Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков(СИ)

Запасных позиций у них больше не было, и бойцы занервничали. Однако на этом вроде как бы все и закончилось. Минут через десять из-за угла вышли наши. Сначала, правда, оттуда крикнули: «Кашалот, Косой! Свои!»

— Туточки мы! — завопили оба бойца.

Позже обоих наградили медалями «За отвагу». Награды вручал на улице перед строем генерал, который был чем-то похож на учителя истории Сан Саныча, но через каждые три слова почему-то вставлял «бля». Медалью своей Ванечка гордился, считал, что в этом ему повезло, потому что знал ребят, которым за реальную тяжелую боевую операцию дали по странной медали «За укрепление боевого содружества», что-то типа юбилейной. «За отвагу» считается по рангу гораздо выше. Да и с кем там было содружество — непонятно. Видимо все другие медали тогда на складе закончились и выдали то, что было.

Ленчик приезжал в Питер один раз летом. У него уже на октябрь была назначена свадьба. Первый вопрос его, однако, был: «Ну, и где тут можно склеить бабцов?» Ленчик почему-то был убежден, что все городские женщины явные или скрытые бляди. Конечно же, загуляли.

Если Ленчик выпивал, то постоянно нарывался на конфликты. Так однажды в кафе сцепился с накачанным мужиком явно из крутых, что-то не так ему сказал. Этот мужик собрался его бить. Ситуация накалялась.

Леня крутил в руках нож. Мужик ухмыльнулся:

— Ну, ты, пацан! Ты вообще сможешь убить человека? Да у тебя кишка для этого тонка!

Вот только не к тому он обратился с этим вопросом. Конкретно с этим пареньком он ошибся. Леня Косой очень даже запросто мог убить человека, да потом после этого еще и очень крепко спать. Леня смотрел на него, не мигая, ничего не говоря, чуть склонив голову набок. Так опытный свинобой смотрит на борова, прикидывая, куда ему половчее засадить ножичек, чтобы сразу с копыт и без визга. И мужик это вдруг почувствовал и ему это очень не понравилось. Короче, тут же заткнулся и свалил от греха. И надо сказать, правильно сделал.

Ванечку всегда поражал в Ленчике внезапный переход к действию без предварительных проявлений эмоций и долгих разговоров. Так однажды к ним в ночном клубе пристал какой-то тип, начал, как говориться, доябываться. Леня так же смотрел, смотрел, приценивался, потом взял пивную кружку да и дал ею тому парню в лоб. Тот сразу с копыт и слетел и тут же все и понял. Потом, правда, этот парень оказался сотрудником охраны, и Ленчику с Ванечкой из клуба пришлось экстренно сваливать, причем это оказалось сложнее, чем думали, поскольку пути отхода все перекрыли.

Спрятались в какой-то подсобке у пожарного выхода, где швабры и вонючие половые тряпки. Ленчик ушел на разведку. Вернулся буквально через минуту недовольный и разочарованный:

— Там стоит один на выходе. Больно уж он здоровый, нам его не свалить! Даже вдвоем не справимся. Чего делать-то? Вот, блядь, засада!

Ванечка выглянул из-за угла и понял, что так оно и есть: минимум сто десять кэгэ, рост под два метра, кулачищи с футбольный мячик. Страшновато. Бывают здоровые большие люди, а кулачки у них маленькие, даже странно, это потому что искусственно накачанные, а этот, видать, таким здоровым и родился. По кулакам таких прирожденных богатырей и распознают. Они самые опасные, у них мясо естественное, а не наращенное на гормонах и спортивной белковой еде.

— Валить его надо только с первого удара! — заявил Ванечка. — Или лучше треснуть чем-нибудь тяжелым по балде. Но если не попадем с первого удара — нам пиздец!

Он выудил из кармана кожаный мешочек с дробью.

— Во!

Но сделали проще: у Ленчика с собой был еще и перцовый баллончик — как-то он его ухитрился пронести в клуб.

— А вдруг бодяжный? — в последний момент засомневался Ванечка.

— Да ни фига: я, как только купил, так тут же его и опробовал, причем просто прыснул в сторону собак, отвернувшись — и то у меня глаза зажгло, сопли пошли. Так что смотри, чтобы тебе не попало.

Подошли и сходу прыснули верзиле в лицо. Буквально залили ему глаза. Богатырь тут же вышел из строя, завыл, начал тереть веки. Ванечка уже держал наготове маленький кистень — мешочек с дробью, однако бить качка вдруг в последний момент пожалел: по бритой голове лупить его было жалко, а по телу — бессмысленно — мышцы все равно не пробьешь. Был бы волосатый — треснул бы, не думая. Секунд пять искал, куда бы долбануть мешочком и не находил. Потом треснул, только без толку. Лишь после удара Ленчика в подбородок, от которого у того аж загудела рука, богатырь свалился.

— А ведь хороший баллончик! — сказал Ванечка, заливаясь соплями.

— Бежим!

Оба потом с полчаса отсмаркивались, и еще часа два чихали.

Назад к себе в Вологду Ленчик уехал автостопом. Денег у него не осталось ни копейки. У Ванечки, впрочем, тоже. Подарок невесте Ленчик так и не купил. Настроение его было мрачное. В Вологодской тоже, как и везде, царило разорение и запустение. Даже молока в Молочном не было — на три деревни оставалась только одна корова.

