Ордер на смерть

Он полагался на интуицию, а она молчала. Значит, не время еще уходить со сцены. И слишком многих людей надо подкармливать — механизм-то работает! — банду, нотариуса, врачей, ментов… Да, и туляков, и этого чувака из крематория. Все они уже многое знают об Артуре, все жаждут от него новых сумм!

Артур потихоньку, не говоря об этом даже Петровичу, отрабатывал варианты одиночного отступления — помня, что «Боливар не выдержит двоих». Скупал поддельные паспорта, хранил их в тайном сейфе, как и пластиковые карточки западных банков. Но все-таки надеялся, что уезжать навсегда из России ему не придется. Слишком он тут тепло устроился, слишком роскошно…

Как-то он «помиловал» старого дворянина, живущего в одиночку в трехкомнатной квартире. То есть поначалу Артур уже нацелился и его отправить к праотцам, но тот стал показывать риэлтору фотографии девятнадцатого века, какие-то изящные безделушки. А потом достал из ящика письменного стола… генеалогическое древо! Почти такой же длинный свиток, какой был и у самого Князева. Стали рассматривать документ, обсуждать перспективы возрождения дворянского сословия… Вот тогда-то Артур решил не трогать этого забавного старика — плюнул на это дело. Помиловал и даже стал иногда навещать старого дворянина. К полному недоумению команды — они уже было настроились срубить здесь бабок, а шеф что-то затупил! Дал приказ не трогать этого дядьку и вообще — выкинуть из головы этот адрес… Поворчали, но отступили, решив не ссориться с шефом.

Иногда Князев мог быть крайне вспыльчивым и жестким, уж это они усвоили хорошо. Артуру же, конечно, нравился сам факт, что он один решает: кому из потенциальных покойников можно все-таки, в виде исключения, оставить жизнь. Он все больше и больше проникался мыслью, что выполняет некую миссию справедливости…

«Мерседес» Князева остановился резко, как вкопанный.

— Что это? — удивленно спросил шефа Петрович.

— А, черт, я и забыл! — присмотревшись к происходящему на Тверской, хмыкнул Артур. — Улица перекрыта до вечера. Сегодня же шестое июня — день рождения Пушкина. Гуляния всякие, видишь?

— Ну ладно, я знаю, как мы поедем… — Петрович хотел было уже свернуть на Бронную, но Артур жестом остановил его:

— Да не спеши ты! Пошли посмотрим, что творится. Развеемся маленько, а то голова уже распухла от дел.

Петрович почесал в бороде и пожал плечами — а чего, в самом деле, пошли! Дверцы «Мерседеса» хлопнули, пикнула сигнализация, и двухметровый блондин со своим бородатым спутником не спеша двинулись к месту народных гуляний. Петрович успел переодеться — теперь на нем была не черная рубашка (все-таки на ней остались следы крови), а футболка, но тоже черною цвета.

— Видишь, что такое поэзия? — неожиданно спросил Горохова Артур. — Когда центр города, причем Москвы, перекрывают ради такого вот юбилея, поневоле задумаешься. А мы с тобой чем занимаемся? Людей губим… Подохнем — и добрым словом никто не помянет. Во как жизнь устроена, Петрович!

— Да ну, Артур… — Петрович купил в передвижном ларьке два холодных сока с трубочкой и вручил один своему шефу. — Мы же бабки зарабатываем. А Пушкин-то — я вон передачу на днях смотрел — весь в долгах помер. Да и женился в чужом, говорят, фраке. На хрен тогда стишки все эти? Еще и грохнули его за них. Смешно, ей-богу! А сейчас все раскудахтались — ох, «солнце русской поэзии», ох, «величайший из поэтов». Черт его знает, я от стишков далек… Я тебе другой пример приведу: Савва Морозов. Ну, нет ему вроде бы памятников — зато как жил человек, какими бабками ворочал! И вообще, не понимаю — почему памятники только писателишкам да ученым ставят? А миллионерам — нет. Как будто деньги делать легче, чем всякую хрень рифмовать! По мне, так это в тыщу раз труднее.

— Щас на кладбище миллионерам отличные памятники стоят… — задумчиво проговорил Артур, когда они подошли к окруженному плотной людской толпой опекушинскому монументу.

Там говорились какие-то речи, бойко шла торговля книжками о Пушкине. И пирожками — тоже. Заодно, так сказать. Артур и Петрович допили сок, хлюпая трубочками, потом закурили привычный «Ротманс»: Артур привык, что Петрович его всегда угощает.

