Америкен бой

Машина опасна, это было очевидно по тому, как она брала поворот: с визгом шин, не притормозив, вылетев на встречную полосу. Ее надо было бы догнать. Зачем, еще не было понятно, но если бы случайно в руках у Ника вместо букета пышных роз в висюльках оборок был автомат, он не раздумывая начал бы стрелять. Автомата, однако, не было. Бежать? Улица пустынна, других машин мало. А просто так догнать не удастся, «девятка» быстро уходила по колдобистым переулкам. Татьяна! Ник уже знал, что чудовищно опоздал, задержавшись с глупым бритьем и выбором костюма... Он бросил ненужные розы и побежал.

Он бежал по лестнице вверх, когда понял причину, заставившую его напрячься: один из тех парней в машине был в купленной им для Сергея куртке.

Дверь квартиры была заперта на хлипкую защелку. Ник, ни секунды не колеблясь и даже не позвонив «для приличия», отойдя на шаг точно ударил ногой рядом с косяком и дверь с небольшим грохотом распахнулась, ударившись о стену прихожей. Все звуки отдавались в пустом, полутемном и тесном подъезде гулким эхом. Периферийным сознанием он опасался, что шум вызовет беспокойство за его спиной: станут открываться двери, лестницу заполонят старушки... Но ничего подобного не произошло. Подъезд был глух и нем.

Ник шагнул в квартиру.

Она была разбита, мебель перевернута, в прихожей стояла лужа воды, на кухне был виден стол с неубранной посудой. Тут же валялась растерзанная сумка Ника, кото­рую он занес в прошлый раз.

Вид разрухи нисколько Ника не заинтересовал. Ему был совершенно безразличен и упавший телевизор, и разбитое стекло в двери на кухне. Он искал Таню.

При этом он не ходил по квартире. Он стоял непод­вижно в позе «кошки» и, чуть прикрыв глаза, настраивал себя на то, что бы почувствовать квартиру целиком, понять, что тут произошло.

Наконец, повинуясь не основанному ни на чем чувст­ву, он плавно подошел к ванной и открыл дверь.

Тело Тани лежало на полу. Но и на этот раз в Нике не прорвалось ничего лишнего. В ванной комнате больше никого не было, поэтому он аккуратно вошел.в нее спиной и, глядя вглубь квартиры — настоящая опасность могла таиться только там или в подъезде,— отведя левую руку назад, нащупал ее шею.

Под его чуткими пальцами ощущалось слабое биение пульса. Ник не был врачом, но слишком много видел в жизни вот таких изувеченых тел, чтобы проявлять преступную сейчас эмоциональность: пока была опас­ность, эмоции представлялись лишними.

«Она жива»,—отметил беспристрастно мозг. Прежде, чем что-то делать, следовало убедиться, что в квартире больше никого нет. Ник встал и так же медленно обошел все помещение.

Никого не обнаружив, он почувствовал, что перестал быть автоматом. Тревога смолкла, нормальные челове­ческие ощущение вернулись к нему, и тогда все его су­щество залила волна бессильной ненависти к подонкам, страха за жизнь Тани и паники: он совершенно не знал, что делать. 

Надо врача. Ник выскочил, уже не таясь, в подъезд, и начал барабанить в соседнюю дверь, но там долго никто не открывал, Ник спустился на этаж и стал стучать в следующую...

Его подробно расспрашивали, кто он, прежде чем отпереть замок. Ник с трудом сдержался, чтобы не вы­бить и эту дверь.

— Позвонить, говорите? —спрашивал старушечий голос.

—- Откройте, надо «Скорую», немедленно. Вашей со­седке плохо...

— Конечно,—не открывая, пел голосок.—Они так шумели с утра, в ванной протекли...

— Вы откроете? —наконец спросил Ник, уже собира­ясь уходить и искать телефон на улице.

Дверь приоткрылась и старушка с любопытством уставилась на Ника, изучая тщательно. Тут уже терпеть было невмоготу. Он легко отодвинул хозяйку,— та про­тестующе пискнула,—и прошел в квартиру.

Телефон стоял в прихожей. Ник спеша и не попадая в дырки на диске набрал «911». Зазвучали короткие гудки и только тогда он сообразил, что набирает американский номер. Как ни странно, это напоминание, что он не дома,—или что он дома? Ник не вдавался в рефлексии по этому поводу,— несколько его успокоило. Ошарашенный происходящим, которое не вмещало сознание, америка­нец отступил в тень. Теперь Ник как-то лучше начал ориентироваться.

