Коллега

Действительно так больно? – задавший вопрос, снял очки и принялся старательно протирать стекла полой цветастой рубашки.

– А сами как думаете? – огрызнулся человек в койке. Скудно одетый, исключительно в короткие трусы и футболку. С перебинтованной выше колена правой ногой.

– Думаю, что люди нашей профессии должны уметь переносить боль.

– Нашей? – ехидно спросил раненый. – С каких это пор у нас с вами появилась общая профессия?

– Что вы хотите этим сказать? – задавший вопрос еле заметно поморщился.

– Вы сами все прекрасно понимаете.

Приходилось признать, что доверительная беседа двух битых жизнью оперативников не состоялась. И напрасно собеседник пленника затеял карнавал с переодеванием, перед визитом к нему сменил привычный костюм-тройку на шорты, гавайскую рубашку и мокасины на босу ногу. С тем же успехом он мог заявиться на встречу совершенно голым с торчащим из задницы бананом. Этот наглый русский или агент русских расколол его сразу же при входе и даже не счел нужным это скрыть. Хотя почему агент? Источник совершенно ясно дал понять, что в лапы здешней резидентуры ЦРУ угодил самый настоящий русский из Москвы, кадровый офицер их Главного разведывательного управления.

Крупная рыба, слишком крупная для этого захолустья, в центральной конторе даже сначала не поверили, а потом приказали его захватить, что и было сделано. Русского взяли, причем достаточно жестко. Иначе просто не получилось. Потом его перевезли на служебную квартиру в пригороде, посольский врач извлек из ноги пулю и заштопал рану.

Собеседник пленника опять снял очки, протер стекла, на сей раз чистейшим носовым платком, и снова водрузил их на длинный, несколько печальной формы нос.

– Может, все-таки поговорим? – до прилета спецсамолета оставалось целых тринадцать часов, а бюрократам из Центра, как всегда, не терпится. Он и сам не заметил, как начал костерить руководство, хотя тоже был точно таким же кабинетным, ни разу не выходившим в поле бюрократом, только мелким и провинциального разлива.

– Отчего же не поговорить, – по лицу валяющегося в койке пробежала усмешка. – Вы, как я посмотрю, лицо исключительно официальное...

– С чего вы это взяли?

– Как говорят в одном приморском городе на другом конце географии, не надо пудрить мне челку, – продолжил тот. – А потому прошу немедленно предъявить мне ваше служебное удостоверение, жетон, карточку социального страхования, справку о прививках...

– А при чем тут справка? – удивился мужчина в гавайской рубашке.

– Просто так, – нагло ответил собеседник. – Хотя, если у вас ее нет, не настаиваю, – закашлялся и охнул от боли в ноге. – Кроме того, зачитать мне мои права и выдать телефонную трубку.

– Зачем?

– По законам вашей страны, арестованный имеет право на один телефонный звонок. Ведь я арестован, не так ли? И, кстати, где соответствующий ордер с подписью прокурора и красивой печатью?

– Шутите, – уныло молвил паркетный разведчик.

– Рыдаю, – с третьей попытки пленнику удалось поудобнее устроиться на кровати. – Кстати, вы курите?

– Нет.

– А кого-нибудь из ваших горилл найдется сигаретка?

– Увы, – последовал ехидный ответ. – Курение вредит здоровью.

– В данный момент моему здоровью больше всего вредит огнестрельная рана.

– Сами виноваты, не надо было калечить наших сотрудников, – с искренней обидой заметил американец. – Один из них, если хотите знать, всю оставшуюся жизнь проведет в инвалидном кресле.

– Какая жалость.

– Не ёрничайте!

– И в мыслях не было, – честно ответил тот. – А как я, по-вашему, должен был поступить? На меня напали, я защищался.

– Где это вы, интересно, так научились защищаться?

– На заочных курсах при макаронной фабрике. Послушайте, – взмолился он. – У меня действительно зверски ноет рана, обезболивающее принимать нельзя, у меня на него аллергия...

– Люди вашей профессии должны стойко переносить боль.

– Может и должны, только лично у меня не очень выходит.

