У каждого свой путь(СИ).Тетралогия

— Меня от его глаз, веришь или нет, по спине мороз пробрал! С такой ненавистью смотрел. Это они, Марина. Я не удивлюсь, если этот тип и есть эмиссар.

Она покачала головой:

— Ну нет, это не эмиссар! Это нижнее звено. На меня такие глаза после Афгана не действуют. Вы только посмотрите! Он мне сразу показал, что они не потерпят, чтоб у меня был русский охранник…

Шергун вздохнул:

— Если мне придется уйти, ты останешься без защиты. Может, кого-то из наших кавказских коллег подключить? Или мне ваххабизмом увлечься…

— Вам они не поверят. Это редкость, когда в сорок шесть лет человек меняет убеждения и веру. К тому же им нужны молодые волки. Введение в операцию нового человека это неминуемый риск. Я справлюсь и возьму шофера из их организации.

Он воскликнул:

— Тогда ты окажешься под их наблюдением круглые сутки! Как же связь?

— Что-нибудь придумаем…

Степанова появилась в молельном доме через три дня. Она специально выжидала, станут за ней следить или нет. Люди из разведуправления внимательно наблюдали за всеми передвижениями с заброшенной дачи рядом. Никто не появился и женщина решила нанести визит сама. Поговорила с Шергуном и генералом. Бредин дал «добро».

Они въехали в обычный двор, засаженный пожелтевшими липами. Несколько рябин склонило тяжелые гроздья над асфальтом. Возле детской песочницы, на скамеечке, сидели две молодые мамаши с колясками и читали. В самой песочнице возился мальчуган лет трех, старательно забивая ведерко песком и звонко шлепая совком каждый раз. У подъезда стояло несколько иномарок и одна «Лада». Перед тем, как выйти из автомобиля, Марина попросила Шергуна:

— Оставайтесь в машине. Я не думаю, что сегодня меня задержат там надолго. Спокойно ждите. Из машины лучше не выходить.

Полковник кивнул. Вышел из «Мерседеса». Профессионально оглядел окрестности. Он не скрывал тревоги. Обошел машину и открыл дверцу. Марина все в том же черном костюме и шляпе, вышла. Из-под широких полей быстро окинула взглядом двор и подъезд обычного высотного дома. Держа легкую сумочку в руке, подошла к подъезду. Достала картонку и набрала номер квартиры на домофоне у двери. Через пару гудков ей ответили по-русски:

— Кто там?

Марина тихо сказала:

— Здравствуйте. Меня пригласил Ахмед аль Бедлам.

Замок на двери открылся. Она шагнула в темное нутро подъезда, быстро взглянув на Шергуна, сидевшего в машине и не сводившего с нее глаз. На лифте поднялась на девятый этаж и нажала на звонок. Услышала торопливые шаги. Дверь тотчас распахнулась. На пороге стоял сам Ахмед и чуть грустно улыбался:

— Ты все же пришла! Это хорошо, сестра. Первый шаг к истинной вере сделан. Хвала Аллаху, направившему твои стопы к нам. Проходи, присаживайся.

Он провел ее в обыкновенную комнату с традиционной стенкой. В таких квартирах живет большая часть россиян. Отличие было лишь одно: не было ни дивана, ни кресел, а на полу лежало несколько ковров и множество подушек. Из соседней комнаты доносилось монотонное гудение и она поняла, что там молятся. Отчетливо слышались слова на арабском и она даже разобрала кое-что. Вика сделала вид, что растерялась и огляделась.

Аль Бедлам понял и принес из кухни обычную табуретку. Она села, устроив сумочку на коленях. Еще раз огляделась, с любопытством взглянула на вход в комнату, откровенно прислушиваясь к гудению голосов. Ахмед не сводил с нее глаз все это время. Он уселся на ковре, по-восточному скрестив ноги. Участливо спросил, хотя она не заметила участия в его глазах, остававшихся по-прежнему недоверчивыми и даже злыми:

— Что привело вас к мысли перейти в мусульманство? Расскажите все, не бойтесь.