Более спокойно он набрал «03» и, когда трубку сняли, тоже довольно спокойно начал вызывать врача.

Его удивила длительность процедуры и обилие не нужных на его взгляд вопросов. Впрочем он не вспылил и отвечал сносно. Когда не знал, что ответить, выдумы­вал ответ из головы — как с возрастом и с фамилией Тани. Он не знал, взяла ли она фамилию Сергея, но назвал ее.

В паузе он повернулся к старушке, что стояла у двери и пытливо вслушивалась в каждое сказанное Ником слово:

— У вас бинты есть? И аммиак. Ну, нашатырь?

Та кивнула и безропотно выдала Нику требуемое. Наконец, услышав, что заказ принят, Ник бросился на­верх.

Таня лежала все в той же позе. И опять, пока не пришла «Скорая», паниковать было нельзя. Очень осторожно и медленно Ник перерезал провода, которыми она была спутана. К счастью, ему попались под руку щипчи­ки из маникюрного набора. Ник старался не двигать тело. По опыту он знал, что это может быть опасно — переломы, дополнительные кровотечения...

Каждую секунду он проверял пульс, и когда тот по его мнению слабел, он подносил Тане к носу ватку с нашаты­рем. Средство почти бессмысленное, но выбирать не приходилось.

Освободив тело, он слегка повернул Тане голову, что­бы та не захлебнулась кровью, и осмотрел раны.

Глубоких не было, поэтому бинт почти не пригодился. Ее не стремились убить, это Ник сразу понял. Ее били и пытали. С ужасом он заметил на груди и животе следы от ожогов сигаретами.

Когда-то он бы не удивился. Видел и не такое. Наблю­дал кастрацию, знал, что такое «тянуть жилы», как вы­глядит живое тело, лишенное кожи. Но теперь, в этой городской квартире, он не в состоянии был поверить в то, что видел.

Те несколько минут, что прошли до приезда «Скорой» он провел у тела Тани не зря. И, хотя мысли его путались, постепенно родилось осознание, что его опыт не бесполе­зен. Что там, в Америке, он несколько изменит курс выживания для своей группы. Потому что не застрахован никто. И значит Афганистан (а Афганистан давно пере­стал быть для него понятием географическим, существуя в сознании как чисто хронологическая область, в чем было что-то метафизическое, чего Ник старался не заме­чать,— Афганистан это и не территория, и не время) есть повсюду. Где-то больше, где-то меньше. И если ты вдруг оказался в ненужное время в ненужном месте, не исключено, что оказался ты именно в Афганистане. Значит, надо и вести себя соответственно.

Он слышал, как по лестнице не спеша поднимаются санитары, потом помогал им уложить тело Тани на но­силки, помогал спустить, прихлопнув за собой дверь квартиры и машинально отметив, что забыл внутри клю­чи. И как Таня попадет домой, когда выйдет из больницы?

Он страшно устал, мысли были вялые. Как только за дело взялись доктора, на него навалилась мутная серая апатия.

Ник доехал с Таней до больницы и потом долго ждал в неуютном гулком приемном покое рядом с операцион­ной. Часто выходил курить, но мыслей никаких не было. Только когда кончились сигареты и во рту появился противный металлический привкус, Ник понял, что вече­реет.

* * *

Он стоял во дворике больницы. Неработающий фон­танчик был окружен скамейками, от него разбегались коротенькие аллейки. Пыльная зелень, больные, прогули­вающиеся в чудовищных казенных халатах,—все это на­вевало такую беспросветную тоску, что Ник чуть было не начал думать о смысле жизни и бренности всего сущего. Обстановку чуточку разрежали молоденькие медсестры, что по временам пунктиром прошивали серость, блестя накрахмаленными халатиками. Одна из них, проходя ми­мо Ника, обратила на него внимание и состроила глазки, но Ник должным образом не отреагировал. Даже сейчас, какой-то съежившийся и потухший, в помятом и местами попачканном кровью костюме, Ник выглядел довольно сносно.

Похлопав себя по карманам и вспомнив, что сигареты кончились, Ник вернулся в приемный покой. Как выясни­лось, вовремя. Из операционной навстречу ему вышел хирург, устало стянув на грудь маску с лица. Не обращая внимания на полный вопросов взгляд Ника, он достал пачку «Примы».