– Странно, у вас на теле почти дюжина шрамов, могли бы и привыкнуть.

– Не привыкается, – вздохнул пленник. – Каждый раз страдаю, – поднял глаза на собеседника. – Значит, никотином вы меня не побалуете?

– Отчего же, – последовал мгновенный ответ. – Поведайте что-нибудь интересное, и я немедленно пошлю кого-нибудь в лавку за куревом.

– Как мне вас называть?

– Меня зовут Уильям, а вас?

– У вас психология мелкого лавочника, Билли, – заявил лежащий, начисто проигнорировав вопрос. – Небось, до того, как завербоваться в контору, стояли за прилавком папочкиного магазина?

– А вы не боитесь, что я сейчас позову своих мальчиков и...

– Хочется?

– Если честно, такое желание возникает.

– Хочется, а нельзя, – хмыкнул пленный, – спорю на что угодно, что Центр строго-настрого запретил работать со мной жестко.

– Вы могли напасть на моих людей...

– Только попробуйте, малыш Билли, как только со мной начнет беседу кто-нибудь из взрослых, первым делом пожалуюсь, что вы меня зверски истязали, а еще пытались мне отдаться в извращенной форме...

– Не понимаю причин вашего веселья.

– Если честно, для меня это тоже загадка.

Желто-красный крохотный автомобильчик с надписью «Sonata Pizza» притормозил на узкой улочке старого города, потому что дорогу перед ним перегородил остановившийся поперек проезжей части серый с проступающими по бортам следами ржавчины микроавтобус. Из открытого капота торчали ноги и частично задница водителя, судя по несущимся изнутри воплям, находиться в таком виде ему предстояло долго. Сидящий за рулем автомобильчика, совсем молодой парень в красной рубашке поло и ярко-желтой бейсболке с логотипом пиццерии озабоченно посмотрел на часы.

– Привет, как дела?

– Хреново, сам, что ли не видишь? – машинально пожал протянутую в окошко руку, ощутил укол в собственную ладонь и отрубился.

Человек точно в такой же рубашке и бейсболке открыл дверь и легко передвинул впавшего в состояние временной летаргии на соседнее с водительским сиденье. Занял его место, захлопнул дверцу и трижды просигналил. Водитель микроавтобуса быстренько закрыл капот, заскочил в кабину, мотор почему-то сразу завелся, машина вывернула на проезжую часть и уехала. «Sonata Pizza» тронулась следом.

– Не проголодались? – человек, представившийся Уильямом, приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

Порядок, русский валяется в койке, в кресле в углу у окна вооруженный пистолетом страж, накачанный верзила в серой футболке с надписью «Marines» через всю могучую грудь, не спускает с него глаз. При виде шефа, бодро вскочил на ноги и принял стойку «смирно».

– Сэр! – Боевых оперативников здешней резидентуре по статусу не полагалось, поэтому разведчика из Москвы стерегли обычные морпехи из взвода охраны посольства, они же, кстати, и участвовали в его задержании.

– Вольно, Питер, – благодушно отозвался как бы Уильям (а все-таки, черт подери, приятно, когда при виде тебя кто-то вскакивает и вытягивается в струнку...) – Как ведет себя наш друг?

– Валяется, сэр, и визжит как свинья, – пролаял страж, с ненавистью глядя на пленника. – И пусть только попробует...

– Спокойно, Питер, садитесь, – тот послушно уселся обратно.

– Соскучились? – поинтересовался лежащий.

– Зашел удостовериться, что с вами все в порядке.

– А что со мной может произойти?

– Можете резко повернуться, а Питер решит, что вы собираетесь совершить побег. Парень этого только ждет. Вы же покалечили его друзей.

– Подонок, – буркнул верзила.

– Сожалею о случившимся, дружище, – примирительно заметил русский. – В следующий раз, когда соберетесь кого-нибудь внаглую повязать, не переодевайтесь в штатское. – Тот глянул свирепо, но смолчал.

– Мы тут, Иван... можно я буду называть вас Иваном?

– Ради Бога.

– Так вот, Иван, мы тут собрались перекусить.