Поп-звёздные войны (Поцелуй змеи)

– Да, – согласился Прохоров, – а ведь никто ведь из этих умников не полезет с советами к саперу на разминировании?

– Ага, – согласилась Татьяна.

Она подошла к Прохорову, обняла его и поблагодарила, что он избавил ее от страха, что убийца теперь обезврежен и она может спокойно, не боясь ничего выступать на сцене. Майор смутился, стал что-то бормотать о том, что не стоит благодарности, что это его работа. Татьяна подошла и к Молчанову, ему пожала руку. Старший лейтенант был горд и счастлив. Бальган оживился, вскочил, сказал, что подыскал Татьяне новых телохранителей – двух человек, бывших десантников разведроты. Так что отец свободен и может уже просто отдохнуть в столице, сходить в Центральный военторг или, например, в Третьяковскую галерею.

Потом он поинтересовался – а как же обходятся без него в бригаде морской пехоты, а вдруг какая военная миссия в горячей точке, а Краба на месте нет? Этим самым он мягко намекнул, что пора бы ему убираться в свое Заполярье, но отец Татьяны и не думал этого делать. Татьяна тоже была против того, чтобы отец уехал – она еще недостаточно отошла от всех этих выстрелов и присутствие рядом человека, в котором она была уверена, было ей крайне необходимо. Бальган, Прохоров и Молчанов ушли, а Татьяна и ее отец сели рядышком на диван и задумались.

Да, Коваленко мог застрелиться и сам. Просто у парня могли сдать нервы. Ведь не понимать того, что он является подозреваемым после своих угроз и последующего покушения он не мог. К тому же явно он принял Краба за милиционера, когда тот отдубасил бандитов в кафе "Жемчужина Мамонтовки". А после Краба там же появился ОМОН во главе с Прохоровым. Если принять как данность тонкую душевную организацию композитора как творческого человека, рассмотреть внимательно слова суицидальной песни "Я неудачник", то вполне можно предположить, что Коваленко застрелился сам.

– А пистолет? – спросила Татьяна. – Тот самый из которого стреляли в меня в гримерке, а потом в нас обоих на улице? Откуда он у композитора?

– Этому есть только два объяснения, – ответил Краб, – первое принадлежит Прохорову и состоит в том, что и в гримерке, и на улице стрелял сам Коваленко. А второе принадлежит нам с тобой и состоит в том, что киллер, который охотится за тобой, убил композитора и вложил ему в руку пистолет. Зачем он это сделал? Чтобы мы с тобой успокоились и расслабились, поняв, что убийца мертв и тебе ничего не угрожает. А возможно он хочет, чтобы я уехал обратно в Заполярье. Тогда ты снова станешь легкой мишенью.

– Но ты ведь не уедешь? – спросила Татьяна.

– Не уеду, – пообещал Краб, – пока мы с тобой не отыщем настоящего убийцу.

Новый год, который Краб встретил, разъезжая по концертным площадкам Москвы вместе с Татьяной, показался ему боевыми действиями. Он отбивался от пьяных поклонников творчества его дочери, таскал в машину и из машины концертные костюмы, морщился от однообразной музыки, бьющей по ушам и ему казалось, что все это никогда не кончится.

Но пришло утро первого января и часов в восемь отец с дочкой усталые и довольные завалились домой. Нужно было отоспаться и отдохнуть, потому что Татьяна твердо решила получить у Бальгана наличными гонорары со всех своих предновогодних выступлений, присовокупить их к своим сбережениям и купить себе шикарную иномарку. Она и модель уже присмотрела себе в журнале. С этим журналом и уснула прямо на диване, даже не смыв косметики с лица. Отец укрыл ее пледом, сам прошел на кухню чтобы чего-нибудь перекусить, а потом тоже лечь спать.

К вечеру появился Бальган. Он, как обычно был встревоженный какой-то, нервный и нерасторопный, как медведь. На кухне, собираясь взять себе чашку для чая, чуть не столкнул с полки микроволновую печь. Он принес пачку долларов – Татьянин гонорар за новогодние выступления и еще бутылку коньяка, чтобы отметить успешное завершение Новогодней эпопеи. Подняли рюмки, выпили, Бальган закусил лимончиком, помолчал как будто собираясь с мыслями и осторожно спросил у Краба:

– Майор Прохоров в прошлый раз упомянул, что вы якобы в колонии сидели?

