В бегах. Цена свободы

Козлы включили свет, но входить не спешили, давали нам возможность осмотреться. Но смотреть было не на что. Какой-то бетонный бункер без единого окна; стены и пол, узкая металлическая дверь, прямо над ней — лампочка. Больше ничего. Каменный мешок, одним словом. Граф встал и подошел ко мне, лицо его было опухшим, даже чересчур опухшим, он прямо заплыл весь. Я отвел взгляд.

— Говори с ними ты, у тебя это лучше получается, — сказал я ему.

— Если дадут возможность говорить, — буркнул он в ответ.

Наконец дверь открылась. Прямо перед нами стояли все те же, но без Вовчика. Очевидно, этот шакал остался на улице или где-то спрятался, возможно, вообще не принимал участия в «переговорах». Двое держали в руках по «стволу», третий, в кожанке, стоял чуть впереди них и был без оружия. Держались они не очень-то и нагло, даже немного тушевались под нашими злыми, дерзкими взглядами. По всему было видно — дилетанты, едва оперившиеся птенцы, почувствовавшие вкус денег и раздолья. Но «стволы» у них были не наши — «тэтэшник» и «Макаров», я это отметил.

— Говорите. Чего вы хотите? — прервал их молчание Граф. — Только конкретно. Мы сами подскажем вам кое-что… Если договоримся…

— Например? — отозвался крестоносец.

— Как подстраховать себя и забыть о нас навсегда. Самый насущный вопрос, как я понимаю. — Граф поднял руки ладонями вверх.

— Не размахивай руками, стой спокойно, — сразу предупредил его кожаный. — Нам нужны деньги, — добавил он. — Есть?

— Вы же их взяли. Плюс оружие. Мало?

— Не валяй дурака, приятель. Есть или нет? — повторил свой вопрос козел.

— Что-нибудь найдем. Сколько вы хотите еще?

— Двадцать штук. По десять с головы. Желательно сегодня или завтра, тогда останетесь живы.

— И как вы их примете?

— Назовете номер телефона или адрес. Напишете записку. Как угодно.

Сумма была небольшой, всего двадцать тысяч, но где ее взять? Граф думал пару минут.

— Допустим, завтра вы получите свои деньги. Дальше?

— Дальше мы отвезем вас подальше от города и высадим, — снова подал голос крестоносец. — Закапывать вас нет смысла, — заверил он. — Лишние трупы.

— Логично, — согласился с ним Граф. — Но есть смысл подержать нас здесь еще недельку и попросить сорок. Вы нас с кем-то не перепутали, ребятки? Мы не бизнесмены.

— Нас мало интересует, кто вы. Больше не попросим, даю слово. — Крестоносец сделал шаг вперед. — В противном случае вы просидите здесь долго, сколько пожелаем. У вас нет выхода, думайте. Мы можем говорить с вами и по-другому… — пригрозил сученыш.

Меня просто взорвало от его спеси, и я дал волю чувствам, не выдержал:

— Ты можешь только убивать, гондон! Да и на это не слишком способен. Падаль! — Я смотрел прямо на него и не боялся. Морально и по духу я был выше его, не выстрелит. А потом им нужны бабки. Тут главное не переигрывать, а то шмальнут из страха.

Крестоносец поперхнулся и побагровел, другой моментально замахал «стволом». Но я не давал им возможности опомниться, наседал и рычал:

— Мы дадим вам эти двадцать штук, но будьте людьми! Вы хоть знаете, кого вы выставляете? Завтра сюда подъедет братва и забетонирует вас вместе с семьями, козлы! Но перед этим из вас вырвут все жилы по одной! Думаешь, я гоню жуть и фантазирую? Есть Вовчик, ваш приятель… Вам придется валить и его. Перед тем как отправиться сюда, мы тоже успели позвонить, сообщили, где мы и имя. Он ходил в магазин. А его-то вы не уроете, побоитесь при всем желании. Ну что скажешь теперь, петух?! — Я специально и внаглую обозвал крестоносца «петухом», желая проверить, сидел он или нет. Если сидел, слово «петух» обидит его как никакое другое, если нет, реакция будет слабой, фраерской. Так и есть, не сидел. Тогда — «петух» вдвойне, махновская рожа, дичь. Так бы и вцепился в его поганое горло и вырвал ему кадык.

— Ты нас не пугай, пуганые уже. А будешь много базарить, пожалеешь, — процедил он сквозь зубы и с ухмылкой. — Вовчик не в курсе дел, — ляпнул гад что попало, даже не подумав как следует, что несет.

