Ваше благородие

— Не двинут, Алексей Сергеевич, не двинут, — возразил Коржаневич. — Меньшими силами наступление ведут редко. Результат почти всегда один и тот же. Не захватив Курск, Манштейн не способен к активным действиям на других направлениях. Меня волнует другое: могут забрать у нас наиболее боеспособные соединения для наращивания усилий соседей, а потом не возвратят.

— Пока этого не произошло, следует ускорить демонстративные действия по подготовке к наступлению, иначе немцы быстро сообразят, что их просто водят за нос, — сказал Малиновский. — А что касается слабой подготовленности пополнения, надо немедленно организовать в подразделениях интенсивное обучение войск, в первую очередь ведению наступательного боя. Вас, товарищ Желтов, попрошу контролировать ход этой работы.

Кавригин уехал за полночь. Как ответить на радиограмму, придумать не удалось. Требовалась консультация начальника разведывательного отдела войск НКВД. Договорились, что утром капитан вновь возвратится с указаниями руководства.

— Начальник отдела свяжется с оперативным управлением фронта, которое находится в непосредственном подчинении начальника штаба фронта, — сказал капитан, направляясь к «виллису». — Он-то всегда в курсе дела. Так что хочешь не хочешь, а Малиновскому придется подключаться к нашей проблеме.

Первый же день после командировки оказался для Сергея насыщенным до предела. Хотелось спать. Душа и тело требовали отдыха. Предыдущей ночью это сделать не удалось. Будоражили мысли о сыне, на память приходили слова Зины.

Однако отключиться от насущных дел опять не удалось.

После распоряжения оперативника всем отправиться по домам Ирина не ушла, продолжала сидеть на завалинке в качестве дежурной по радиоузлу. Едва оставшись одна, на виду у охраны она прямо-таки влетела в «келью», опустилась перед Сергеем на колени, посмотрела в его лицо полными слез глазами.

— Сережа, милый!..

Она сбивчиво начала рассказывать, как ждала, волновалась перед встречей, а он не нашел для нее ни одного теплого слова. Тонкие пальцы женщины нервно гладили его ноги.

— Чего ради встала на колени, неудобно же.

Сергей взял женщину за руки, помог подняться, посадил рядом.

— Иринушка! Устал я до бесчувствия. День-деньской на ногах, прости за невнимание. У нас еще будет время поговорить.

К двенадцати часам следующего дня Кавригин вновь прибыл в Белые Журавли с подготовленным текстом радиограммы для разведцентра немецкой группы армий «Юг». В ней говорилось: «Своего агента в штабе Юго-Западного фронта не имею. По данным осведомителей, в течение последних двух ночей на контролируемой нами территории наблюдалось передвижение танковых колонн по параллельным фронту дорогам в южном направлении. Зверь».

В 18.00 текст радиограммы уже лежал на столе Манштейна. Предназначенные для переброски под Белгород две моторизованные дивизии 42-го армейского корпуса, находившиеся в его резерве, были оставлены на прежних рубежах на случай ликвидации прорыва войск Юго-Западного фронта.

Этим днем в адрес Зверя поступила новая радиограмма, в которой от него требовался доклад о возможностях «Гидры» приступить к диверсионной работе.

Кавригин тут же составил донесение о готовности диверсионной группы к выполнению задач с условием, что размах будет зависеть от количества полученного тротила, бикфордова шнура, детонаторов, а также неподдельных советских денег.

Радиостанция немедленно выдала ответную группу цифр, после расшифровки которых Людмила записала в журнале: «Ждите сообщения через сутки. Центр».

— Вас не удивляет, что радиограммы составляются и отправляются мною, а не Зверем? — спросил с лукавой усмешкой Кавригин, повернувшись к Сергею.

— Начальству виднее.

— Я уже не являюсь таковым. Есть приказ о назначении майора Бодрова начальником оперативного отделения штаба войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта.

— А куда девать Зверя?

— Он остается здесь, в Белых Журавлях, в личине Ивана Иванова. Вы свою миссию здесь выполнили. Вечером вместе уедем в Чижи. В вашем распоряжении пара часов на сборы.

