В погоне за тьмой (в сокращении)

Ида Фростокович жила в домике с приусадебным участком посреди долины Сан-Фернандо, к северу от реки Лос-Анджелес. Потеряв и мужа, и дочь, Ида запустила свой дом. Небольшой оштукатуренный домик с запущенным двором выглядел не лучшим образом. Во дворе росло одинокое апельсиновое дерево. Я дважды проехал по кварталу — проверял, не наблюдает ли кто за домом. Паранойя… Когда я шел по дорожке к дому, Ида открыла дверь. Она ждала моего приезда.

— Мистер Коул?

— Да, мэм.

— Проходите, в доме прохладно.

Ида Фростокович была крупная женщина с полным лицом и нервными руками. Как и Репко, она устроила настоящий мемориал дочери — я понял это, как только вошел. На стене над телевизором висел портрет Сондры, вокруг несколько фотографий поменьше.

— Так, значит, Репко хотят знать, как велось первое расследование? — спросила Ида.

— Они хотят понять, почему убийцу искали так долго.

Она села в кресло, положила руку на руку.

— Я их нисколько не осуждаю. Если бы этого психа поймали раньше, их дочь была бы жива.

— Наверное. А вы были довольны тем, как велось расследование?

— Довольна? Семь лет прошло, и они бы его не нашли, если бы он не вышиб себе мозги. Думаю, вам понятно, насколько я была довольна.

— А кто сообщил вам о последних новостях?

— Детектив Бастилла. Она предупреждала, что могут набежать журналисты, но никто не появился. Наверное, потому, что все это было так давно.

— О полиции я бы еще хотел поговорить, но сначала позвольте спросить: вам известна фирма «Левередж»?

— Вроде нет. Чем они занимаются?

— Политическим менеджментом. Там работала покойная Дебра Репко.

Она вежливо кивнула — видно, не поняла, что к чему.

— Между Сондрой и Деброй много общего. Больше, чем между остальными жертвами. Они обе работали в структурах, обслуживающих власть. Сондра интересовалась политикой?

— Только не этим. Она работала со счетами в комиссии по планированию.

— А на политические мероприятия она не ходила? Например, на благотворительные ужины?

— Нет, что вы! Она такие вещи терпеть не могла. А Репко этим занималась?

— В день смерти она как раз была на таком ужине.

— Сонди любила пообщаться с подругами. С ними ей было хорошо.

— А вы помните, как полиция вела расследование?

— Отлично помню. По ночам лежу в постели и вспоминаю. В деталях могу представить, как они сидели вот тут — где вы сейчас.

— Расследование вел Томас Маркс?

— Поначалу да. Затем, кажется, детектив Петиевич.

— А Маркс долго занимался этим делом?

— Четыре недели. Говорили, он ушел на повышение.

— Кто работал по делу с Марксом?

— Детектив Мансон. Он был неразговорчивый. Ронни называл его Зомби. Ронни всем придумывал прозвища.

Я постарался не выказать реакции.

— А при Петиевиче Мансон остался?

— Ненадолго. Потом тоже ушел. Они все рано или поздно уходили.

— Но начинали Маркс и Мансон?

— В тот день, когда нашли тело, они сидели там, где сидите вы.

— У них были подозреваемые?

— Нет. В первый день они спросили, не подозреваем ли мы кого-нибудь.

— А вы подозревали?

— Нет. С чего бы?

— Ну, может, Сондра вам что-то рассказывала?

— Нет, ничего такого.

Ида нервно перебирала руками. Руки словно хотели друг друга успокоить.

— Вам много вопросов задавали?

— Они сидели тут часами. Хотели знать, встречалась ли Сондра с кем-нибудь и так далее. В тот вечер Сондра ходила куда-то с друзьями с работы, и полиция хотела их опросить. Мы искали номера их телефонов.

Она вдруг улыбнулась.

— Хотите посмотреть?

— Что?

— Ее подруг? Вот тут они сфотографированы вместе, — показала она на один из снимков. — Это дала нам Керри.

Ида сняла снимок в рамке со стены и дала мне.

— Они в тот день сфотографировались на работе. Вторая справа — Сонди. Это — Керри, Лиза и Эллен. Они любили проводить время вместе. Как в тот вечер.

