Удар молнии

Ровно в три часа дня девчонки наткнулись на змею, повизжали немного и решили от греха подальше убираться домой. Я снова остался один. Ровно на час. В четыре ворота отъехали в сторону, и пунктуальный «Уазик», гремя настилом понтона, отправился в путешествие за продуктами. За рулем сидел все тот же водила-пилот, рядом с ним — белобрысая девка.

После этого я позволил себе расслабиться и, загадав проснуться ровно через четыре часа, задремал. И очнулся в десять минут девятого. Как из пушки! Спасибо за такие способности, господин Голоблад.

Очень хотелось есть. Я не отказался бы сейчас даже от концентрата. А еще больше хотелось пить. Но я не брал с собой сюда никакого балласта, в том числе даже воду, рассчитывая на ручейки и лужи. И на то, что обучен терпеть маленькие неудобства. Вот дождусь «Уазика», осторожно снимусь с места и, отойдя подальше, напьюсь из озера.

Машина появилась без пятнадцати девять. Погремела понтоном, гнусаво бибикнула перед воротами и вкатила внутрь.

Никто ничего…

Я понял, что эту битву выиграю! Академику Кезамаа осталось жить не больше недели. Что за дурацких охранников он себе набрал? Или я чего-нибудь не понимаю? Чего-нибудь не учел? Недооцениваю противника?

Я осторожно, буквально со скоростью метр в минуту переместился за толстую раздвоенную сосну, а там уже гораздо смелее отполз за пределы видимости охранника с КПП или возможных камер слежения. Распрямился и бодро пошагал в лес. Теперь до следующей встречи с «Уазиком» мне предстояло два дня выходных, и проводить их среди скал под маскпокровом я был не намерен. Хотя вернуться туда сегодня мне предстояло. Надо было забрать кое-какие вещички. Например, 2547-ю взрывчатку. Детонаторы. Конструктор «Лего». Магниты… Поесть, наконец. И идти к «Москвичу». Почти налегке. Почти как на прогулке.

Действительно, как на прогулке. Когда в семь утра я устроился за рулем своего зеленого друга, — то почти не ощущал усталости. Только приятно гудели ноги. И слипались глаза. Немудрено. За двое суток я спал всего четыре часа. И памятуя о том, как чуть не вылетел за обочину по дороге сюда, решил не форсировать событий и выспаться. Откинул до упора пассажирское кресло, удобно растянулся на нем, и сразу перед глазами возник мой знакомый заяц.

— Привет! — обрадовался я. — Чего-то давненько тебя не видел.

Заяц вздохнул:

— А-а-а… — и безнадежно махнул пушистой лапой. — Геморрой… Как там твоя татарка? Алина, кажется? Да?

— Ничего. — Я подумал, что это слишком размытый ответ. Заяц его недостоин. — Мы не виделись уже больше недели. Она сейчас в Питере. А я же в Карелии.

— Поня-я-ятно, — растянул слово заяц. — Ты позвони ей, блин, что ли… В натуре, Славка. Позвони ей. Лады? — Он снова вздохнул. — А то что-то не нравиться мне, как там у нее делишки. — И пропал. Наверное, опять убрался под куст.

А я тут же переключился на другой, очень веселый и красочный сон. Про цветочки, про елочки и про двух испорченных двенадцатилетних девчонок, которые безжалостно гоняют меня по лесу, собираясь изнасиловать в густом высоком черничнике. Я хохочу, как дебил, и убегаю от них. Убегаю! Предвкушая то, что меня все равно изловят, и напрочь забыв о просьбе мудрого зайца: «Позвони ей. Лады?…»

Я позвоню Алине лишь послезавтра. И совсем не за тем, чтобы поинтересоваться ее делами. Просто она мне будет нужна. Здесь, в Карелии. Всего на пару минут, чтобы отвлечь проклятого водилу-пилота, который, действительно, имеет привычку шататься вокруг «Уазика», пока его спутница отирает прилавки и заполняет снедью пакеты. Я назначу Алине встречу у того самого покосившегося километрового столбика, где неделю назад чуть не разбил машину. Как обычно, она послушно ответит: «Ладно». И добавит: «Мне придется взять с собой Бакса. Что еще, Слава?» Я рассмеюсь: «Прихвати свои лиловые босоножки. И косынку. Все, я жду. Не опаздывай». Алина быстро почмокает губками — так, как умеет делать только она. И повесит трубку. А я выйду из телефонной кабинки, подмигну некрасивой девушке-телефонистке и отправлюсь блаженствовать на уютной веранде, которую сниму накануне у заботливой и необъятной в размерах бабы Маруси.

