзак с множеством лямок и закинула его на плечи.

Я смотрел на то, как Лисица ловко управляется с лямками, защелками и карабинами.

– Это же парашют! – вдруг страшным голосом закричал я. – Ты пронесла его в своей сумке! Значит, все знала! Это ты… это ты убила командира!

Я сделал шаг, переполненный неосознанным стремлением кинуться Лисице на шею, как если бы тонул и видел перед собой спасательный круг. Но Лисица вмиг остудила меня, ловко выхватив из кармана револьвер «магнум».

– Стоять! – приказала она. – Еще движение, и я сделаю тебе дырку во лбу!

Я замер. На кого я сейчас был похож – не знаю, но в глазах Лисицы появился слабый отблеск сострадания.

– Я ничем не могу тебе помочь, – сказала она, прищелкивая ручку чемодана к поясному карабину. – Я тоже не умею водить самолет.

К своему стыду, я чуть не заплакал от жалости к себе.

– Может, – произнес я, – у тебя есть еще один парашют?

– Увы, мой друг, увы, – пропела Лисица, взглянула на часы, покачала головой.

– А-а-а… – протянул я, показывая пальцем на чемодан.

– Нет, – догадалась Лисица о моем вопросе. – Нас двоих парашют не выдержит.

Это был приговор к смертной казни, не подлежащий обжалованию. Видя, что я совсем потух, раздавленный таким чудовищным предательством, Лисица решила оставить о себе приятное впечатление.

– Ну посуди сам, – нежным голосом сказала она, шаг за шагом приближаясь к двери. – Парашют один, а нас двое. Если бы у тебя было право выбора, разве ты воспользовался бы парашютом? Неужели ты бы оставил меня, а сам бы выпрыгнул?

– Что в чемодане? – с усилием спросил я.

– В каком чемодане? – заморгала Лисица и взялась за рукоятку. – В этом?

– Ради него ты затеяла всю эту игру, – произнес я, наполняясь тупой яростью. – Ты меня использовала…

– Спокойно! – предупредила Лисица, с трудом поворачивая рукоятку. – Не надо делать резких движений!

Она потянула дверь на себя. Раздалось страшное шипение, и нестерпимая боль пронзила мою голову. Казалось, что кто-то стал пробивать мне уши вантузом для раковин. В салоне резко упало давление. Дверь поплыла на рычагах в сторону, обнажая наполненный ослепительным светом проем. Лисица встала к нему спиной. Ветер прижал ее волосы к лицу. Казалось, что она надела паранджу.

– Имей в виду, – крикнула она. – Диспетчер уже знает, что ты проявил мужество в борьбе с террористами! И всех перестрелял…

– Что?! Я перестрелял?! А чем я их перестрелял?! Пальцем перестрелял?!

– Своим штатным пистолетом! – ответила Лисица и мельком оглянулась на проем, в котором плыли облака. – Он лежит на полу, рядом с туалетом…

– Постой!! – заорал я, чувствуя, что Лисица вот-вот вывалится в проем. – Что мне делать? Как посадить самолет?

– Я не знаю! – глядя на меня честными глазами, воскликнула Лисица. – Я никогда не водила самолеты! Но ты же мужчина! Ты сможешь, я верю в тебя!

– У-у-у! – завыл я, хватаясь за лицо. – Я тебя ненавижу!! Ненавижу!!

– Я верю в тебя! – успела крикнуть Лисица за мгновение до того, как выпала из проема.

Я кинулся к проему, широко расставив руки, и с опозданием крикнул:

– Ра-ди-о!! Как включить радио?!

Ледяной ветер заставил меня закрыть рот. Я посмотрел вниз и увидел, как между облаков оранжевым цветком раскрылся парашют. Его относило все дальше от самолета и вскоре закрыло крылом. Я в бессильной ярости сплюнул вниз, но ветер, словно издеваясь, размазал плевок по моей щеке. Тут облака расступились, и под ними, отражая солнце, засверкало большое зеленое озеро, похожее по форме на сердце. Это было очень символично: от улетевшей в бездну парашютистки с чемоданом осталось лишь зеленое сердце.

Сам не понимаю, как я не прыгнул вслед за Лисицей в тот драматический момент.

Я взялся за дверь и толкнул ее. Она поехала на шарнирах и плотно вошла в проем. И стало так тихо, будто я оглох. Я стоял посреди салона, глядя на неподвижные тела. Летающий морг. Бочка с порохом. Огонь уже бежит по фитилю. Смерть неизбежна…

Меня прошибло потом, словно мне вылили на голову ведро холодной воды. Я кинулся в кабину экипажа, встал у кресел, глядя дурными глазами на дрожащие штурвальные колонки, и снова выбежал в салон. Я метался, как крыса, загнанная в клетку, и эта клетка медленно опускалась в воду. Надо искать парашют! Или сшить его из кусков одежды! Надо что-то делать!

Я кинулся к двери туалета, сдвинул ширму и чуть не наступил на пистолет. Да, похоже, это тот самый «макаров», который я получил в аэропорту. Лисица расстреляла из него пассажиров. А потом передала по радио, что Рюмин обезвредил террористов. Прощальный подарок убитому на пляже пилоту. Может быть, его посмертно наградят за мужество и героизм. Или назовут в его честь улицу в глухой сибирской деревне. А обо мне никто не вспомнит. Я не справился с управлением и сгорел в собственных «Жигулях». Что хотел, того добился.

Я издал страшный вопль и ударился головой о дверь туалета. Она вдруг сложилась гармошкой, и в коридор мешком вывалился командир. Я едва не рухнул на него. И тут… О, я не поверил своим ушам! Командир едва слышно простонал. Я повалился перед ним на колени и, боясь дышать, приложил ухо к его груди. Сердце стучало!