В конце лета Ванечка повадился по выходным ходить в клуб недалеко от дома, чтобы там познакомиться с какой-нибудь симпатичной девчонкой.

В этом клубе существовал довольно жесткий фейс-контроль: пускали только своих. Понятие «свои» было одновременно и узким и достаточно широким. Посетители должны были подходить и по одежде, и по поведению, и даже некоему выражению лица, чтобы не нарушали дух клуба и не испортили своим людям отдых. Переодевания обычно не помогали, причем многих знали в лицо, иногда пускали, а иногда нет. Видимо, это зависело и от заполнения и от конкретной ситуации.

На фейс-контроле Ванечка неожиданно встретил знакомого по армии, бывшего сержанта по фамилии Голубев. Тот Ванечку тоже узнал, тут же стер с лица грозное неприступное выражение, заулыбался, они даже обнялись. Бывший сержант сказал: «Заходи к нам. Можешь и с подругой. Я здесь всегда стою по выходным. Запиши номер мобильного…» и тут же оттеснил в сторону парочку довольно симпатичных девчонок: «Сегодня мест нет!» — «Ну-у!» — Вид его снова стал грозным, почти свирепым. Девчонки стреляли в него глазами, вдруг обе высунули розовые язычки, стали делать ими явно неприличные движения. Он, однако, не соблазну поддавался: «Может быть, следующий раз!» — но все-таки смягчился: «Ладно, пошли! — и двинулся с подружками внутрь, сказав при этом другому охраннику: «Серега, прикрой меня, я быстро!» Напарник понимающе кивнул. Ванечка посмотрел Голубеву вслед с завистью: «Вот бы получить такую работу! И почет, и телки, и платят наверняка неплохо!»

Ванечку в клуб пропустили бесплатно. Увидел там у стойки бара одну явно скучающую девушку. Она ему понравилась. Ванечка подошел, попытался познакомиться.

— Ты сколько зарабатываешь? — сразу спросила она, вставив в губы длинную тонкую сигарету и ожидая, когда Ванечка поднесет зажигалку.

Ванечка сказал. Еще и приврав в два раза больше. Он устроился работать в кабельные сети: ползал по чердакам, крышам, пару раз здорово бился головой. Правда, в какой-то день денег им не заплатили, а бригаду распустили.

Девушка, хмыкнув, оглядела его с головы до ног.

— А машина у тебя есть?

— Пока нет.

— Вот когда будешь получать в три раза больше, и у тебя будет машина, тогда и приходи знакомиться! — заявила девушка и демонстративно отвернулась.

Короче, Ванечка тут обломился.

Однажды приснился страшный сон, что его снова призывают в армию, и что он стоит без трусов перед комиссией. Ванечка начинает объяснять военкому, что он уже отслужил, но его, не слушая, ведут дальше, говоря, что так надо, и ничего тут не поделаешь. Проснулся он в холодном поту, еще и с эрекцией.

Раз в неделю Ванечка навещал своих родителей. Родители жили в большом блочном доме-корабле на Будапештской улице. Квартира была трехкомнатная, когда-то полученная на семью из четырех человек, но маленькая по площади — всего сорок пять метров. Ванечкиных родителей всю жизнь преследовала теснота: в юности они жили в общежитии, потом в дикой коммуналке на пять семей, потом — в другой коммуналке, хотя уже и в двух комнатах, но в довольно мрачном месте — на Троицком поле. Там и родились у них дети: Танечка, а потом — через три года — Ванечка, а потом родители получили эту квартиру на Будапештской улице. Сколько-то лет наслаждались собственным жильем, где у каждого была своя комната, а затем сестра вышла замуж, население квартиры сразу же возросло на ее мужа, а квартира снова стала напоминать коммуналку. Привести туда подругу или друзей было просто невозможно. Уход Ванечки в армию ситуации не решил, поскольку у сестры родилась двойня. Сестра работала бухгалтером в небольшой коммерческой фирме. Хозяин ей сказал, что работать без бухгалтера три года он никак не сможет, поэтому она вышла на работу, когда детям не исполнилось и полгода, благо работа была недалеко. Ванечкиной матери как раз исполнилось пятьдесят пять лет, она вышла на пенсию и сидела с внуками, теперь и смысла съезжать на съемную квартиру уже и не было — и так и эдак нужна была нянька. Сейчас детям было уже два года, и в квартире царил постоянный хаос: все было завешано стираным бельем, колготками, под ногами пищали и трещали игрушки и сами дети, которые к тому же постоянно болели. Почти мифического Виталика, мужа сестры, Ванечка не видел уже очень давно, где-то он кем-то с утра до вечера работал, но очень вероятно, что Виталик все-таки реально существовал. Об этом говорили пустые пивные бутылки на балконе и растоптанные его тапки в прихожей, а также и то, что сестра вроде бы снова ходила беременная. Отец все еще продолжал числиться в каком-то «почтовом ящике» — на оборонном заводе, который, не получая никаких заказов, неуклонно разваливался, все там было уже украдено и перепродано, однако по собственному желанию отец уходить никак не хотел, поскольку надеялся получить немаленькую компенсацию по сокращению штатов. Завод как-то завис: то ли его закрывали, то ли переводили в какое-то другое место, понятно, с последующей массовой зачисткой персонала. Говорили, что его вот-вот будут сносить полностью, а на этом месте строить элитные жилые дома и бизнес-центр, поскольку вид оттуда на Неву был замечательный.