Купив по пути фумигатор от комаров. И две бутылки портера.

Бабе Марусе я наврал, что я начинающий московский писатель и приехал сюда за вдохновением, которое вдруг утратил, написав половину своего уже третьего по счету романа. Она пялилась на меня с детским восторгом, а я в это время с жадностью поглощал картошку с бараниной и солеными огурцами.

— Вот такие дела, — продолжал я с набитым ртом. — Погуляю по вашим кущам пару деньков, пропитаюсь сермяжным духом российской глубинки и обратно в Москву. За пишущую машинку.

— А чего же на пару деньков-то, Никита, — охала баба Маруся. — Гости хоть до осени. А я, старая, о тебе порадею. Исть буду готовить. От кормлю, а то эн какой хилый…

Никитой я представился, почувствовав, что документов у меня никто спрашивать не намерен. И сразу же поспешил расплатиться вперед за пять дней проживания и пансиона. Моя хозяйка была в восторге. Так же, как и ее внук.

— Витек, — протянул он мне пахнущую соляркой лапу. — Днем я тут на насосной… слесарем. А вечером — ди-джей Пиночет. Дискач, короче, делаю в клубе. А где можно купить ваши книжки?…

С «Пиночетом» мы весь первый вечер хлестали пиво, сидя у меня на веранде. «Дискач» по причине отсутствия электричества был отменен, но до утра по всей Пяльме трещти мотоциклы и истошно визжали девки. Когда я, спровадив Витька, улегся в постель, они мне долго не давали уснуть. Они и комары. А возможно, еще и то, что накануне я продрых в «Москвиче» до двух часов дня.

Я проснулся ближе к полудню. Баба Маруся, сияя от гордости, вывалила на стол все содержимое погреба, бухнула рядом дымящийся самовар, но у меня после вчерашнего возлияния была неприятная тяжесть в желудке и аховый аппетит. Я выпил лишь две чашки чая и затолкал в себя огромный кусок ватрушки. Радушная хозяюшка, сидя напротив, лишь сокрушенно качала головой, растущей прямо из плеч.

— Ох, милай, ох… Эдак ты худой, как журавль, и останисси…

В ответ я виновато потупил взор.

— Спасибо. Все очень вкусно. Обещаю, что пообедаю хорошо. — И улыбнулся хитро. — Можно выйти из-за стола?

Баба Маруся расхохоталась.

— А как скажу, шо низя? А? Что, послушаешь старую? Иди уж, иди, погуляй. Смотри, эко вёдро на улице.

Там сегодня действительно хозяйничало солнце. Я вышел из дома и уже собрался выводить из двора «Москвич», когда рядом со мной нарисовался Витек.

— А я на обед, — похвастался он. — Чего, Никит, собрался куда?

— Да просто так… Прошвырнусь… Доеду до озера, искупаюсь. Может, покручусь по лесным дорожкам.

— Что?! На этом?! — расхохотался Витек и гулко хлопнул ладонью по капоту моей машины. — Да далеко Ты уедешь!.. Эн, хочешь, бери мотоцикл.

У меня радостно блеснули глаза. Я уже обратил внимание на старенькую «макаку», упрятанную в дровяной сарай. И у меня в голове еще вчера появилась мысль, что иметь под задницей мотоцикл куда практичнее, чем громоздкий «Москвич», На маломощном, зато легком «Минске» можно было легко пробраться даже по бездорожью. — Например, через сосновый бор.

— А он на ходу? — спросил я, и Витек довольно хрюкнул:

— Еще на каком! Не зря же я слесарь. Обращаться умеешь?…

Через десять минут я вырулил со двора и не спеша потрещал на «макаке» по шоссе в сторону Пудожа. К знакомому перекрестку с военной дорогой. Туда, где был установлен ржавый знак «Движение запрещено». Туда, откуда через час должен был появиться серый «Уазик», отправленный за продуктами.

С Витьком мы заключили сделку, устраивающую обоих. На все время постоя у бабы Маруси я получал в аренду его мотоцикл, но взамен он по ночам мог использовать мой «Москвич», чтобы возить на озеро девок и неизвестно (вернее, известно) чем заниматься с ними на заднем сидении. Ко всему прочему, я обещал еще раз угостить его пивом.