Ночь ястреба

— Минск, — продолжил Лобато, обращаясь к Крамко. — Одна из этих ракет нацелена на Минск. Это вы понимаете? Вы намерены обрушить ракету с ядерной боеголовкой на свой народ.

Крамко смутился, теперь его уже охватил страх.

— Я офицер белорусской армии... мне отдают приказы из штаба...

— Отзовите охрану, — приказал Лобато. — Мы сможем предотвратить запуск ракет.

— Никто не сможет остановить их!

— А мы сможем! Наш бомбардировщик готов нанести удар по ним. Но мы должны обозначить цели. Прикажите охране отойти. Нам нужно подойти к ракетам как можно ближе!

И вновь Крамко замялся. Эти американцы могли бы убить его, но они этого не сделали. Похоже, им действительно требуется его помощь. Может, как раз на это он надеялся в глубине души? Может, только так он сможет остановить это безумие?

— Я сделаю то, что вы просите, — наконец согласился Крамко. Он кивнул на свои руки. С него немедленно сняли наручники и вернули рацию.

— Всем подразделениям, всем подразделениям, говорит «Альфа», — закричал капитан в микрофон рации. И тут же, вырвавшись из рук морского пехотинца, который держал его, завопил: — Тревога! На объект вторглись американцы! Тревога! — Лобато выхватил у него рацию, и на капитана снова надели наручники.

— Идиот проклятый! — воскликнул Лобато. — Ты только что обрек на смерть миллионы ни в чем не повинных людей. — Он тяжело дышал, словно пробежал марафонскую дистанцию. Сунув руку в карман бронежилета, Лобато вытащил оттуда миниатюрный передатчик.

Солдаты подразделения «Яд кобры», окружавшие Лобато, ничем не могли помочь ему. Да, они были прекрасно подготовлены, но весь их опыт был сейчас бесполезен, поскольку они не могли подойти близко к ракетам.

— Что теперь будем делать, сержант? — спросил один из морских пехотинцев.

— Молиться, — произнес Лобато по-русски, гневно глядя на Крамко, потом перешел на английский: — Молиться... чтобы летуны обнаружили ракеты. — Он поднес к губам передатчик: — Всем подразделениям. Обозначьте зону ракетами и взрывами. Если обнаружите ракеты, то обозначьте их отдельно. У вас есть примерно двадцать секунд. Действуйте!

На борту бомбардировщика ЕВ-52 «Мегакрепость»,

воздушное пространство над северо-западной Беларусью,

14 апреля, 03.25 по местному времени.

— Приближаемся к точке пуска, — доложила штурман капитан Алисия Келлерман. — До пуска тридцать секунд. Приготовиться к последней проверке систем пуска.

Пилот, майор Келвин Картер — главный инженер проекта программы ЕВ-52 «Мегакрепость», осуществляемой в Технологическом центре аэрокосмических вооружений, — бросил взгляд на своего второго пилота и нахмурился. Затем спросил с типичным луизианским акцентом:

— Поступило подтверждение о местонахождении целей?

— Нет, — ответила второй пилот капитан Нэнси Чешир. Секретная исследовательская группа генерала Брэда Эллиота не являлась настоящим боевым подразделением, поэтому многие члены экипажей были женщинами. Но нахождение на борту модернизированного стратегического бомбардировщика сразу четырех женщин являлось ярким примером того, как успешно осваивают женщины и военные профессии. Это были высококвалифицированные инженеры и ученые, а также прекрасно подготовленные авиаторы. — Но мы в любом случае найдем эти ракеты.

— Начать проверку, — приказал Картер.

— Последняя предпусковая проверка, — объявила Келлерман.

