Ангелы приходят всегда

В прихожей было пусто. Обдало приятной прохладой. Агния не успела толком оглядеться, как услышала обращение на английском языке, встречавшее сегодня всех посетителей особняка:

– Приветствую вас. Общая аудиенция скоро начнется, о чем будет сообщено дополнительно. Пожалуйста, чувствуйте себя свободно. Если желаете, знакомьтесь с другими гостями и осматривайте дом, но, пожалуйста, не поднимайтесь выше второго этажа. Кофе и угощение – в гостиной. Приятного времяпрепровождения. Спасибо.

Послушавшись «голоса», Агния начала осматривать дом. Во время осмотра она встретила несколько человек, так же, как и она, бродивших по дому в ожидании аудиенции. Девушка приветствовала их, но дальнейшего общения избегала, ее внимание полностью поглотил удивительный дом. Просторное здание особняка вмещало множество комнат. Чего здесь только не было.

Бесконечное множество больших и маленьких коллекционных кукол со всего мира; чучела и шкуры животных; разнообразнейшие музыкальные инструменты – от клавесина до зурны; живые птицы в клетках; множество искусственных и натуральных цветов, среди коих встречались неизвестные и диковинные; огнестрельное и холодное антикварное оружие; статуи и статуэтки греко-римских, восточных и африканских богов и богинь; бюсты Сократа, Моцарта, Вашингтона, Ленина и других исторических личностей; театральные маски, начиная с классических Пьеро и Арлекина и заканчивая масками театра кабуки; метровые китайские вазы и дорогие инкрустированные перламутром ширмы; картины мистического содержания, среди которых Агния узнала одну, кисти Рериха, – все это слагалось в невероятный лабиринт.

Местами «лабиринт» напоминал балаганную «комнату ужасов», так как любой предмет мог неожиданно начать двигаться или говорить, управляемый невидимыми механизмами. Особенно часто это проделывали куклы или чучела животных. Иногда вдруг начинала играть музыка, например, «Траурный марш» Шопена, «Танец с саблями» Хачатуряна или песни «Битлз»; потом музыка так же внезапно умолкала. Все окна в доме были наглухо закрыты. Имелось только искусственное освещение. Вообще впечатляла продуманность световой и цветовой подсветки помещений. Случались неожиданности: прожектор мог резко вспыхнуть, ослепив глаза, или, наоборот, в каком-нибудь закутке свет мог на время полностью погаснуть.

Кроме многочисленных полок, витрин и стеллажей, обычная мебель в доме отсутствовала. Исключение составляла гостиная, превращенная в камерный зал с невысокой сценой. Гостиная была оформлена в классическом стиле. В три ряда перед сценой выстроились пузатые колченогие стулья, обитые бордовым сукном, вычурный занавес был опущен.

«Голос», приглашавший гостей в зал, к началу аудиенции, застал Агнию в одной из дальних комнат, и она поспешила вернуться в гостиную. Там уже находилось несколько человек. Девушка села с краю. Следом за ней подтянулись другие, всего собралось более десяти человек.

Свет в гостиной погас, как в театре перед началом спектакля. И когда мощный прожектор высветил центр сцены, занавес уже был открыт. В световом луче, в воздухе, не соприкасаясь с полом, висело кресло с искусной резной спинкой. На нем элегантно восседал человек. Это был мужчина средних лет, одетый в стиле английского джентльмена девятнадцатого века: темный костюм, бабочка, белый воротничок, похожий на крылышки, высокие ботинки на пуговках, золотое пенсне. Лицо – волевое, хотя и несколько иссохшее: длинный тонкий нос, жизнерадостно и дерзко смеющиеся глаза, густые усы, прилизанные темные волосы, разделенные четким пробором посередине.

Вырвался общий вздох.

