Казино «Бон Шанс»

За этим занятием и застал его приехавший зять. Он недоуменно вылупился на арсенал тестя и, сняв с крупного носа очки, начал протирать и без того чистые стекла носовым платком, что служило у него признаком сильного волнения.

— А… Это ты, — не прерывая своих занятий, обернулся к нему Жамин. — Тату и Светку привез?

— Нет, я решил сначала заехать один, поскольку мне непонятно, почему вдруг…

— Немедленно поезжай за ними, возьмите теплые вещи и сюда! — не терпящим возражения тоном приказал тесть. — Мы уезжаем за город!

И тут его осенила еще одна идея — кажется, у кого-то из родственников зятя есть дом под Клином? Уж там-то их точно не найдут!

— У нас что, охота с участием президента? — неуверенно улыбнулся зять.

— Делай, как я сказал! — отрезал Виталий Евгеньевич. — Поедем к твоей тетке или кто там она тебе, под Клин. И срочно надо оформить Татке загранпаспорт. О путевках я позабочусь сам.

— Какие путевки? — зять опустился в кресло. — Что произошло? Вы можете объяснить, в конце концов? Мы же не дети!

— Все вы мои дети, — огрызнулся Жамин, засовывая в чехол карабин. — И я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас, в том числе и я, стал трупом! Ясно?

— Не ясно, — неожиданно заупрямился всегда такой покладистый зять. — Я не намерен срываться с места и гнать черт знает куда по неизвестным причинам!

— Хорошо, изволь, — банкир сердито отбросил чехол с карабином и сел напротив. — Я объясню!

Коротко, стараясь не вдаваться в несущественные подробности, он обрисовал создавшуюся ситуацию. Зять, слушая его, нервным движением рывком ослабил узел элегантного галстука и сцепил пальцы так, что побелела кожа на суставах.

— Любые твои уверения, что ты не имел к этому никакого отношения, никто не станет принимать в расчет, — жестко глядя ему в глаза, закончил Жамин.

— Ты идиот! — выдохнул потрясенный зять, впервые назвав тестя на «ты». — Так глупо вляпаться и еще подставить всех нас?

— Умник! — зло ощерился Виталий Евгеньевич. — Что бы ты вещал под дулом пистолета, а?

Он шумно засопел от злости и обиды: этот молокосос еще вздумал учить его?! Небось сам в штаны бы наложил при разговоре с незнакомцем в длиннополом пальто.

— Ехать за город — безумие! — дрожащими руками доставая сигарету и прикуривая, тихо сказал зять. — Там нас спалят в доме, как куропаток. Что у тетки под Клином, что на даче. И никто не поможет. Тем более, как оттуда сделать загранпаспорт и взять путевки?

— Спалят? — эта мысль не приходила Жамину в голову. — Что ты предлагаешь?

— Остаться.

— Остаться? Где? Здесь?

— Да, — твердо ответил зять. — Собраться всем здесь. Тут многоквартирный дом, есть стальная дверь, может быстро приехать милиция.

— Если нам не обрежут телефон, — усмехнулся Виталий Евгеньевич.

— Пусть! Но остаются соседи и при выстрелах они поднимут тревогу. Опять же, находясь здесь, мы решим вопросы с выездом значительно быстрее и проще. Есть еще одно…

— Что? — быстро вскинул голову тесть.

— А если у них все пройдет как по маслу и на тебя не падут никакие подозрения? — слегка наклонился к нему зять. — Ведь так может быть? Они же не идиоты и понимают, на что идут? Коли все проскочит, твой отъезд, да еще со всей семьей, будет выглядеть, как бы это получше выразиться…

— Не надо, — отмахнулся Жамин. Пожалуй, в рассуждениях Игоря, так звали зятя, есть рациональное зерно. По крайней мере, он не поддался панике, которая охватила самого Виталия Евгеньевича. Может, действительно стоит остаться?

— Тату и Светку все равно немедленно привези, — напомнил он, — и сам отпросись на работе.

— И что я скажу? Совру про охоту с президентом?

— Скажи, что тесть при смерти, — разозлился Жамин. — В конце концов, это не так далеко от истины! И не называй меня идиотом. Не дай бог тебе самому попасть в подобную ситуацию, тогда узнаешь, почем фунт лиха!