— Зато знает вас, быков. Ну вот куда ты прешься как бык? Давай разойдемся красиво, и все дела. Ну ошиблись, какой базар? — Я сменил тон, повернулся к другим. — В натуре, парни. Я не могу вам сказать всего, но вы не на тех напали, поймите. У вас только два варианта — либо вы отпускаете нас на все четыре стороны, и конфликт улажен — я отвечаю за это! Либо валите нас прямо сейчас. Хватит духу, валите! Нужно играть по правилам, а не как попало. По правилам. Или вы думаете, что сейчас, в натуре, все лезет, как в кино? Это вы зря. Есть ведь еще и те, кто спрашивает. Понятно?

Смотрящим в Перми был некто Ипат, я знал это еще по тюрьме. И я упомянул его имя, кликуху. Лица «крутых» сразу вытянулись.

— Ты что, знаешь Ипата? — поинтересовался кожаный. — Какой он из себя? Если в натуре знаешь, мы извинимся и всё вернем. Через пару минут будете на воле. — Он щелкнул себя ногтем по зубу. — Говори. Какой он из себя?

Врать не имело смысла, да и несолидно. Зато появился реальный шанс с наименьшими потерями отвалить из этого «склепа». Достаточно сказать им, кто мы, и они согласятся. Должны. Раз на них так подействовало имя Ипат, значит, они еще не до конца потеряны. Я повернулся к Графу. «Сказать или нет?» — мысленно послал ему вопрос. Он, конечно, все понял, но подумать не мешало. То, что козлы не узнали нас, не вызывало сомнений. Они смотрят порнуху, а не теленовости, газеты читают только в туалете. Да и в мозгах — шелуха: память что дырявое сито уже в двадцать лет. Ширево, наркота, водяра. Хотя нет, эти скорее «качки». Спортсмены, бля! Едва уловимым движением глаз, мимикой Граф «маякнул» мне, чтобы я молчал. Более того, он моментально встрял в разговор и не дал мне открыть рта, так сказать, перехватил инициативу.

— Ипата мы не знаем, но слышали о нем, — сказал он вместо меня. — Кто не слышал? — Граф явно подстраивался под этих ублюдков, его голос просто журчал, словно он хотел усыпить их или загипнотизировать. Я вначале не сообразил что к чему, не уловил скрытой причины столь разительной перемены в нем, но вдруг меня осенило: «Да мы же были на волосок от смерти! Причем по моей дурости. Кретин! Как же я сразу не въехал! Эти ублюдки расстреляли бы нас в мгновенье ока, скажи я им, что знаю Ипата. Из страха, опасаясь разборок и расплаты. Что им наше слово? Если я наезжаю на них здесь, в «плену», находясь в их руках, то что с ними сделают, когда мы вырвемся? Так бы подумал каждый. А этим соплякам всем чуть за двадцать». Идиот, какой я идиот! Я с благодарностью глянул на Графа. А я ведь еще хотел сказать, кто мы. Сдали бы как ягнят и получили свои бабки. Или урыли, не опасаясь никакого расследования. Весьма удобно, при «побеге». Даже если случайно обнаружат трупы, расследовать, кто убил, все равно не будут. Так понты одни, кому мы нужны? Еще спасибо скажут, облегченно вздохнут. Дела!.. Меня аж пот прошиб! Граф продолжал торговаться с ними как профессиональный торгаш с базара. Он употребил все свое красноречие и обаяние; укатывал их, как скромных девочек, забредших случайно в кабак. «Девочки» уже улыбались, прикалывались по-своему, на меня они почти не смотрели.

— Сколько сейчас времени? — спросил он, вспомнив о времени.

— Одиннадцать тридцать дня, — ответил кожаный, глянув на свои «котлы».

— Человека может не оказаться дома… — Граф вопросительно посмотрел в мою сторону. — А ждать до вечера и провести здесь еще одну ночь нам бы не хотелось, сами понимаете.

— Назовите несколько номеров, попробуем выяснить, где он. — Крестоносец был самым хитрым из всех. Очевидно, понимал, что Граф играет и оттягивает время. — Будем звонить до тех пор, пока не дозвонимся, — добавил он. — Устраивает?

— Да, но двадцать штук — немалые деньги, к тому же он может усомниться, не поверить вам. Вы бы поверили? — спросил Граф.

— Если бы речь шла о моем брате или хорошем товарище — да, — отрезал крестоносец.

— Люди в возрасте очень осторожны, он — деловой человек, привык все взвешивать и оценивать, — не растерялся Граф.