Она устало принялась рассказывать о трагической смерти любимого мужа, о своем одиночестве и отчаянии. Упомянула несколько раз, что он был правоверным. Ругала себя, что раньше не перешла в мусульманство:

— Тогда я могла бы стать ему настоящей женой. Он предлагал неоднократно, но я не понимала. Он любил меня и не настаивал…

Степанова натурально разрыдалась. Ахмед покачал головой, вздохнул. Встал, принес воды из кухни и протянул ей стакан, вновь присев напротив:

— Успокойтесь. Вы знаете арабский или какой-то восточный язык?

Женщина покачала головой из стороны в сторону и высморкалась в платок. Сквозь редкие всхлипы сказала:

— Рамзан хорошо говорил по-русски и считал, что мне не обязательно знать его язык. Да я и не стремилась, честно говоря.

Он посетовал:

— Это плохо. Язык пророка надо знать, но все поправимо. Сейчас молитва закончится и с вами поговорит наш мулла. Расскажите ему то, что говорили мне.

Он встал и прикрыл дверь. В коридоре послышались многочисленные шаги. По декоративному расписному стеклу замелькали тени проходивших людей. Голоса звучали приглушенно, но все выходившие говорили по-русски. Марина расслышала, как открылась входная дверь и поправила сережки в ушах со встроенным в камни микрофоном и камерой.

Шергун услышал чуть слышный шорох на фирменной фуражке и мгновенно насторожился. Снял головной убор. Принялся поправлять кокарду. На самом деле он снимал всех тех, кто выходил из подъезда. Сама кокарда представляла собой крошечную камеру, с задней стенки которой был вмонтирован микрофон. Всего он насчитал двенадцать мужчин. Четверо оказались совсем юными безусыми пацанами. Всех объединяло суровое выражение на лицах. Они мрачно смотрели на льющийся с неба солнечный свет и не радовались теплому сентябрьскому дню. Даже смех ребенка в песочнице, казалось, их раздражал.

Входная дверь хлопнула. Араб с ожиданием посмотрел на дверь. Она распахнулась и появился крупный, очень смуглый, мужчина с цепким взглядом, чалмой на голове и длинной белоснежной рубахе с разрезами по бокам. Поверх рубахи была одета длинная черная поддевка без рукавов. На ногах, из-под широких шаровар, выглядывали острые носы туфель без задников. Марина поняла по его быстрому взгляду на Ахмеда, что незнакомец подслушивал и сейчас, при повторении, попытается найти несоответствия в ее рассказе. Внутренне сосредоточилась и приготовилась к повтору.

Подняла тоскливый взгляд и встретилась глазами с муллой. Он окинул женщину быстрым взглядом и движением руки приказал Ахмеду уйти. Тот безоговорочно подчинился и исчез в коридоре. Мулла устроился на подушках напротив, на довольно чистом русском поприветствовал ее:

— Здравствуй, сестра. Что привело тебя к нам? Я знаю, что ты рассказывала обо всем Ахмеду, но я не слышал, так как был занят. Не могла бы ты рассказать обо всем мне?

Марина кивнула и снова начала рассказывать. Только речь ее на этот раз прерывалась рыданиями неоднократно. Она то и дело брала стакан в руки, чтобы сделать глоток воды. Мулла слушал внимательно, часто повторяя:

— Мужайся, сестра. Аллах всемогущ. Твой муж находится в раю. Не стоит так переживать, все мы там будем. Но в рай пойдут лишь настоящие мусульмане. Похвально твое желание перейти в шариат и думаю, мы не откажем тебе в просьбе. Ты не хотела бы помолиться вместе с нами?

Степанова беспомощно взглянула на мужчину напротив:

— Я не умею…

Он смягчил жесткий взгляд и чуть улыбнулся:

— Ничего. Мы научим. Лишь бы ты сама этого захотела.

Степанова горячо воскликнула:

— Я очень хочу молиться за мужа его молитвами, на его языке! Чтоб ему там хорошо было. Вы научите? Как мне вас называть?

Он улыбнулся:

— Зови меня Анвар Бархуддин. Пройдем в соседнюю комнату.

В течение двух часов он заставлял ее повторять за собой слова молитв. Маринка старательно коверкала арабский и часто просила перевести на русский то, что повторяет. Мулла не отказывался. Женщина попросила листок бумаги и начала писать по-русски арабские слова:

— Я их выучу. — Уходя, расстегнула сумочку и протянула Бархуддину тысячу долларов. С искренней благодарностью произнесла: — Мне стало легче, поговорив с вами. Можно я еще приду?