– Почему "якобы", – ответил Краб, – я совсем не якобы, а конкретно сидел на нарах довольно продолжительное время.

– А за что, разрешите поинтересоваться? – опять же очень осторожно спросил Бальган.

– Мешок солдатских портянок украл с военного склада, – ответил Краб, – а в дырку в заборе он не пролез, застрял, потому что был больше дырки в заборе. Меня поймали и посадили за хищение стратегического материала.

– А вы шутник, – усмехнулся Бальган, – ну, не хотите рассказывать, так не рассказывайте.

– Папа в Чечне морду набил одному большому начальнику за то, что тот ребят из его роты послал на верную смерть, – вмешалась в разговор Татьяна, – так ведь, папа?

– Да, – согласился Краб, – много ребят погибло из-за этого тупоголового полковника.

– М-м, – неопределенно промычал в ответ Бальган.

Он сам в армии не служил по причине плоскостопия. Потом он помолчал, вытащил из пачки сигарету, помял ее в пальцах, вздохнул, закурил и начал говорить, уткнув глаза в пол:

– Я вообще-то не об этом хотел с вами поговорить…

Татьяна и ее отец с интересом посмотрели на зардевшегося и потеющего продюсера.

– Я не знаю откуда вам стало известно о существовании у меня любимой женщины, – продолжил Бальган, – не знаю кто вам рассказал о том, что она беременна, и я не хочу знать откуда вам удалось раскопать ее номер телефона. Меня это не интересует! Но я хочу попросить вас только об одном одолжении – не говорить о существовании у меня другой женщины моей жене Марине!

– Ага, не говорить! – ответила Татьяна. – Ты будешь "налево" бегать, а Маринка как дура вечерами тебя ждать, в окошко смотреть – где мой Бальган и как у него продюсирование получается – хорошо или же не очень?

Бальган нервно закурил и сказал:

– На все есть свои причины, вам легко меня осуждать. А дело в том, что мне уже почти сорок лет. Я добился определенного положения в обществе и кое-какого достатка. У меня есть теперь большая квартира, есть шикарный автомобиль, есть дача по Ярославскому направлению возле озера. У меня есть почти все, о чем я только мог мечтать, когда приехал сюда, в Москву за успехом и богатством. Да, я вытащил выигрышный билет, мне повезло. Я занимаюсь любимым делом и за это еще и получаю неплохие деньги. Рядом со мной женщина, которая меня любит. Я говорю о Марине. Казалось бы, что еще надо человеку у которого все есть. Но это далеко не так! У меня нет лишь одного, но мне кажется самого важного для человека – у меня нет детей. Я работаю как вол, кручусь и для кого? Через лет тридцать, если я даже и доживу, все, что я накопил мне уже будет не нужно и кому все это достанется? Маринкиным племянникам-дебилам с ее братцем недоумком?

– А ты не слишком любишь родню жены, – сказала Татьяна.

– А за что их любить нахлебников? – развел руками Бальган. – Сами палец о палец не хотят ударить – только деньги из меня сосут. Но мы отвлеклись. Таня знает, что Марина не может родить мне детей, я вам расскажу, что она не может даже не из-за своего возраста, а по медицинским показаниям! Не может, это точно. Мы уже даже у "светило медицины" были – все напрасно. А я очень хочу иметь наследника. И не из детдома, а своего, чтобы в нем моя кровь текла. Мне нужен только ребенок, только мой ребенок, я подчеркиваю, а люблю я только Марину и не собираюсь ее предавать, бросать и разводится.

– Ты уже ее предал, – заметила Татьяна.

– Ты еще слишком молода, чтобы судить меня, – ответил Бальган.

Краб, молчавший до этого сказал, что ему показалось при их встрече с "зайкой" как будто, что у любовницы Бальгана другие планы на его счет. Она не только собирается за него замуж, но и хочет занять место Татьяны. Продюсер усмехнулся и ответил, что у "зайки" абсолютно нет голоса и он сможет в скором времени Зайку убедить, что не нужно ей мечтать о сцене, а лучше заниматься деторождением.