Обратись к Бешеному

Когда путч провалился и Богомолов занял кресло своего начальника, он, конечно же, не забыл о Богодановском и активно поддержал его идею создания Главного Управления собственной безопасности МВД. С тех пор они и дружат не только между собой, но и семьями: ни одно важное семейное торжество того и другого не обходится без их участия.

Наслышанные о теплых отношениях между ними, но не зная их корней, некоторые сотрудники уверены до сих пор, что их связывают родственные отношения. В заблуждения вводит и отчество генерала Богодановского, да еще и фамилии сходные: некоторые прямо спрашивали: не сын ли он Богомолова.

На что генерал с юмором отвечал:

– Да, сын! Константин Иванович родил меня в двенадцатилетнем возрасте.

Богомолов долго смеялся, когда Олег Константинович рассказал ему о столь нелепом предположении. С тех пор Богомолов к нему обращается не иначе как «сынок».

Олег Константинович заметил одну важную особенность своего друга: Богомолов мог неделями не давать о себе знать, но всегда объявлялся, когда на душе Богодановского «кошки скребли» и он нуждался в человеческой поддержке…

– Чего грустный такой? Или министр не очень ласково принял? – весело продолжил Богомолов.

– На себя больше злюсь, чем на министра! – выдохнул Богодановский. – По большому счету, он прав: вроде делаем много, а результатов либо не видно, либо они извращаются.

– Дорогой мой, не забывай, какое наследство досталось твоему шефу. Министерство столько лет разваливали, и в одночасье все исправить невозможно даже физически, я уж не говорю о кадрах, из которых многих, скорее всего, гнать нужно поганой метлой из органов, а не перевоспитывать, а новые не только искать нужно, но самим взращивать.

– Ты, как всегда, прав, Константин Иванович, – тяжело вздохнул Богодановский. – Но мне от этого не легче, хотя и спасибо на добром слове.

– Доброе слово и кошке приятно, но, как говорят на Кавказе, не можешь реально помочь – не давай советов!

– Хорошая поговорка! – улыбнулся генерал. – Никак в голове моего друга созрело что-то, угадал?

– Созрело, – согласился тот. – Нужно встретиться, поговорить о том, о сем…

– О девочках, о погоде, – Богодановский сразу понял, что у Богомолова есть основания не доверять телефону.

– Точно так! Да и о твоем любимом хоккее поговорим, – усмехнулся тот.

Большой любитель хоккея с шайбой, Богодановский играл за команду ветеранов МВД, и совсем недавно их команда выиграла у сборной команды полицейских НАТО.

Они договорились встретиться в конце рабочего дня на одной из конспиративных квартир Богомолова. Друзья не виделись несколько недель, а потому крепко обнялись, выпили по рюмке коньяка, после чего Константин Иванович сказал:

– Есть у меня один человек, с которым мы столько дел совершили во благо Родины, что… – он покачал головой. – Короче, я ему верю как самому себе.

Богодановский с интересом слушал и молчал, ожидая услышать, что придумал его приятель.

– Этот человек, сирота, прошедший афганское пекло, сохранил стержень настоящего бойца, преданного Родине и своим друзьям. Так сложилась его судьба, что ему, чтобы выжить, пришлось сказаться погибшим. Имеется весьма ограниченный круг лиц, кто знает, что он остался жив, и в этот круг враги не входят, – Богомолов сделал паузу и хитро взглянул на приятеля.

– Спасибо, что продолжаешь числить меня в своих друзьях, – в голосе Богодановского не было иронии: простая констатация факта, но и ощущалась какая-то усталость.

– Что, тяжко? – участливо спросил Богомолов.

– Честно?

– Я всегда люблю честно, – заметил Константин Иванович.

Надоело все! – зло произнес генерал, что ему совершенно не было свойственно. – Понимаешь, в восемь прихожу и только к одиннадцати домой возвращаюсь, и так каждый день. Я уж начал забывать, как жена выглядит. Пашешь, пашешь, а тебя еще и отчитывают, как школьника. Эх! – он обреченно взмахнул рукой.

