День Луны

сел рядом с ней, захлопнул дверцу.

— Как дела? — спросила она. Вместо ответа он показал ей капсулу. Она невольно поежилась, словно в салон машины вползла ядовитая змея.

— В аэропорт Шереметьево-1, — устало сказал он. Она повернула ключ. Машина выехала из переулка. Через несколько минут он вдруг спросил: — Ты не передумала? Еще все можно отыграть назад. Ты просто выйдешь из машины, и все.

Она взглянула на него и, закусив губу, ничего не произнесла. И вдруг резко нажала на тормоза, да так резко, что он едва не разбил себе лицо. Сзади послышался отчаянный визг тормозов. Они едва избежали аварии.

— А ты хочешь, чтобы я ушла? — спросила она, глядя ему в глаза. Молчание длилось вечность. Сзади неистовствовали водители, ревели клаксоны, кричали люди.

— Нет, — наконец сказал Седой, — я не хочу, чтобы ты уходила.

Она чуть улыбнулась и снова взялась за руль. Он посмотрел на капсулу. Она была такая маленькая. Хрупкая. В ней была какая-то жидкость. Обычная жидкость, как вода из ручья в детстве. Он подумал, что можно разбить капсулу вот здесь, сейчас. Разбить ее ко всем чертям в этом огромном чужом городе, так и не ставшем ему родным.

Много лет назад он приехал сюда полный надежд и радужных планов. Теперь не оставалось ничего. Ни надежд, ни планов. Была только эта белая трубочка — капсулы и трупы…

Много трупов вокруг. Он давно перестал считать эти трупы, понимая, что ничего изменить уже нельзя. После Афганистана он не верил никому. И виновата в этом была не война.

Скорее в этом виновато было то чувство потерянности и одиночества, которое он испытал, вернувшись с войны. Может быть, Карина могла помочь ему именно тогда. Но теперь…

Теперь в руках по-прежнему была капсула, позади были трупы, а впереди была неизвестность. Он сжал зубы. Хорошо бы разбить эту капсулу прямо сейчас, с холодным отчаянием подумал он. И тогда первой жертвой этого ЗНХ станет он сам. Может, в этом и будет высшая справедливость.

Москва. 16 часов 10 минут

Полковник Борисов приехал в больницу к Панченко, когда закончили оперировать Ваганова. Врачи не давали никаких шансов на его выздоровление, утверждая, что все решится в ближайшие несколько часов. Борисов прошел в палату к Панченко, где лежал раненый офицер. Несмотря на уговоры, лечащий врач дал ему всего пять минут.

Он вошел в палату, обнаружив сидевшую рядом с раненым его молодую миловидную супругу. У нее были заплаканные, но счастливые глаза. Очевидно, она была довольна тем, что все кончилось таким образом и получивший тяжелое ранение муж тем не менее останется жив и рана не представляет серьезной опасности для жизни. Увидев вошедшего, она чуть нахмурилась. Сюда уже приезжало столько людей и из милиции, и из ФСБ.

Борисов, поняв ее состояние, улыбнулся ей вместо приветствия.

— Как хорошо, что вы здесь! — сказал он. — Не нужно уходить. У меня нет ничего секретного. Ваш муж вел себя как настоящий герой.

И вы должны об этом знать.

Это было правдой. Все солдаты в один голос говорили о мужестве