— Извини, — примирительно похлопал его по колену зять. — Я сейчас поеду, а вы уж не выходите, открывайте только на условные звонки в дверь. Кстати, у вас есть кто-то из доверенных людей в банке, с кем можно было бы вечерком созвониться и хоть как-то прояснить ситуацию?

— Боюсь, нет, — подумав, ответил Виталий Евгеньевич. И правда, кому он там может довериться: уж не бывшему ли милиционеру Федюнину?

Проводив зятя, он успокоил жену тем, что они не поедут за город, но взволновал известием, что на несколько дней к ним переселяется семья дочери: дня на два-три. Жамин полагал, что за этот срок все встанет на свои места и будет предельно ясным…

Петр не ошибся — прибыл катафалк с телом Юри. За ним следовало несколько машин: на их верхних багажниках лежали венки с траурными лентами. Все было как-то очень буднично и серо. Припарковавшись, водители первым делом отвязывали венки и ставили их на грязную землю, небрежно прислонив к бортам машин.

Лидия вышла из катафалка бледная, вся в черном. Ее бережно поддерживала под руку незнакомая Меркулову некрасивая блондинистая девушка в небрежно накинутой на голову кружевной черной шали. Близоруко щурясь, вдова обвела взглядом лица присутствующих и, видимо, узнав Меркулова, кивнула ему. Он подошел к ней со словами соболезнования.

— Как умер Ояр? — тусклым голосом спросила Лидия, словно ни к кому не обращаясь.

— В больнице, — поняв, что ее вопрос обращен к нему, лаконично ответил Петр.

— Да, да, — она сморщилась, готовясь заплакать, но сопровождавшая ее девушка быстро сунула ей под язык какую-то таблетку и успокаивающе похлопала по руке. На Меркулова она не обратила ни малейшего внимания, и тот тихо отошел в сторонку.

Кладбищенский служитель прикатил ободранную длинную железную тележку и поставил ее у заднего борта катафалка. Двое крепких парней открыли заднюю дверь и переставили гроб с телом на тележку. На крышку положили несколько букетов цветов. Взявшись за ручку тележки, могильщик медленно покатил ее через ворота кладбища к зданию крематория. Жиденькая группа провожающих поплелась следом.

Кто-то тихонько тронул Петра за рукав, и он обернулся. Рядом шел среднего роста человек в твидовом пальто и зимней шапке.

— Это я вам звонил, — бледно улыбнулся он. — Меня зовут Арнольд Григорьевич Генкин.

— А-а… — Меркулов сунул руку в карман и протянул Генкину аппарат сотовой связи. — Возьмите.

— Поверьте, я вовсе не за этим, — грустные еврейские глаза Арнольда Григорьевича, с набухшими под ними шероховатыми мешочками, выдававшими в нем хронического почечника, тут же убежали в сторону, словно отыскивая кого-то в редкой толпе провожающих. — Ояр был нам всем очень дорог… Большая потеря, невосполнимая.

Он взял телефон и спрятал его за пазуху, но, вопреки ожиданиям Петра, не отошел, а продолжал идти рядом, тихо говоря:

— Сегодня просто ужасный день. Такой тяжелый. Вы увидите, с нашим Ояром придут проститься многие. Просто сейчас заканчивается прощание с другим человеком. Отдадут последнюю дань ему и придут к Юри. Наверное, затянулась гражданская панихида в зале крематория.

— Его тоже кремируют?

— Нет, там только прощание, а тело предадут земле. «Любопытно, — подумал Меркулов. — Значит, те или часть тех, кто приехал на похороны Малахова, бывшего когда-то «вором в законе», бросив на его гроб прощальную горсть земли, придет проводить в последний путь латыша Юри, специалиста по электронике, некогда начавшего свой жизненный путь в одном из специальных армейских подразделений? Любопытно».

Получается, многие здесь, как и он, знали покойного Ояра, но никто не знал его до конца, не мог заглянуть на дно его души? И поговорить-то здесь об ушедшем человеке, получается, не с кем, даже нет никого из знакомых, кроме вдовы, но ей явно не до старого приятеля покойного супруга. Да и о чем бы они стали говорить с Лидией или хотя бы с тем же Генкиным, присутствие которого начинало потихоньку раздражать Петра? Словно неведомым образом почуяв это, Арнольд Григорьевич доверительно шепнул:

— Извините, вынужден оставить вас в одиночестве. Мне надо похлопотать. — И исчез, за что Меркулов был ему благодарен.