«Ничего особенного, – подумала Агния. – Эффект ложных зеркал. Кресло стоит на обложенном зеркалами постаменте. Зеркала установлены под углом и отражают в себе какое-то темное покрытие. Для наблюдателя зеркала сливаются с темным фоном задней завесы, создавая впечатление, что кресло висит в воздухе. Посмотрим, что будет дальше…»

* * *

Светильники на стенах гостиной вновь загорелись, но лишь в полнакала. Человек, находящийся на сцене, обвел долгим и внимательным взглядом присутствующих и заговорил:

– Моя фамилия – Маршалл. Всем вам назначена аудиенция на сегодня. Поздравляю вас с тем, что вы смогли прийти на нее. Все вы прошли одинаково трудный путь. Постарайтесь довести дело до конца. Будьте откровенны, честны и смелы. Не смотрите с подозрением на прочих присутствующих, не стесняйтесь друг друга. Это ваш шанс войти в избранное число, встать на путь истины и вырваться из сетей толпы. Вам было объяснено, о чем следует говорить на аудиенции. К делу, друзья! Пусть каждый по очереди встанет и со своего места изложит причины, побудившие искать встречи. Начнем по порядку. Пожалуйста, вы, – Маршалл кивком пригласил мужчину, сидевшего с противоположного от Агнии края. – Представляться не надо, это пока неважно.

Поднявшийся с места грузный мужчина лет шестидесяти походил своими печальными глазами и оплывшим лицом на французского бульдога. Он начал без обиняков:

– Я перестал ходить в костел так. Сначала пытался объяснить что-то на исповеди, но священник сказал мне о гордыне. Потом передо мной на причастии стояла неопрятная старуха, которая вызвала у меня отвращение. И, наконец, после причастия, я периодически мучался расстройством желудка, как при пищевом отравлении. Больше я в костел не ходил… Я не верю, что там хранится вечное знание. А я хочу иметь к нему доступ…

Толстяк замолчал.

– Что-то еще? – спросил Маршалл.

– Нет, это все… Мое желание вам известно.

– Гм, – задумчиво и многозначительно произнес Маршалл. – Следующий.

Следующей оказалась женщина приятной латиноамериканской наружности, с блуждающим взглядом, говорившая экзальтированно и нервно.

– Э-э, к примеру, я на днях отправилась за покупками, – сбивчиво рассказывала она. – И что? Я запарковалась. Когда я шла к супермаркету… Там площадь такая большая перед ним. Навстречу мне шла мамаша с ребенком. Я подумала: а если я сейчас загадаю, чтобы этот ребенок упал? И что?! Он упал! Он просто растянулся на асфальте. Я бросилась помогать, а сама испугалась, но и обрадовалась. Вот! Ясно же, что я подхожу, потому что понятно, что я – особенная. У меня есть способности.

– Очень рад за вас, – скептически улыбнулся Маршалл.

Следующим говорил молодой человек лет двадцати, с крашеными зелеными волосами, наколкой – символом пацифистов – на внешней стороне ладони и амулетом в виде египетского жука-скарабея. Его речь и жестикуляция напоминали стиль исполнителя рэпа:

– Они вот учат меня любви. А сами? Я буду лучше злым, но честным. У меня аллергия на проповеди. Задолбали! Все эти религиозные проповедники – моральные насильники. Сплошной моральный спам. Долой спам! Религия – навязчивая реклама. Она должна быть запрещена. Никаких рекламных щитов про Иисуса! Никаких крестов на церквях; церковь – это общественное здание. Почему нормальные наркотики нельзя, а религиозную наркоту можно?! Я – за нормальные наркотики и против религиозных. Хватит уже. Мне с детства навязывали религиозную дурь. Родителям вообще нужно запретить молиться при ребенке, а тем более принуждать его к этому. Такое нарушение свободы нужно пресекать. Если за этим не хочет следить президент и полиция, то нужны волонтеры. Я готов.

Потом слово взял трясущийся старик со слезящимися глазами и плохой дикцией. Он говорил несвязно и темно, но вдохновенно. Старик медитативно покачивался из стороны в сторону и поэтически воздевал руки:

– Что-то особенно страшное в этом. Но, извините, это не новый прием, когда простое и с виду безобидное делается самым страшным. Старая благополучная Америка, которую символизируют милые старички, устойчивый старомодный быт в доме тетушки, которой скорее всего вообще просто нет. Но все это только подчеркивает проигравшим жизнь героям их полный крах. Все это страшно, как свидетельство ужаса, спрятанного в наших собственных генетических корнях; ужаса, который готовился для нас, задолго до нашего рождения… У меня все. Благодарю.