Жесткй вариант

— Он что, приезжал сюда?

— Нет. В городе. Мы тогда вместе — я, Сергей и Анюта, моя дочь, — перед самым Новым годом игрушки покупали на елку. Подъехала машина… иномарка, не знаю, как называется, с колечками такими…

— «Ауди», что ли? — подсказал Козуб.

— Может быть. Посигналила. Сергей отошел, сел, и они о чем-то с этим вот разговаривали. Очень долго, мы с Анютой замерзли совсем.

— И вы его запомнили?

— Специально запоминала, как чувствовала… С ним еще двое в машине были, но их здесь вроде бы нет… Я испугалась

поначалу, что они его куда-нибудь увезут. Тогда даже номер запомнила, теперь уже забыла… Вот, и этого знаю… то есть видела.

С указанной фотографии смотрел ныне покойный Франк.

— Когда вы его видели?

— Его… в прошлое воскресенье. Они с Сергеем были в пивной. Потом в город уехали, Сергей в половине второго ночи вернулся, пьяный. Сказал, что друга встретил.

— А про этого, — указал на Шороха Володя, — он ничего не рассказывал?

— Нет… то есть да, да! Он, по-моему, Сергею денег дал. У нас такой стол был на Новый год!.. Сергей говорил, что знакомый сосватал его дачу строить, вроде аванс выдал. И правда, уезжал на неделю.

— Зимой-то? — усомнился я.

— Скажите, Галина Васильевна, ваш брат не хромал? — спросил Сумароков.

— Нет. Хотя иногда жаловался, что нога болит. Ему в первый год в шахте, в верхней нише, ногу породой переломило… вот тут, — показала она на левый голеностоп.

Сумароков помолчал.

— Вы когда-нибудь видели у брата оружие?

— Оружие?! — испугалась она.

— Оружие или взрывчатые вещества? Он взрывником работал. Приносил из шахты аммонит?

— Нет! Нет, что вы, никогда. Да Сергей ничего такого с бандитами не имел, вы даже не думайте! Парень он смирный, рабочий, зачем ему? Он по строительству может, вот, отцов дом переложил, баню строить собирается. Ну, попал когда-то по дурости, подрался из-за одной продавщицы… Козуб, ну скажи, что ты молчишь? Ведь он…

— Да не волнуйтесь вы, — грустно сказал Сумароков. — Я его пока ни в чем не обвиняю.

— Пока?

«К тому же его уже нет в живых», — добавил я мысленно.

— Когда он уезжал, у него были с собой какие-нибудь вещи?

— Вещи? Сумка была… спортивная.

— Что в ней было, вы не знаете?

— А что… что там могло быть? — Слезы покатились по ее лицу. — Одежда рабочая, наверно. Он Анюте говорил, что деньги зарабатывать едет, вернуться вскорости обещал. Да не темните вы! Где он?..

Сумароков не ответил, потому что не знал сам. Мало ли людей с переломами! Он порылся в папке, нашел фотографию ножа с буквой «С» на лезвии.

«Сергей!.. — осенило меня. — «С»-ергей!..» Нет, все-таки что ни говори, а специализация в розыске сказывается. По части аналитического ума мне за Володей не угнаться.

Альянс, или даже знакомство Гайдукова с Шорохом заслуживало внимания: на арену выходил второй «авторитет» — заклятый враг Зайчевского. Это стоило обсудить, но Володя прощаться с Гайдуковой не спешил:

— Галина Валентиновна, посмотрите внимательно: этот нож принадлежал вашему брату?

Она посмотрела на фотографию, потом бегло на нас троих, словно ища у кого-то совета или защиты. Замотала головой и тут же кивнула, потом воскликнула по-бабьи: «Ой!» — и закрыла лицо ладонями.

— Да или нет?

— Да… да… да, да, да! Ой, кого он… опять?.. — заговорила она сквозь слезы.

— Да никого, никого, успокойтесь. Пойдите водички выпейте, — стало мне ее жаль. В самом деле, как бы ни обернулось с братом, ее — жаль. И Анюту, которую я никогда не видел, тоже жаль. Почему-то очень живо представилась картина, как они втроем ездили в город за елочными игрушками. Крупными хлопьями падает снег, морозно, Сергей несет елку, а счастливая Анюта — коробку с игрушками. Шампанское и торт…

— Товарищ старший лейтенант, — врезался в минутную тишину сухой, излишне официальный голос старшего следователя прокуратуры, — приведите сюда понятых.

