Сплетающие сеть

Но я особо не огорчался. Меня больше занимала другая проблема. Все сужая и сужая круги, я бродил вокруг охотничьего зимовья, которое показалось мне подозрительным еще в мае месяце, когда я на него наткнулся. Что-то в этой истории с побегом Каролины от мужа было не так…

Избушка не подавала признаков жизни. Я долго лежал в зарослях, через бинокль наблюдая за крохотным подслеповатым оконцем и входной дверью, которая была не заперта. Перед этим мне пришлось битый час едва не на коленках обследовать окрестности – на предмет определения свежих следов.

Следов не оказалось. Я имею в виду человеческих. Звериных было много. Чего-чего, а дичи здесь хватало.

Особенно ее прибавилось, как рассказывал мне Зосима, после развала колхозной системы.

У крестьян не было денег на ядохимикаты для обработки полей. Поэтому насекомые, птицы и звери плодились беспрепятственно, и их количество регулировалось природными факторами, а не прихотью пьяного тракториста или не выспавшегося летчика сельскохозяйственной авиации, которые сыпали смертельно опасные для всего живого вещества безо всякой меры, на глазок.

Да, точно, зимовье пустовало. На первый взгляд. Чтобы убедиться в правильности своих суждений, нужно было зайти внутрь. Но что-то удерживало меня, не пускало, – какой-то неосязаемый тормоз, именуемый предчувствием. В общем, не нравилась мне эта избушка. Не нравилась – и все тут.

Я лежал, и, вместо того, чтобы предпринять какие-либо действия, мучительно размышлял над столь странным феноменом. Нет, я не был трусоват и не страдал чрезмерно развитым чувством самосохранения. А осторожность присуща даже фанатику, готовому, не моргнув глазом, положить за идею голову на плаху.

Я всегда считал (по крайней мере, в зрелом возрасте), что от судьбы не сбежишь. И где она наметила тебе финишную прямую, известно только всевышнему. Так что не стоит постоянно мандражировать – по поводу и без. Просто живи и радуйся каждому прожитому дню.

Идти или не идти к избушке? Вопрос стал, прямо скажем, ребром. Мне до зуда под ложечкой хотелось посмотреть, что изменилось в зимовье после моего посещения в мае месяце.

Кстати, когда я начал расспрашивать Зосиму о местности, где была построена избушка и о ней самой, он долго чесал в затылке. А затем очень неохотно пробубнил, что давно там не был и ничего о зимовье не знает, но места в той стороне гиблые и мне лучше туда не ходить. Больше обычно словоохотливый Зосима на эту тему со мной не разговаривал. Что было весьма странно.

Так все-таки, почему я так настороженно отношусь к избушке? Неприятное чувство чего-то непонятого, не до конца осмысленного, давило на психику, вызывая неуверенность и щемящее осознание неизвестно откуда надвигающейся опасности.

Я еще раз перетасовал в уме известные мне факты. И, в конце концов, со вздохом сожаления, вынужден был констатировать, что дедуктивный метод Шерлока Холмса мне не по зубам.

Кто-то явно желал не оставлять следов пребывания в зимовье. Ну и что? Вариантов пруд пруди. Начиная от браконьеров, которые могли охотиться в этих местах на оленей, кабанов и сохатых по заказам дорогих ресторанов, до беглых заключенных или солдат-дезертиров, благо и зона, и воинская часть находились, как по нашим меркам, совсем недалеко, примерно в ста двадцати километрах от "острова".

А то, что в нынешние времена и зэки, и защитники отечества уходили в побег косяками, ни для кого уже давно не было секретом. Притом, последние обычно с оружием в руках.

И все же, все же… Червь сомнения точил меня, не переставая.

Стоп! Где были твои глаза, дружище!? В голове словно прояснилось. Как же ты не сообразил, что избушка сложена с пиленого бруса? А это совсем не характерно для этих мест, тем более, что вокруг вполне достаточно строевого леса. Оставалось только свалить его и обтесать, что обычно и делалось в таких случаях. Но брус доставили сюда издалека, скорее всего, вертолетом, так как следов гусеничного тягача я не видел.

