Чудесный день в аду

Саламбек скрипнул зубами, но промолчал.

– Мы будем прорываться в сторону базы, – амир махнул рукой в сторону, откуда они пришли. – У нас есть дымы. Ставим дымовую завесу и идем на прорыв. Всем приготовиться!

Трое боевиков, у которых были дымовые шашки, приготовили их к броску и ждали команды. Амир ткнул рукой в сторону группы Седого и приказал:

– Туда две шашки, за поворот – одну! Вперед! Аллах акбар!

Шашки, шипя, полетели по назначению и выстрелили облаками дыма. В тот же миг боевики бросились на прорыв.

Кефир увидел дымовую шашку и приготовился. Дым пластами стал подниматься вверх, скрывая поворот, и Кефир подумал, что «духи» сами себе приготовили капкан, поскольку в дыму они гарантированно нарвутся на его ловушки…

Так и случилось. Первой сработала «ПМНка», оторвав кому-то ступню, и ущелье огласилось диким воплем боли. Сразу же за ней хлопнули две гранаты…

Кефир стрелял по проходу, веером рассыпая пули, не видя в дымной пелене, куда они попадают. Патроны в магазине кончились, он выдернул из разгрузки новый магазин. И… услышал вдруг полную тишину, нарушаемую лишь журчанием ручья. Совсем рядом, буквально в двух шагах от него, кто-то тихо застонал. Кефир выстрелил на звук, и стон оборвался. Он стоял, слушая тишину, готовый открыть огонь на любой посторонний звук. Скоро дым рассеялся, и Кефир увидел тела боевиков там, где их настигла смерть…

Здоровенный «дух» с одним погоном на плече, изукрашенным арабской вязью («Как у эсэсовца», – подумал Кефир), полусидел на тропе, баюкая в двух руках ногу с оторванной ступней. Лицо его было сильно посечено осколками, но глаза, горящие дикой злобой, неотрывно смотрели на Кефира.

Кефир шагнул из своего укрытия. Дух вдруг бросил ногу и выпростал из-под нее руку с зажатым в ней «стечкиным». Кефир не успел даже испугаться… Но за его спиной тихо хлопнул выстрел, заглушенный «ПБСом», и «дух» завалился набок.

Разведчик удивленно оглянулся. На тропе лежал Могила, держа автомат в руках. У дульного среза глушителя вился легкий дымок…

– Вот так, Кефир, – прохрипел Могила. – Оставь тебя на минуту одного, и ты тут же в говно попадешь…

– Ты зачем вылез, придурок?! – Кефир бросился к другу. – Кто тебя просил?

– Так если б я не вылез, тебя бы уже не было…

– Да хрен там! – не сдавался Кефир, оттаскивая тело друга в укрытие – Я бы успел выстрелить первым!

– У тебя автомат на ремне висел, опущенный вниз. Ты не успел бы никак.

– Ладно, братишка! – неожиданно сдался Кефир. – Если б не ты…

Он тяжело упал на камни, положив голову Могилы себе на колени. На повязке медленно расплывалось кровавое пятно.

– Ну вот, – почти ласково сказал Кефир. – Потревожил рану… Опять кровотечение открылось.

– Ничего, Кефир, ничего. Я нормально себя чувствую сейчас. Слабость только. Много крови потерял?

– Да уж немало. – Кефир лихорадочно зашарил по карманам разгрузки, выискивая ИПП. – На свою «комбу» посмотри. Ее теперь не отстираешь…

Он не нашел перевязочный пакет и вспомнил, что последний израсходовал на перевязку Могилы.

– У тебя есть ИПП? – спросил он друга.

– В верхнем кармане разгрузки посмотри, – слабеющим голосом ответил тот.

Кефир отстегнул клапан верхнего кармана разгрузки, который был пробит пулей, уже понимая, что ИПП непригоден к использованию. Но вынул пакет и убедился, что он пробит и напитан кровью из раны под ключицей. «Вот почему рана не кровоточила. – подумал Кефир. – Она была «перевязана».