— Вот на кладбище действительно все по-другому, — продолжил Артур. — Там по надгробию сразу видно, кто какую жизнь прожил… Ладно, сменим тему Ты, Петрович, хоть что-нибудь из Пушкина помнишь наизусть? Серьезно тебя спрашиваю!

— Мне на войнах всю школьную программу из головы пришлось выкинуть, — усмехнулся Петрович, — а так… Ну, помню ерунду какую-то… Чего-то там… «Поп — толоконный лоб», что ли? Да ну, Артур, ей-богу, о чем мы с тобой говорим?

— Ладно, не грузись, — оборвал его Артур. — Настроение у меня такое сейчас. Чего-то такого хочется… Чтобы это я на постаменте стоял, сложив ручки, а все вокруг бы мне аплодировали — какой я, мол, великий! Да, ты прав, миллионы сделать так же трудно, наверное, как стихи писать. Ладно, поехали.

Они пошли обратно к «Мерседесу». Петрович замахал руками:

— Да ты чего, Артур? А телки? Я думал, мы сейчас клевых телочек подснимем! Ты посмотри, что делается: так и шастают, так и шастают — и одна другой круче! Слушай, может, снимем?

— Не хочу, — отрезал Артур. — Достали они меня все уже. Поеду работать. Мне тыщу бумажек надо просмотреть и решить, что с ними делать. Мы же вчера телок трахали — забыл? Хватит.

— Так то вчера! — вздохнул Петрович. — А сегодня мне опять захотелось. Чтобы зверски так, как Пушкин свою Натали… Слушай, Артур, давай я тебя отвезу, а сам с какой-нибудь красоткой в наш группенхаус закачусь? Ключи же у меня есть!

— Ой, делай что хочешь… — кашлянул Артур и уселся на переднее сиденье, пристегиваясь ремнем безопасности.

Он и в самом деле решил поработать. Но для этого следовало оказаться у себя дома: там, где он привык ложиться спать, просыпаться, где у него была картотека с вариантами следующих операций — своего рода досье на будущих жертв, с их фотографиями, если удавалось таковые раздобыть, с краткой историей жизни, с перечислением родственников и близких.

Сегодня, например, ему предстояло найти и уничтожить карточку пенсионера Виноградова, уже сыгравшего роль, предписанную ему Артуром. И еще внести пометки в карточку братьев-наркоманов Малиничевых… Но охота на их квартиру, к сожалению, откладывалась на неопределенный срок.

Кто же знал, что так выйдет! Вообще-то в практике Князева это был первый и единственный пока случай, когда на одну и ту же хату позарились две команды, не подозревавшие до поры до времени о существовании друг друга… Но ничего, эти ивановские уже наказаны. Принесет ли Федор завтра бабки? Неизвестно. Хотя, если жить хочет, выкрутится как-нибудь. Насчет «двадцати тонн» Артур, конечно, круто загнул, но пусть пацан суетится. А впредь не будет лезть на чужую территорию!

— Ага, вот мы и дома, — констатировал очевидный факт Артур.

Петрович остановил «Мерседес» у невзрачного на вид пятиэтажного строения в тихом безлюдном дворике. Метрах в трехстах отсюда, у станции метро «Кожуховская», бурлила жизнь, а здесь даже собаки не лаяли. Просто мертвая царила тишина, что нравилось Князеву. Крутился по асфальту тополиный пух. Уже вечерело…

— Завтра в три мы этого лоха встречаем с бабками, — без интонаций напомнил Горохову Артур. — Не забудь пушку. «Мерс» мне сегодня не нужен — бери, катайся, телок развлекай. Но завтра — чтобы как штык за мной к двум приехал. Хорошо понял?

— Нет вопросов… — Петрович развернул машину и уехал.

Артур же спокойно вошел в подъезд, не спеша поднялся на третий этаж и отпер ключом входную дверь в квартиру. Сначала — первую, ветхую, деревянную, а потом, осмотревшись по сторонам, — вторую, стальную. Вошел в прихожую, тщательно запер обе двери за собой, закрыл стальную еще и на засов.

В комнате было темно, шторы на окнах плотно задернуты. Горели в темноте лишь несколько красных огоньков: видак, телевизор, еще пара приборов, все — готовые к работе.

Артур включил свет: из зеленого бра на стене полились в комнату мягкие лучи. Потом — кондиционер. Раздеваясь, Князев нажал кнопку на пульте телевизора — с огромным, во всю стену, экраном — и поставил видеомагнитофон на запись… Сейчас будут показывать программу «Криминал» — надо записать, а потом проанализировать. Артур всегда так делал.