И что самое интересное – зимовье построено от силы год-два назад. Чтобы его состарить, стены покрасили темно-серой морилкой, а щели законопатили свежим мхом. Крышу тоже замаскировали опавшими листьями и лишайником. Ловкачи… То-то я ломал голову, почему вблизи избушки нет признаков строительства: пней от спиленных деревьев, веток, коры, опилок и щепок.

В принципе, плотники, рубившие зимовье, могли сделать уборку и сжечь строительный мусор. (Что очень сомнительно – с нашим-то варварским менталитетом). Время тоже внесло свои коррективы.

Но такие следы полностью исчезают не скоро. А избушка, при всех маскировочных ухищрениях ее владельцев, все равно вблизи не выглядела ветхой. Видимо, кто-то больше опасался наблюдателей с воздуха, нежели нечаянно забредшего сюда охотника.

Все объяснялось достаточно просто – детали зимовья подогнали в деревообрабатывающем цехе. Оставалось только сложить их как детский конструктор. Даже печка-буржуйка была заводского изготовления – литая, чугунная. Попробуй, дотащи ее в эту глухомань на закорках.

При постройке охотничьих избушек в качестве очага обычно использовались обрезанные до половины бочки из-под горюче-смазочных материалов. Или камни, если таковые оказывались поблизости.

Ну и что? Даже если избушка является законсервированной базой инопланетян, тебе-то какое дело?

Впрочем, чем черт не шутит… Нет, нет! Хватит! Хватит заниматься мыслеблудием. Все эти рассуждения и предположения не стоят и выеденного яйца.

Но почему тогда меня так тянуло именно в это место? Я привык доверять своей интуиции, а она как раз взбунтовалась и настойчиво звала именно сюда, именно в этот день…

Занятый борьбой с собственными мыслями, я не сразу уловил изменений в окружающей обстановке.

Неожиданно умолкли птицы, и тревожная тишина воцарилась в окрестностях зимовья. Я, конечно, не настолько лесной человек, чтобы по дуновению ветра определить, где находится противник, сколько в группе человек, и чем они вооружены.

Но отшельническая жизнь на лоне почти не затронутой цивилизацией природы все же внесла некоторые коррективы в мою городскую сущность. У меня словно упала с глаз пелена, а из ушей вынули пробки.

Поэтому, когда к избушке подошли трое, я уже был настороже и знал с какой стороны их ждать. А продвигались они, к слову, весьма тихо и скрытно. Чувствовалось, что в лесу троица явно не впервые.

Это были профессионалы. Они действовали быстро и слажено. Окружив избушку, парни – а им было от силы под тридцать – скрытно подобрались к двери и ворвались внутрь с оружием наизготовку. Я так понял, на всякий случай.

Но про то, что они действовали вполне профессионально – пусть их. А что касается оружия, которое парни держали в руках, тут было над чем поразмыслить. Зачем таскать с собой по лесу автоматы АКС-74У? Лишь один из них держал в руках винтовку, с которой можно охотиться на крупную дичь, но и это была СВД с оптическим прицелом. Круто…

Я с тоской посмотрел на свое гладкоствольное ружье, снаряженное патронами с дробью, и тяжело вздохнул: пора, брат, когти рвать отсюда, пока эти парни не обнаружили наблюдение. Пуля СВД достанет где угодно.

А то, что эта троица не будет разводить базар-вокзал, можно не сомневаться. Прихлопнут, как муху, – и все дела. Им свидетели не нужны.

Свидетели чего? Этот вопрос застал меня врасплох, и я, вместо того, чтобы сделать ноги, так и остался в своем укрытии, усиленно размышляя над внезапно возникшей проблемой. Кто эти парни и что им здесь нужно?

Тем временем задымила труба, и один из парней вышел с топором, чтобы нарубить дров. Он настороженно косился на заросли, окружающие зимовье, и держал автомат под рукой. Я наблюдал за ним даже не через бинокль, а вполглаза, потому как знал, что прямой пристальный взгляд некоторые люди ощущают буквально кожей. Особенно прошедшие специальную подготовку.

Но даже без оптики физиономия дровосека не внушала ни приязни, ни доверия. Он был черен, словно галка, с хищным крючковатым носом. Его темные глаза смотрели с первобытной злобой, помноженной на фанатизм. Короче говоря – не наш человек.