Истребитель снайперов

Через час его выгрузили на закрытом дворе какой-то усадьбы. Оказавшись на гладкой полированной плитке, первое, что увидел Александр, — это остроносые лакированные туфли. Выше дорогой костюм цвета соли с перцем, обладателем которого оказался старый знакомый, тот самый спорщик, что заплатил проигрыш и забрал самодельную мину. Новый хозяин «Домашнего уюта», заметив на себе пристальный взгляд пленника, лучезарно улыбнулся.

— Ну, здравствуй, фрогмен. Смотрю, ты совсем опустился… Но, как говорится, мастерство не пропьешь. А наш и нужен твой опыт подрывника. Самодельная бомба, как в тот раз.

Латышева бесцеремонно затащили в подвал, оборудованный под лабораторию. Под потолком висели галогенные лампы, заливая помещение белым светом, на столе лежали бруски тротиловых шашек, пластита, динамита, использующегося в промышленности. Рядом в большой эмалированной миске россыпью лежали взрыватели и запалы различных типов. Тут же под мощной настольной лампой был разложен инструмент для миниатюрных работ.

Первым порывом Александра было желание вставить в одну из шашек запал и вырвать чеку, одним махом решая все проблемы. Но решимости не хватило.

Повернувшись к стоящим за его спиной «быкам», он с усмешкой показал трясущиеся руки.

— Вы, мужики, серьезно думаете, что я с таким мандражом в пальцах соберу «киндер-сюрприз»? Скорее всего от этого Версаля останется глубокий котлован.

В глазах «быков», до которых необычайно быстро дошел смысл сказанного, блеснул сполох животного страха. Один из них рванулся наверх, второй угрюмо уставился на Латышева, проворчав грозно:

— Не вздумай даже пошевелиться.

Через минуту в подвал спустился хозяин виллы, посмотрел на Александра, на его лицо в синих прожилках, водянистые, как у рыбы, глаза и с сожалением произнес:

— Н-да, не рассчитал.

Бывшего боевого пловца вывели во двор, где избили до потери сознания, после чего отвезли в город и бросили недалеко от дома.

Несколько дней Латышев харкал кровью, не в силах подняться с постели, потом понемногу стал приходить в себя.

Больше его не трогали, но он чувствовал, что за ним кто-то периодически наблюдает. Приходилось снова впадать в глубокий запой, даже не помышляя о возвращении к нормальной жизни. Потому что вурдалаки его в покое не оставляли.

Невеселые размышления Латышева прервал звонок телефона. В последнее время отставному моряку никто не звонил, а сам он давно позабыл номера родственников и друзей-приятелей. — Латышев, слушаю.

— Александр Васильевич? — поинтересовался незнакомый голос. — Панчук вас беспокоит. — Какой еще Панчук? — не понял Латышев. — Владимир, — последовал ответ. — Мы с вами служили сперва на Майском. Потом в Афгане…

— Все, Вовик, я вспомнил тебя. Ты командовал взводом разведки.

— Вот-вот, — обрадовался позвонивший.

— Так чего ты хочешь?

— Я только что вернулся из-за «бугра», деньги есть поэтому решил отметить свое возвращение с однополчанами. Как ты к этому относишься?

— А чего бы не отметить приезд, — согласился Латышев. Все-таки лучше пить в компании соратников, чем со всякой швалью. — Когда и где?

— Завтра. Есть в Китай-городе ресторан «Купец» возле гостиницы «Россия». Начало рандеву в семь вечера.

— Отлично, буду. — Александр, не прощаясь, поло жил трубку на аппарат и посмотрел на старый, потертый шкаф с мутным от пыли и времени зеркалом. К предстоящему выходу «в свет» следовало подобрать соответствующий наряд.

Появление старшего специалиста аналитического отдела ГРУ в отделе специальных операций не было чем то из ряда вон выходящим. Но все-таки имело место нарушение воинской субординации, это говорило о возникновении нестандартной ситуации.

Кроме того, отдел специальных операции курировал первый заместитель начальника Главного разведывательного управления, и, соответственно, вопросы надо решать с ним.

— Разрешите? — В кабинет генерал-майора Каманина вошел полковник Панчук. Первый зам окинул взглядом ладную фигуру Михаила. Форма, что называется, с иголочки. Широкая разноцветная орденская планка украшала грудь. Прямо образец для подражания молодому поколению.

