Оборотень

Здесь мститель натянул туфли прямо на борцовки, приклеил усы, надвинул на глаза козырек кожаной кепки-восьмиклинки и не спеша направился на параллельную улицу — к тому месту, где его ждала угнанная машина. Хозяин тачки уехал в командировку на один день, это Убийца знал точно. До утра машину предстояло вернуть во двор дома, где жил ее владелец.

Оставалось заехать в лесок и сжечь в заранее приготовленной яме одежду и борцовки: убийство получилось «грязным», для следующего раза придется доставать амуницию.

Он не верил, что семеро негодяев незнакомы друг с другом. Прознав об убийстве этих троих, остальные могут скрыться, изменить фамилии, наконец, явиться с повинной. Такой оборот его не устраивал: никаких судов! Никаких адвокатов, потрясающих характеристиками с места работы! Смерть, только смерть! Его суд — Высший, единственно справедливый. Поэтому отсиживаться и выжидать было нельзя.

«Это третий, Катюша. Встречай. Упокой, Господи, душу ее», — мысленно проговорил Убийца, остановившись на красный сигнал светофора.

Монах Иероним все чаще подумывал о схиме. Солдатом он попал в плен к нехристям, был насильно обращен в басурманскую веру, но принял все это как кару Господню. Потом он бежал, его поймали, зверски избили, едва жив остался и едва не повредился рассудком. Когда же его обменяли на двух «воинов Аллаха», оказалось, что Родине нет никакого дела до ее защитника. Год прожил солдатик у родителей и вдруг узнал откровение Божие. Местный священник отец Валентин помог ему принять постриг, дабы бежать от мира, репутации деревенского дурачка, и самого себя, наконец. В монастыре он нашел желанный покой. Вероятно, только слова этого инока Иеронима, забытого в миру Николая Кочура из Косина, и долетали до Всевышнего, хотя до прощения было, как до небес:

«Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день, — говорил монах, закатывая блекло-голубые глаза к небесам. — Дай мне вполне предаться воле Твоей святой».

Молитва оптинских старцев, включаемая им в утреннее правило, помогала дожить до заката. С заходом солнца приходил страх.