Голая королева. Белая гвардия-3

Когда захлопнулась дверь за Гастоном — покинувшим кабинет поспешно, с нескрываемой радостью и облегчением — Мазур выругался уже вслух.

— А смысл? — пожал плечами Лаврик.

— А никакого. Душу отвести.

— Отвел?

— Отвел, — сердито сказал Мазур.

— Ну и ладушки. Не до лирики. Нужно быстро соображать, как жить дальше и как восполнять небоевые потери. Сколько местных на их место ни поставь — все не то. Ты сам наверняка об этом успел подумать. Идеи есть?

— Одна-единственная, — сказал Мазур. — Сочиняй шифровку в Конакри, Михаилу свет Петровичу. Проси срочно прислать с десяток наших. Вовсе не обязательно из н а ш е й системы. Лишь бы это был опытный спецназ. У нас их достаточно, самых разных. Другого выхода я просто не вижу. И сердце мне вещует, что Михаил Петрович одобрит. Мужик он, я убедился, твердый, жестких решений не боится. Санкцию на потопление дал самолично — а тут речь идет о гораздо более безобидных вещах. Лаврик задумчиво сказал:

— И тут же продажная буржуазная пресса — особенно та, которую п о д о г р е е т «Гэмблер», начнет вопить об очередной сенсации: отныне личная охрана Натали полностью состоит из советских военных. Все ведь всё быстренько просекут...

— А плевать, — сказал Мазур зло. — Зато, я уверен, ни Натали, ни ее с е м ь я возражать не будут, наоборот. Да и французы, чутье подсказывает, дергаться не будут. Какая им, по большому счету, разница? Им одно нужно: чтобы Натали благополучно короновалась и подписала все нужные договоры.

— Пожалуй что, истину глаголешь, — сказал Лаврик. — Местные только рады будут, а французы примут спокойно... — он встал и забрал с вешалки фуражку. — Ладно. Шифровку я сейчас составлю, это отнимет с четверть часика, не больше. А потом мы с тобой, как и сейчас, в форме, поедем чуток поработать. Собственно, работать буду я, но ты своей персоной и присутствием будешь придавать происходящему шик и респектабельность, а также внушительность. Сам прекрасно понимаешь: для всего окружающего мира я — обычный майор на побегушках, зато ты — персона...

— Только вдвоем?

— Ага, — сказал Лаврик, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Ну, возьмем у Мтанги парочку обломов, чтобы на всякий случай сидели в машине у парадного подъезда. Совершенно лишняя подстраховка, но лучше перебдеть, чем недобдеть...

— А в чем дело?

— Да, понимаешь, следок Акинфиева замаячил, — сказал Лаврик совершено будничным тоном. — Никакой пальбы и беготни по крышам.

Мы всего лишь съездим в один весьма небедный домишко и светски побеседуем с его очаровательной хозяйкой. Детали — по дороге, рассказывать недолго. Время нас, в общем, не поджимает, но ограничено...

Глава шестая.

Шерше ля фам

М

азур впервые в жизни участвовал в подобной процедуре — то есть наносил столь великосветский визит: не кому-нибудь, а супруге здешнего мультимиллионера, да не просто богача, а из числа тех самых неприкасаемых «парней в старых школьных галстуках». Правда, нельзя сказать, что он из-за того испытывал робость или неловкость: видывали мы лилипутов и покрупнее...

Белый привратник в наряде восемнадцатого века с поклоном отворил перед ними ажурную чугунную калитку, они прошли по длинной, широкой, мощеной брусчаткой аллее к лестнице роскошного особняка, вошли в обширный вестибюль, где были встречены осанистым то ли мажордомом, то ли дворецким (черт его ведает, как он точно именуется, нет нужды выяснять), тоже белым. Лаврик произнес несколько слов по-французски, мажордом-дворецкий с большим достоинством поклонился, вальяжно прошел к стене и дернул свисавшую с потолка зеленую шелковую ленту — дважды. Где-то поблизости послышалось мелодичное звяканье колокольчика, и почти сразу же объявился третий лакей, тоже белый, с большим, вроде бы серебряным подносом в руках, остановился перед ними. Проинструктированный Лавриком Мазур положил на поднос свою визитную карточку, а следом и Лаврик проделал то же самое. Лакей удалился куда-то в глубь дома.