– Ну, коль скоро у тебя такое настроение… – осторожно начал Богомолов. – Поначалу не хотел говорить, зная, насколько ты любишь свою работу, свое детище…

– Чего уж там, – Богодановский даже не напрягся, словно предчувствуя, что скажет его друг, – давай, руби! Снимают, что ли? В отставку отправляют?

– Ну зачем так пессимистично? – улыбнулся Константин Иванович. – Только прошу тебя учесть, что то, что ты сейчас услышишь, существует пока только в проекте, но этот проект либо самостоятельно возник в умах некоторых политиков, либо кто-то из недоброжелателей со стороны вложил в их голову. Так что ты ничего не знаешь, понял?

– С полуслова, – заверил Богодановский.

– Короче говоря, есть такое мнение, что твое детище нужно расформировать… – Богомолов проговорил эту фразу, словно выдохнул. – Есть упорное желание некоторых выпендренцев передать функции твоего департамента Генеральной прокуратуре. Думаю, что на подготовку этого проекта уйдет с полгода, как минимум.

– А со мной как, за борт? – безо всяких эмоций спросил Олег Константинович.

Господи, да что с тобой происходит, друг мой? – всерьез начал злиться Богомолов. – Откуда такой пессимизм? Ты боевой генерал или где?

– Вроде труса никогда не праздновал, – с некоторой обидой заметил тот.

– Не говори мне прописные истины! Ты прекрасно знаешь, что твоя работа высоко ценится и Правительством, и Президентом, а потому, чтобы тебя это расформирование совсем не коснулось никаким боком, тебя решено перевести с повышением на другую работу…

– Какую? – напрягся Богодановский.

– Ты возглавишь целую службу, но какую – пока не скажу! Точной уверенности нет, а высказывать свои предположения не хочу! – пояснил Богомолов. – Так что мы с тобой еще повоюем!

– С тобой хоть в разведку! – серьезно проговорил Олег Константинович.

– Знаешь, приятель, я никогда в тебе не сомневался, – искренне проговорил Богомолов. – И пока ты возглавляешь Департамент собственной безопасности МВД, тебе первому сообщаю о подробностях самоубийства дежурного офицера ГУВД, о котором тебе наверняка уже известно.

– Если ты имеешь в виду Дмитрия Скворцова, то там же вроде бы все ясно: накопилось у парня много негативных жизненных проблем, невесту потерял, лучшего друга, вот и решил свести счеты со своей жизнью, – Богодановский недоуменно пожал плечами. – Или я чего-то не знаю?

– А ты послушай! – Богомолов достал из кармана диктофон, поставил перед генералом. – Эту запись сделал человек, о котором я тебе сказал в самом начале разговора.

– Который официально не числится в списках живых?

– Вот именно, – Богомолов включил запись.

Олег Константинович внимательно прослушал запись, и его стального цвета глаза недовольно прищурились.

– Не понимаю! – тихо произнес он, но сказал с таким выражением, что показалось, прокричал эту фразу. – Как он мог жить с таким грузом вины?

– Жил, как видишь, – вздохнул Константин Иванович. – Не знаю, стоит ли отдать эту запись Сковаленко?

– Знаешь, Константин, – немного подумав, сказал Богодановский. – У этого подонка нет близких, которые могли бы всплакнуть о нем: родители умерли, братьев и сестер нет, невеста погибла, так что к нему жалости нет ни с какой стороны, а вот о живых подумать нужно. Стоит ли добавлять проблем Сковаленко? У него и так их хватает. Этот подонок, хоть и поздно, сам наказал себя, так что, мне кажется, «Умер Максим, ну и фиг с ним!».

– Я рад, что мы думаем одинаково, – удовлетворенно кивнул Богомолов.

А парень-то твой каков! – с восхищением воскликнул Олег Константинович. – Как лихо, хотя и несколько жестко, он подвел черту под его жизнью! Судя по всему, именно ты выделил его в помощь Сковаленко, чтобы он разобрался с этими злополучными миллионами?

– Мы делаем одно дело: нужно помогать друг другу. – неопределенно ответил Богомолов.

– Как-нибудь познакомь с твоим героем: очень уж он пришелся мне по душе: толковый парень, умный.

Богомолов с удивлением посмотрел на приятеля: Богодановский был очень скуп на комплименты, а тут такие слова в адрес совсем незнакомого ему человека.