Десантный вариант

Офицеры при его появлении начали подниматься со стульев, но он жестом остановил их.

— Левинский, все собрались? — спросил Данилов капитана, сидевшего в первом ряду.

Офицер встал:

— Так точно, товарищ полковник.

— Здесь у нас сегодня все только наши, советские. Присутствуют офицеры из КГБ и советники. Вас — 28 человек. Вы теперь РДГ ГРУ специального назначения под кодовым названием «Зет». Вас отбирали по всем частям ВДВ — лучших из лучших. Ввожу в курс дела. Информация совершенно секретная.

В горах Панджера, в лагере у Ахмад Шаха Масуда сегодня ночью должна состояться важная встреча главных вождей душманов. Прибудут на эту встречу: лидер Исламской партии Афганистана Гульбеддин Хекматияр, усиленно поддерживаемый ЦРУ США, лидер Исламского общества Афганистана Бурхануддин Раббани, идеолог джихада [43] и крупнейший поставщик опиума и героина в мусульманские страны. В Пакистане у него подпольные лаборатории по обработке опиума-сырца. Раббани контролирует основные перевалочные пункты контрабанды наркотиков за рубеж.

На встречу прибудет также один из лидеров террористической организации «Хезболлах» из Палестины. Масуд и Раббани — заклятые враги Хекматияра. Если на этой встрече лидер «Хезболлах», выступающий в роли третейского судьи, помирит их, то на всей территории Афганистана мы встретим самое серьезное сопротивление. Этого объединения нельзя допустить.

Ваша задача: уничтожение этих лидеров на их встрече. — Данилов сделал паузу и оглядел внимательно слушающих офицеров. Глубоко вздохнув, продолжил: — Как известно, «вертушки» ночью не работают. Вы, группа «Зет», садитесь в транспортно-десантный ИЛ-76 под видом вылета в Союз для сохранения секретности. На самом же самолете вы полностью экипируетесь и ночью — выброска на Панджер. — Данилов повесил большую карту-схему и пояснил: — Это марказ Масуда. Обсудим детали операции…

Марказ — лагерь моджахедов — жил своей обычной жизнью. Несли службу расчеты у спаренных зенитных пулеметов. Из пекарни доносился запах свежевыпеченных лепешек. Иногда раздавалось ржанье лошадей из конюшни, где конюхи наводили порядок. Минеры-подрывники в отдалении от всех внимательно рассматривали мины, которые привезли последним караваном из Пакистана. Их разнообразие поражало даже видавших всякое опытных аскеров [44]: итальянские, английские, американские…

Несколько воинов спорили около гранатометов. Новенькие западногерманские «Лянце-2» и швейцарский «Фалъконет» отливали глянцем на солнце и выглядели на порядок выше, чем обшарпанный и побывавший в боях советский РПГ-7. Но худой афганец с пеной у рта доказывал, что гранатомет шурави — лучше, чем другие, хоть и новые. Хорошее оружие для моджахеда значит больше, чем даже законы гостеприимства. И главный подвиг в бою заключается в том, чтобы принести оружие врага: это и добыча, и поступок, угодный богу.

Под склоном горы, невдалеке от основного лагеря несколько человек в грязных оборванных халатах долбили тяжелыми мотыгами каменистую землю на пустынном кладбище, чтобы сегодня же похоронить погибших в бою шахидов.

В холодке под огромной скалой полукольцом сидела группа, пришедшая сегодня из боевого рейда. Чаепитие с лепешками сочеталось с подведением итогов боя. Моджахеды поясняли просто:

— Был бой — джанг.

— Стрелял пулемет — такотук кардан…

И дальше в том же духе. Не было ни хвастовства, ни трусости. Война для настоящего моджахеда — это образ жизни.

После совершения намаза Джума Хан, начальник штаба панджерских душманских отрядов, зашел в комнату Ахмад Шаха и молча уселся, скрестив ноги на огромном напольном ковре. Он явно был встревожен, но как настоящий моджахед не подавал вида.

— Что-то случилось, Джума? — спросил Масуд, разглядывая своими черными пронзительными глазами помощника.

— Случилось, командир. Шурави хотят нас накрыть.

— Это не в первый раз, — усмехнулся Ахмад Шах.

— Специальную группу подготовили, из одних сайд-шурави [45].

— Да? Откуда сведения?

— От Амирджана из ХАДа.