Рождественская картинка исчезла; разноцветные игрушки рассыпались по льду.

— Каких еще понятых?! — вдруг угрожающе протянула хозяйка. — Что вы тут собираетесь делать?

Я скользнул взглядом по ее рукам, сверху вниз — посмотреть, не сжались ли кулаки.

— Я собираюсь произвести в вашем доме обыск, гражданка Гайдукова. Прокурор будет поставлен в известность немедленно по его окончании. Основания для производства неотложных следственных действий у меня есть. Сядьте!

Я еще подумал, что это он зря…

3

…но ошибся.

Нет, следователем работать я бы положительно не смог: не переношу вероломства. Я знаю, что такое штурм: там, за чертой или стеной, — враг; не убьешь его — он убьет тебя; выигрывает тот, кто успевает выстрелить первым. Здесь еще нет друзей и нет врагов; враг может оказаться невиновным, а тот, кого ты пожалел, переступить черту доверия. Если бы у меня спросили, чего я больше всего не люблю, я бы так и ответил: вероломства.

К перестройке отцовского дома Гайдуков отнесся творчески: нам понадобилось два с половиной часа, прежде чем мы дошли до крышки погреба в сенях.

— Что там переделывал Серега? — по-свойски спросил у Галины Козуб.

— Я туда не лазила — мышей боюсь, — надменно ответила она.

Все время, пока мы производили обыск, она ходила из угла в угол по кухне и курила, прикуривая одну сигарету от другой.

В погребе было тепло, сухо и никакого намека на мышей. На полках стеллажа стояли банки с абрикосовым вареньем, помидорами, огурцами; посередине — столитровая бочка из-под чешского пива с квашеной капустой. Сомнительно, что всеми этими заготовками занимался Сергей Валентинович единолично.

— А все-таки?.. В одном доме живете.

Она капнула из рукомойника на сигарету, выбросила ее в ведро.

— Вам надо — вы и ищите! — отрезала. Потом все же сообразила, что незнание реконструкции собственного дома выглядит неправдоподобно. — Стенку перекладывал. Ту, что во двор. Текло там, по весне вода собиралась.

Первый результат принесло элементарное простукивание. В собственном доме я никогда не жил, но догадывался, что если хотят остановить воду, то обеспечивают дренаж или откачку, а поверхность цементируют; пустота же за «текущей» стеной ничем не оправдана. Один из крайних кирпичей легко продавился — ушел в кладку наполовину, образовав паз непонятного назначения. Загадку разгадал вернувшийся из пивной Ваня Ордынский (номера «москвича» он не узнал, но пивом от него пахло): молча он сунул в паз пальцы и… отодвинул стену! Она стояла на швеллере и была оборудована снизу роликами из подшипников. Володя присвистнул.

— Н-да, с прапорщиком промашка вышла, вы меня извините, товарищ младший лейтенант, — восхищенно посмотрел он на Ордынского.

Очевидно, моя миссия в Градинске закончится тогда, когда он произведет Ваню в генералы.

За стеной вспыхнул свет: сработал вмонтированный под верхней панелью концевой выключатель.

Мы хотели войти в низкий чулан, не достроенный до конца и подкрепленный примитивной шахтной крепью — стойками из бревен, но следователь остановил нас жестом.

— Давай сюда понятых и Гайдукову! — крикнул наверх Козубу. — Ну, талант! Скажите пожалуйста… Дачу его Шорох не зря строить приглашал, а?

Гайдукова спускаться в подвал отказалась, не ссылаясь на мышей, но заверив, что все равно ничего не знает — брат ей бывать там не разрешал. Володя не поленился тут же занести это обстоятельство в протокол, дал ей расписаться в показаниях, после чего позвонил в ГУВД и в экстренном порядке вызвал эксперта-криминалиста.

Пожилой сосед Гайдуковых, все время стоявший у двери и смущенно глядевший в пол, спустился в погреб, помог другой соседке, также приглашенной в понятые.

Я входил в нишу два на два метра последним; слышал, как наверху заплакала вернувшаяся Анюта, а Галина принялась утешать ее — по-матерински, по-доброму.

«Если бы она знала о преступной деятельности брата, то едва ли стала бы называть Шороха и Франка. Да и насчет «текущей» стены бы умолчала», — еще раз попытался я оправдать несчастную женщину.