Визитка была новая, неделю назад отпечатанная, где Мазур значился как «Полковник Иванов, начальник охраны главы Толунго госпожи Натали Олонго» (а Лаврик в своей, соответственно, его заместителем). Юмор в том, что официально ни таких должностей, ни самой охраны не существовало вовсе, никакими казенными документами не зафиксировано. Собственно говоря, они были никто и звать их никак — ну, разве что сами настоящие здешние армейские офицеры — но хозяйка особняка, конечно, из тех, кто прекрасно разбирается в кое-каких политических нюансах и неписаных правилах...

Лакей вернулся довольно быстро, уже без подноса, что-то с поклоном проговорил по-французски и встал боком к ним с таким видом, словно пропускал веред. Мазур переглянулся с Лавриком, и тот чуть заметно кивнул: все в порядке, госпожа просит пожаловать.

Лакей, сразу видно, отлично вымуштрованный, двигался сбоку, опережая на шаг, порой плавным жестом указывая дорогу. Они шагали по анфиладе роскошно обставленных п о к о е в, причем даже неопытному в таких делах Мазуру было ясно, что здешняя роскошь — с т и л ь н а я, свойственная именно той старой аристократии, без аляповатости, присущей нуворишам, или, говоря по-русски, выскочкам-скоробогачам. Ничего удивительного: как рассказал Лаврик, родоначальник д и н а с т и и здесь обосновался еще во времена Луи-Филиппа, и уже тогда не с пустым карманом. Б е л ы е слуги — еще один показатель великосветскости. Либо они происходят из здешних потомственных лакейских династий — таких тоже хватает, либо их за большие деньги переманивают из Европы, из богатых домов, с отличными рекомендациями. Правда, белых лакеев обожают держать и нувориши морального удовлетворения ради, и нет закона, способного им это запретить. Но э т о т дом — другое дело...

Хозяйка встретила их в небольшой по меркам особняка гостиной — очаровательная блондинка, выглядевшая гораздо моложе своих паспортных тридцати пяти, в явно домашнем платье, простом на вид, но наверняка стоившим немалых денежек. Привычно протянула руку ладонью вниз, сначала Мазуру — и он поцеловал ее, будем надеяться, с п р а в н о, затем то же проделал Лаврик. Ну, конечно же, т а к и м дамам не пожимают рук — исключительно целуют..

Она показала на кресла под старину у круглого столика. Мазур с Лавриком — ну, не законченные лапти все же в смысле великосветскости — дождались, когда усядется хозяйка, и только потом сели. Красотка, глядя на Мазура, явно задала какой-то длинный вопрос. Лаврик ответил по-французски, гораздо короче, скуднейших запасов французских сов у Мазура все же хватило, чтобы понять: к сожалению, мадам, господин полковник не знает французского...

— О, простите, господин полковник, — сказала она на неплохом английском с очаровательной улыбкой. — Я не знала... Чай, кофе, минеральную воду или что-то покрепче?

— Минеральную воду, с вашего позволения, — сказал Мазур как мог непринужденнее.

И фыркнул про себя, вспомнив бессмертную фразу из О. Генри: «Джентльмен не может пить с человеком, которого шантажирует». Он об этом не думал, но как-то к случаю пришлась.

Хозяйка нажала кнопку звонка, явился тот самый лакей, что провожал их сюда, после короткого распоряжения на французском вернулся очень быстро, с серебряным подносом, на коем красовались высокая темно-зеленая, запотевшая бутылка «Перье», вазочка с ледяными кубиками и три высоких тонких стакана с гравированной монограммой — скорее всего, инициалы хозяйки, ну конечно, Эжени Соланж, дворянской короны нет, да она, собственно, и ни к чему т а к о м у семейству...

Лакей наполнил стаканы ровнехонько до половины («Вот кто поллитровку расплескал бы по стаканам на троих с точностью до миллиграмма» — подумал Мазур), после чего бесшумно улетучился. Все присутствующие чинно отпили по глоточку. Хозяйка разглядывала Мазура с той откровенностью, что позволена и простительна красавицам на любых ступенях общественной лестницы. Большие серые глаза, великолепная фигурка, выражение лица вполне пристало бы невинной школьнице — но поскольку у ножки стула Лаврика стоит небольшой кожаный портфель с видеокассетой внутри, внешность, как сплошь и рядом случается, обманчива...