— Он был на планировании операции?

— Нет. Там были одни шурави, афганцев не допустили. Но Амирджан завербовал одного из сайд-шурави. Я тебе говорил. Он и рассказал Амирджану.

— Когда они хотят нас накрыть и где?

— Сегодня ночью, когда прибудет почтенный Раббани, люди из «Хезболлах» и Хекматияр. Они решили атаковать наш марказ.

— Но до него еще надо добраться.

— На парашютах с самолета, ночью.

— Смелые кяфиры [46]. Джума, их надо встретить, как положено на Востоке, — Масуд хитро улыбнулся. — Ведь гость, даже нежданный, — это дар Аллаха.

Начальник штаба оценил юмор Ахмад Шаха и осклабился в хищной улыбке:

— Сафар ба хайр [47]… в рай!

Залитый огнями ночной Кабул остался позади. И сколько ни пытался Орлов что-нибудь разглядеть в иллюминатор, ничего не получалось. Стояла сплошная темень. Ни огонька, ни просвета. Огромной темной глыбой без бортовых огней транспортный ИЛ-76 летел на Панджер, неся в своем чреве десантников, готовых на все ради выполнения боевой задачи. «Цвет ВДВ, вот кто летит рядом со мной. Все, кроме меня, Святого и еще трех альпинистов, прошли через боевые рейды», — думал Орлов, оглядывая сосредоточенно-молчаливые лица товарищей. Кто-то из них думал о чем-то своем далеком, уставившись в одну точку, кто-то дремал по устоявшейся десантной привычке.

Саша еще раз поглядел в иллюминатор. Луна так и не показалась. К лучшему это или к худшему?.. Орлов вспомнил, как старлей из их группы, чемпион СССР по парашютному спорту, рассчитывал время, за которое парашютист должен долететь до земли, которую не видно в полной темноте.

— Так, — считал вслух тот, — выброска с высоты две тысячи метров, первые три секунды — свободное падение на стабилизирующем куполе со скоростью тридцать пять метров в секунду. Остается тысяча девятьсот метров после раскрытия купола. Обычно парашютист летит со скоростью около семи метров в секунду. Но горный воздух разрежен, значит, будем снижаться со скоростью где-то около десяти метров в секунду. Получается, что лететь до земли где-то 190 секунд, или три минуты. Плюс-минус по высоте немного собьется штурман. Значит, чтобы наверняка приготовиться к приземлению, засекай время после раскрытия основного купола и через три минуты готовься к встрече с землей. Хуже всего даже не ночь, а то, что там не ровное поле стадиона или советского колхоза, а горы. Это чревато неожиданностями, кстати неприятными. Но ничего, мужики, делай, как учили: коснулся земли — падай набок…

Загорелась желтая лампа. Из кабины пилотов вышел штурман с секундомером в руках. «Хочет сделать ювелирно точнейшую выброску», — догадался Александр. При сплошном гуле двигателей самолета неслышно опустилась рампа [48], и «зетовцы» без команды построились в два потока: справа и слева — две цепочки по четырнадцать человек, каждый, полусогнувшись, как стайер перед стартом, головой упирался в основной парашют впередистоящего.

Выпускающий, прапорщик, член экипажа, отвечающий за десантное оборудование, пристегнулся страховочным ремнем у открытой рампы и внимательно ждал команды штурмана. Вспыхнула зеленая лампа, и заработал на всю мощь противный звуковой сигнал. Десантники внутренне подобрались. Сколько ни прыгай, с любым парашютным опытом, а волнение все равно остается. Это не страх, а ожидание неизвестности, которая ждет тебя за створкой десантного люка, когда ты покинешь воздушный корабль. «Быстрей бы, что ли! — подумал Орлов. — Хуже нет — ждать».

Штурман поднял правую руку и с напряжением следил за секундной стрелкой. Вот она ткнулась в нужную цифру. Рука летчика быстро махнула вниз. Выпускающий резко хлопнул ладонью по парашюту первого десантника у рампы, и тот рывком преодолел последние четыре метра металлического пола, отделяющие его от черноты неба. «Зетовцы» рванули к люку друг за другом, как на стометровке. Чем быстрее парашютисты покинут самолет и чем ближе друг к другу, тем точнее приземлятся и тем меньше будет рассеивание на земле. Через несколько секунд черная пустота неба поглотила десантников.