Шаг за шагом Келлерман и бомбометатель — оператор РЛС Пол Скотт выполнили инструкцию из восьми пунктов по подготовке к запуску ракет AGM-145. Эта ракета — или, как ее еще называли, «модульное оружие, применяемое вне досягаемости средств поражения противника», — представляла собой небольшую турбореактивную ракету с боеголовкой массой пятьсот фунтов и тепловизионный головкой самонаведения, которая передавала изображение предполагаемой цели на бомбардировщик. Как и ее предшественница AGM-65 «Бродяга», ракета AGM-145 являлась средством поражения с системой самонаведения, что позволяло бомбардировщику ЕВ-52 атаковать цели с большого расстояния и с высокой точностью. Но в отличие от «Бродяги» AGM-145 могла действительно охотиться за целями. Ее инфракрасный сканер вместе с быстрооперационным самолетным компьютером сравнивали изображения найденных целей с каталогом нужных целей, опознавали каждую цель и докладывали результаты экипажу, другим самолетам или даже наземным войскам. Ракета могла сама выбирать цели, руководствуясь перечнем наиболее важных, но экипаж мог корректировать ее выбор. Бомбардировщик ЕВ-52 мог выпустить в зону несколько таких ракет, и каждая из них нашла бы свои собственные цели, доложила бы о них экипажу, выбрала бы наиболее важную и атаковала.

Ракета AGM-145 как раз очень подходила для их нынешнего задания, потому что экипажу Келвина Картера не были определены конкретные цели. Самолет Картера и еще один модифицированный бомбардировщик В-52Н выполняли в этой операции роль «летающего резерва», и их не направляли в воздушное пространство Литвы, пока благополучно не вернулись другие четыре бомбардировщика ЕВ-52, которые участвовали в ночных налетах на белорусские войска на территории Литвы и Беларуси. Но поскольку там продолжали действовать морские пехотинцы, то самолет Картера отправили на их поддержку. Уже в воздухе экипаж получил приказ атаковать небольшой аэродром между Минском и Вильнюсом. Не авиабазу Сморгонь, которая изначально была их целью, а совсем маленький аэродром, на котором, как предполагалось, находилась стартовая площадка ракет малого радиуса действия. И приказ этот поступил не из Вашингтона, а из Латвии, непосредственно от агента ЦРУ.

На борту ЕВ-52 находилось восемь ракет AGM-145, размещенных во вращающейся пусковой установке, которая располагалась в передней части бомбового отсека длиной шестьдесят футов. А в задней части бомбового отсека — и тоже во вращающейся пусковой установке — находилось восемь высокоскоростных противорадиолокационных ракет AGM-88. Но все ракеты, кроме двух, были уже выпущены, когда ЕВ-52, пролетая над оккупированной территорией Литвы, уничтожал РЛС слежения и наведения на стартовых площадках зенитных ракет.

Еще у «Мегакрепости» изначально имелось восемь ракет класса «воздух-воздух» среднего радиуса действия AIM-120 «Скорпион» и четыре ракеты AIM-9R «Сайдвиндер» с тепловыми головками самонаведения. Эти ракеты размещались в подвесках на крыльях. Но две ракеты «Сайдвиндер» и четыре «Скорпион» тоже уже были выпущены «стрелком» — доктором Анжелиной Перейра, которая принимала участие еще в операции «Старый пес». Перейра разработала для «Мегакрепости» уникальную систему защиты хвостовой части самолета с помощью управляемых ракет, которая заменила хвостовые пушки ЕВ-52 точными и мощными управляемыми зенитными ракетами.

— К пуску готовы, — доложил Скотт. Максимальный радиус действия ракет AGM-145 составлял примерно тридцать морских миль, и, когда до цели оставалось двадцать восемь миль, Скотт нажал кнопку «пуск». Для четырех ракет включился режим пятисекундного предпускового отсчета, пока в их системы управления вводились данные о координатах и скорости бомбардировщика. Включились аккумуляторы ракет, развернулись гироскопы, отрегулировалась система стабилизации. Затем раскрылись двери бомбового отсека, и по мере вращения пусковой установки с направляющих одна за другой начали сходить ракеты. За двадцать секунд были выпущены все четыре ракеты, выполненные из волокнистой стали и невидимые для РЛС. Двери бомбового люка закрылись.

— Ракеты ушли, — доложил Скотт. — Хорошо наблюдаю все четыре ракеты. — Загорелся его большой четырехцветный дисплей, показывая изображения, которые передавали ракеты. Контроль за двумя ракетами Скотт тут же передал Алисии Келлерман. За Скоттом, как за бомбометателем — оператором РЛС, оставалось последнее слово при определении целей, но Келлерман тоже была хорошо знакома с этой работой. — Есть данные от первой и второй ракет.

— Есть данные от третьей и четвертой.