На подготовку к отъезду хватило получаса. Полупустой вещевой мешок — все имущество оперативника. Гражданская одежда осталась в «келье». На новом месте службы она не требуется.

Весть об убытии Сергея Николаевича восприняли в оперативной группе спокойно. Новое назначение как-то само собой напрашивалось, и с данным фактом свыклись.

— Надо бы вмазать по этому поводу, да нет времени, — сказал Иван.

— Если потребуется, мы в любой момент придем на помощь, — пообещал Роман.

— Я надеюсь, что мы еще встретимся, — заверила Мария.

— Жаль, что мало поработали вместе, — посочувствовала Люда.

Ирина ничего не сказала, молча вышла из «кельи». Сергей последовал за нею.

Ох уж эти мокрые от слез женские глаза! Какое мужское сердце не дрогнет при виде их!

Ира откровенно плакала, теребила концы косынки, лежавшей у ней на плечах. Сергей неумело успокаивал ее, водил по обыкновению ладонью по спине, говорил расстроенно:

— Ну, Ир, успокойся. Ну перестань, Ир. — Так он обращался к ней, когда они оставались вдвоем.

— Я пережила с тобою самые счастливые мгновенья жизни, — сказала она, несколько успокоившись, — они для меня — сладкие страдания, и забыть их вряд ли смогу.

— Я тебя тоже буду помнить, Ир. С тобой я понял, что есть настоящая женщина в этом мире.

Они стояли под акацией, зеленая листва которой чуть шевелилась от слабого ветра. Приближался восхитительный, но безрадостный для них вечер.

— В моей жизни всегда не хватало тебя. Нашла, но ты опять уходишь. Душа моя кровоточит, не могу успокоиться.

— Ты сильная духом, Ир. Война! Надо уметь смириться с обстоятельствами.

— Да, конечно. Вряд ли нам придется еще встретиться. Давай вместе поставим точку на наших отношениях, — горестно сказала Ирина. Сказала, как отрубила. Повернулась кругом, как по команде, и, сгорбившись, пошла в «келью».

II

Поздним вечером Бодров прибыл для представления начальнику штаба по случаю своего назначения. Штаб размещался в построенном до войны небольшом здании школы. На первый взгляд, здание казалось нежилым, в закрытых ставнями и зашторенных окнах — ни огонька. Но стоило переступить порог, становилось ясно, что здесь кипела работа. Несмотря на поздний час, хлопали двери, торопливо передвигались по коридору люди в штатской одежде и военной форме. Дежурный по штабу сопроводил прибывшего до двери, на фанерной полоске которой значилось «Учительская», отдал честь и удалился. Не будучи робкого десятка, Сергей тем не менее в нерешительности постоял перед входом, вспоминая порядок представления старшему начальнику, негромко постучал.

Сидевший за столом полковник отодвинул от себя телефонный аппарат, внимательно посмотрел на прибывшего, отметил про себя: «Похож на офицера». Под этим он понимал прирожденных военных, имевших должностной и личный авторитет среди подчиненных и сослуживцев. Первый связывал с профессионализмом, дисциплинированностью; второй — с внешним видом, волевыми качествами, способностью располагать к себе, предсказуемостью поведения. К тому же на основе богатого опыта работы с людьми полковник интуитивно определял, действительно ли перед ним офицер. Сергей с первого взгляда был признан «действительным».

Начальник штаба улыбнулся вошедшему, встал из-за стола, пожал руку, сел за маленький столик, придвинутый перпендикулярно к большому, кивком головы указал место против себя, предложил папиросу.

— Спасибо, не курю, — ответил Сергей.

— Похвально, похвально. А я никак не отрешусь от вредной привычки. Слышал, будто Менделееву принадлежат слова: «…бросить курить нетрудно, сам много раз делал это». То же самое могу сказать о себе.

Полковник чиркнул зажигалкой, с удовольствием затянулся.

— Вам фамилия Менделеев известна? — спросил он.

— Знаком по школьной программе с его периодической таблицей.