— Проходи, Михаил, — запросто ответил генерал. Со старшим Панчуком они были знакомы еще со времен совместной службы в Дальневосточном военном округе. Когда в разведотделе мотострелковой дивизии, развернутой у советско-китайской границы, Каманин носил еще погоны с четырьмя капитанскими звездочками, а у Панчука тогда звездочек было только две, совместная служба и отдых их сдружили. Военная же судьба то разгоняла друзей по различным гарнизонам, то снова сводила их под одной «крышей» военной разведки. Когда полковник сел напротив генеральского стола, тот снял с носа очки в тонкой золоченой оправе, внимательно посмотрел на друга и задумчиво произнес:

— Наверное, когда ты служил в Афгане, а я заканчивал Академию Генштаба, мы и то чаще виделись, чем сейчас, Когда находимся в одном здании.

— Тогда мы были моложе, — со вздохом ответил Михаил. — Обязанностей было меньше. А теперь дел невпроворот, да еще с каждым днем все прибавляют да прибавляют.

— Значит, зашел ты к старому другу не ради желания потрепаться, — вздохнул генерал, — а по делу. Ладно, выкладывай.

— Ты же знаешь о гибели Григория, — начал Панчук. Генерал-майор кивнул. — Вчера похоронили, — продолжал Михаил. — Но неприятности на этом не закончились. На кладбище я увидел Владимира, он приехал из Франции на похороны. Короче говоря, вечером мы встретились, помянули брата. Володька расспрашивал меня, как погиб наш брат, кто его «сработал», а потом заявил, что поедет в Чечню мстить.

— Это какой же Володька, младший, что ли? — поинтересовался Каманин, и тут же память разведчика выдала всю информацию о родственнике друга. — Он служил в Тульской дивизии ВДВ, там какая-то неприятная история приключилась с политическим уклоном.

— Да, в девяносто третьем отказался штурмовать Белый дом, — подтвердил старший Панчук.

— Ничего страшного, участники тех событий помилованы высочайшим повелением, — с долей иронии успокоил друга генерал. — Все чисты.

— Кроме него. Из армии Владимир не уволен, сбежал с гауптвахты, а статью за дезертирство еще не отменили.

— Значит, ты решил брата вместо Чечни упрятать на несколько лет за решетку. Так сказать, пока не одумается.

— Нет, я не это имел в виду, — полковник отрицательно покачал головой. — Все наоборот, если хочет ехать на войну — пусть едет. Только чтобы это была не партизанщина какая-то, а хорошо спланированная операция.

— Ведь твой брат уже не мальчик, чтобы романтика в жопе играла.

— Вот именно. Хватит посылать мальчиков безусых, Для охоты на волков нужны волкодавы, а не болонки. А Володька для этого как нельзя лучше подходит, он ведь в спецназе морской пехоты три года отбарабанил, потом в Афгане воевал в разведке ВДВ. Да и когда подался в бега, не крысой прятался, а завербовался в Иностранный легион. Служил в элитном подразделении CRAР, где в основном служат офицеры, а сержантов отбирают только лучших из лучших.

— Любопытно, — тихо произнес генерал Каманин, он подался вперед, облокотившись на полированную крышку письменного стола. Сейчас в его глазах читался неподдельный интерес.

— Владимир, — продолжал Михаил, — прощаясь со мной, попросил разыскать его однополчан, с кем служил в морском спецназе, Афгане и Тульской дивизии. Думаю, он решил собрать команду охотников за чеченскими снайперами. Всех боевиков вряд ли выведут под корень, но проредят основательно.

— Ну-ка, ну-ка, — первый зам не выдержал, встал со своего места. Рывком выдвинув ящик стола, достал сигарету, закурил и подошел к окну открыть форточку. — Теперь ты как аналитик попытайся мне толково объяснить, почему ГРУ должно помогать твоему брату в его святом промысле, я имею в виду месть.

— Использование добровольцев даст нам неограниченные возможности. Начнем с такой «ерунды», как партизанская война. Это когда террористы имеют право на любые, даже самые бесчеловечные методы, а федеральные войска со всех сторон обложены военной прокуратурой, журналистами, правозащитниками и международными наблюдателями. Шаг влево, шаг вправо, и, как говорится, «тюрьма твой дом». А добровольцы лишены такой опеки и сами вправе выбирать тактику действия против сепаратистов. В случае гибели кого-либо из них мы не несем никакой ответственности. Кроме того, эту группу всегда можно выдать за один из отрядов боевиков и любое кровопролитие списать на внутренние разборки. Тут вступает в действие постулат «бандитам закон не писан». Главное — добровольцы не обязаны брать в плен террористов, чтобы потом предать их суду. Благородные мстители будут их просто уничтожать. Нам же остается самая привлекательная роль — руководящая и направляющая. Старший Панчук замолчал, давая возможность теперь выговориться генералу. Тот докурил сигарету до фильтра, бросил его в пепельницу и несколько раз задумчиво прошелся по кабинету, от окна к столу и обратно…