Я смотрел на фото.

— Это коллеги по работе?

— Девушки, но не мужчины.

Четыре молодые женщины стояли и улыбались профессиональными улыбками. Они находились в каком-то кабинете и на снимке были не одни. Слева от них стоял афроамериканец средних лет, а справа — член городского совета Нобель Уилтс. Уилтс был рядом с Сондрой и, похоже, приобнимал ее за талию. Ида ткнула пальцем в афроамериканца.

— Мистер Оуэн был начальником Сондры, а это член городского совета Уилтс. Он был так добр к ней! Говорил, что у нее прекрасное будущее.

Я не мог отвести от снимка взгляда.

— Я думал, ее работа не была связана с политикой.

— Не была, но они работали в отделе, занимавшемся бюджетом. Мистер Уилтс заехал к ее боссу, но заскочил и к ним, сказать, как они отлично работают. Правда, мило?

Я кивнул.

— Он был ими очень доволен, особенно Сондрой. Даже вспомнил позже, как ее зовут.

Я выпустил из рук фото и дал повесить его на место.

— А она больше не видела его в тот вечер?

— Сонди ужинала с подружками, и в ресторане они столкнулись. Он сказал, что очень рад их видеть, вот тогда-то он и вспомнил имя Сонди.

— А когда Керри отдала вам снимок?

— Где-то год спустя. Нашла его и решила, что мы, наверное, захотим оставить его у себя.

— А Маркс с Мансоном его видели?

— Их давно уже не было.

— Детектив Бастилла видела?

Ида расплылась в довольной улыбке:

— Она сказала, что Сонди очень хорошенькая. Спросила, можно ли забрать фото, но я не отдала.

Я ободряюще пожал Иде руку.

— Я очень рад, что вы его не отдали. Пусть хранится у вас.

11

Дневная смена заканчивалась в три. Обычные полицейские уходили с работы практически вовремя, но сотрудники отдела убийств часто работали не по графику. Опросы проводились в удобное для граждан время. Из-за поездок за документами или доказательствами приходилось подолгу выстаивать в пробках. К тому же нужно было составлять бесконечные сводки и отчеты. Со Старки я договорился встретиться в квартале от Управления, после окончания ее смены.

Старки ушла с работы без десяти четыре и отправилась искать мою машину. Она была в синем брючном костюме, в солнечных очках в черепаховой оправе и в клубах сигаретного дыма. Она заметила меня, я помахал рукой. Она бросила окурок на тротуар и села ко мне в машину.

— Это свидание?

— Мне нужно с тобой кое-что обсудить.

Мы поехали.

— Пусть это будет свидание — мне так приятнее. Ты за мной заехал, и мы отправляемся куда-нибудь в уютное местечко. Понял?

Я ничего не сказал. Я думал, как спросить о том, о чем мне нужно было спросить.

Старки тяжко вздохнула:

— Не могу сказать, что ты мастер вести беседу с девушкой, но что уж поделаешь, придется смириться.

— Линдо мне сказал, что на Спринг-стрит есть помещение, где хранятся вещественные доказательства. Ты же там все знаешь.

Она строго на меня посмотрела:

— Коул, о чем ты хочешь спросить?

— Я хочу спросить, знаешь ли ты, где хранят дела.

— Разумеется, знаю. Я три года там проработала.

— Скажешь, как их найти? Мне очень надо.

— Ты что, дурак?

— Мне надо понять, что они скрывают.

— Ты это серьезно? Ты хочешь мне сказать, что собираешься незаконно проникнуть в помещение полиции и просмотреть дела? И еще просишь моей помощи?

— Мне больше не к кому обратиться.

— Это полиция, болван. Там на каждом шагу полицейские.

— И все равно мне надо туда попасть.

— Ты хуже чем дурак, Коул. Для тебя даже слова не придумали. И не думай даже! Сейчас я слишком зла…

Я проехал еще квартал, остановился на парковке. Встал за киоском, торгующим фалафелем. Оттуда несло кумином и кипящим маслом.

— Я понимаю, о чем прошу. Но я подозреваю, что Маркс, Бастилла и Мансон не пытаются найти человека, убившего этих семерых женщин. Подозреваю, они знают, кто это сделал, и пытаются его выгородить.