"Уран" почти не виден (Урановый диверсант)

Да, постреливали из окон реже. Короткими очередями, а то и вовсе одиночными.

Миронов переключил рацию на другой канал и позвал сержанта Рябину:

– "Четвертый", ответь "Первому".

Секунд пять тот безмолвствовал, зато после ответил излишне громко, верно позабыв от радости обо всех правилах снайперской маскировки:

– "Первый"! "Первый", слышу вас! А мы тут, мля, думали…

– Потом поделишься догадками, – осадил командир. – Растолкуй лучше в двух словах диспозицию со своего орлиного гнезда. Не видать ничего из остатков сарая.

– Вокруг объекта два плотных кольца. Двор пустой и целиком простреливается. Голов пять "обезьяньих" продырявили, когда они из окон палили.

– Ты сам-то на прежнем месте?

– Нет, поближе перебрался. Уже через дорогу – на крыше.

– Ты вот что… Повнимательней там и других предупреди…

Вдруг округу оглушил женский вопль на плохом русском:

– Не стреляйте!! Здесь женщины и маленький ребенок!!

– "Четвертый", слышал? – прижал к щеке рацию капитан.

– Ну…

– Не "ну", а приготовься! Сейчас кто-то из "духов" во двор метнется за боеприпасами убитых.

– Понял. Секу…

Не прошло и полминуты, как за дорогой ухнул выстрел снайперки, а во дворе – шагах в десяти от Миронова послышался сдавленный хрип. Спустя некоторое время действо повторилось.

– "Первый", "Четвертому"!

– Да.

– Двоих положил. Но не пойму, откуда они прут. Связался с остальными – окна под прицелом – никто не вылезал; дверь закрыта.

– Сейчас, погоди…

Миронов приподнялся на руках – в таком положении стало видно половину ближайшей стены с двумя большими окнами. Чтобы обозреть ее до конца не хватало самую малость. Морщась от боли, он дотянулся искалеченным автоматом до закрывавшей обзор груды камней, столкнул прикладом несколько обломков. Еще немного приподнялся…

И обессилено упал. Отдышавшись, вновь позвал сержанта:

– "Четвертый", по левой стене выход из подвала. Неприметный такой – под плоским козырьком. Фары до него не добивают…

– Ага, понял! – воодушевился Рябина.

Однако дальнейшие события вывели сержанта и его коллег из "игры".

Вскоре вой периодически голосившей бабы прозвучал подозрительно близко. Офицер снова приподнялся и увидел медленно шедшую по двору женщину, прижимавшую к груди малолетнего ребенка; сзади, прячась за ней и удерживая за одну руку, двигались два бандита.

Редкая стрельба прекратилась. Вероятно, Колодин лихорадочно просчитывал действия противника. А что их было просчитывать? Отпускать заложницу и лишать себя такого козыря они не собирались. Прикрываясь ей, похватают оружие с разгрузочными жилетами убитых спецназовцев и тем же методом свалят обратно в подвал. А мощные "валы" оснащены ночными прицелами; в каждом "лифчике" по три гранаты и по шесть запасных магазинов; в магазине по двадцать патронов… Часов пять можно штурмы сдерживать. И кучу народа здесь положить.

"Нет, господа "приматы", ничего у вас не выйдет", – решил капитан, перенося вес тела на левую руку. Правая потянула из кобуры "ПММ" с заранее загнанным в ствол патроном, большой палец отработанным движением выключил предохранитель…

– Давай. Ну, давай же, отлипни от нее, сука!… – остервенело шептал он, всматриваясь в темнеющее пятно слившихся воедино фигур. – Патроны у меня замечательные. Пули такие… маленькие – всего по пять с половиной граммов. Они так чудесно кувыркаются в организме человека! Входят на глубину двадцать сантиметров, по пути разрывая требуху, и… останавливаются. Останавливаются уже в мертвом теле. Ну, приотстань чуток, сучара!

И боевики, вероятно, не ожидавшие подвоха со столь близкого расстояния, прокололись. Один из них ломанулся в сторону – к лежащему ничком бойцу спецназа; другой завертел башкой в поисках следующего трупа. И этого оказалось достаточно.

Первый выстрел отбросил того, что остался позади женщины – он был опаснее и мог в любую секунду расправиться с ней.

Следующую пулю Миронов выпустил через доли секунды. Второй бандит в это время сидел на корячках шагах в семи и обшаривал снаряжение мертвого парня. Семь метров – не расстояние даже для ночной стрельбы. Как сидел, так и завалился на спину. Не пикнув…

– Колодин, забери бабу и вперед! – из последних сил заорал капитан открытым текстом в микрофон рации. – Вперед, Колодин! Нет у них больше никого из гражданских! Слышишь?!

Впрочем, ответа он все одно бы не разобрал. Да и вряд ли подполковник стал бы терять время на переговоры.

За забором этаким дуплетом ухнули гладкоствольные пушки двух БМП, заработал крупнокалиберный пулемет "бэтээра"; во двор ворвались бойцы бригады. Крики, стрельба, натужный гул движков – все смешалось воедино.

Миронов уронил голову на руку. Ладонь по-прежнему сжимала рукоять пистолета…

Боль ритмично накатывала волнами. И следующая волна отчего-то была сильнее предыдущей. Сердце стучало медленно; каждое его сокращение вяло разгоняло по телу кровь, а вместе с ней и нестерпимую боль. Боль поднималась откуда-то снизу, от ног…

Москва – Кипр

25 июня

Выйдя из машины и взяв под руку "жену", майор направился внутрь аэровокзала. "Я не так давно в разведке, но подобное задание довелось услышать впервые, – рассуждал он, не в состоянии сдержать ухмылку. – Как в той русской сказке: поезжай туда – не знаю куда, разыщи того – не знаю кого…"

В номере профилактория Александр Сергеевич ничего конкретного не сказал, ограничившись смутными намеками и предположениями. Вся надежда оставалась на последние полтора часа, потраченные на поездку до аэропорта. Надежда получить вразумительные сведения, четкую задачу и соответствующие инструкции – ведь к тому времени контрразведчики должны были выудить хоть что-то из двух пойманных возле заброшенной урановой шахты лазутчиков. Однако нужными сведениями те, увы, не обладали.

"Все правильно, – положил Дорохов на стойку паспорта с билетами, а пластиковый чемодан поставил на весы, – и наших агентов отправляют за границу, не обременяя излишками стратегически важной информации. Только самое главное и необходимое для работы – не больше. А вся стратегия остается в роскошных московских кабинетах с глухими окнами, толстыми дверями, стальными сейфами и толпами охраны на этажах. Так надежнее".