Могила открыл глаза и, увидев простреленный пакет, слабо улыбнулся:

– Видишь, сэкономил тебе время на перевязки…

– Бляха, где же наши? – вместо ответа выругался Кефир. – Тебе срочно нужно сменить повязку и остановить кровь!

Повязка на голове Могилы на глазах набухала кровью. И вот уже струйки ее потекли по лицу. Кефир поднял голову друга повыше, и в этот момент огромная тень накрыла проход. Кефир вскинул голову, понимая, что не успеет схватить автомат, и… глаза в глаза столкнулся взглядом с Седым.

Глава 23

Седой с первого взгляда оценил ситуацию и шагнул к Могиле. Он увидел набухшую кровью повязку, струйки крови на лице и выдернул из ножен НР. Разрезав узел, снял повязку и осмотрел рану.

– Шить надо, Могила, – тихо сказал он. – А промедол у меня закончился… Обезболить нечем.

– Ну, значит, буду терпеть. Что ж делать?

– Терпеть-то ты будешь, не сомневаюсь. Но, если свалишься в болевой шок, я тебя не вытащу.

Кефир вдруг изобразил на лице задумчивость и нырнул рукой в карман «комбы», откуда жестом фокусника извлек оранжевого цвета коробочку, известную всем военным как «Аптечка первой медицинской помощи». Увидев, что достиг у зрителей желаемого результата, он осторожно открыл ее… В специальных гнездах лежали, заботливо прикрытые марлевой салфеткой, пять шприц-тюбиков с промедолом.

– Н-да… – сказал Седой. – В другое время я обязан был бы провести служебное расследование и отдать тебя под суд за хранение наркотических веществ. Но сейчас твое преступление весьма кстати.

– А не было никакого хранения. А значит, не было и преступления! – воскликнул Кефир, протестуя. – Это военный трофей, изъятый у «духовского» амира. Я справедливо рассудил, что у такого большого человека с погоном на плече может быть что-то интересное для нас. И нашел в кармане его разгрузки вот эту аптечку!

– За что и объявляю тебе благодарность, товарищ! – Седой вкатил Могиле промедол и достал из РД контейнер с мединструментом. – Промой ему рану!

Приготовив длинную кривую иглу с нитью, он своим ножом разведчика образца 1943 года (предмет жгучей зависти Кефира) обрил голову Могилы вокруг раны, благо все разведчики стриглись «под Котовского», и обильно смазал кожу йодом.

– Готов, солдат? – Могила утвердительно кивнул. – Ну, тогда поехали…

Седой быстро наложил четыре шва на рану и, убедившись, что кровотечение остановлено, забинтовал голову.

– Плесни мне на руки! – сказал он Кефиру, подавая фляжку.

Но тот вдруг замялся и как-то виновато, исподлобья взглянул на Седого.

– Что еще? – Седой сурово насупил брови.

– У Могилы еще пулевое. – Кефир опустил голову. – Сквозное. Правой подключичной области…

– Б…! – не сдержал эмоций Седой. – Раздевай его!

– Да рана чистая, я смотрел. У него ИПП пробило пулей, и тот впитал кровь.

– Меня мало интересует входное отверстие! – Седой был зол и не скрывал этого. – Меня интересует выходное. Раздевай!

Кефир стащил с плеч друга разгрузку и стал торопливо стаскивать «камок». Но пуговицы, покрытые запекшейся кровью, никак не хотели выходить из петель. Ткань заскорузла, стала дубовой.

– Да режь, твою мать, что ты возишься? – Седой ткнул нож в руки Кефира.

Одним махом распоров ткань куртки, разведчик стащил ее с торса Могилы, обнажив плоский, мускулистый живот и бугристые грудные мышцы. Мельком взглянув на пулевое отверстие под ключицей, уже сухое и чистое, закрывшееся темной корочкой запекшейся крови, Седой сказал: «Переворачивай!»

На спине Могилы зияло отверстие величиной с царский медный пятак. Кожа вокруг раны была вся измарана потеками крови. Седой присел на корточки и стал внимательно рассматривать рану.

– Так, – сказал он. – Осколков кости нет, значит, лопаточная кость не задета. Воздух из раны не выходит, значит, и легкое цело. Ты в рубашке родился, пацан!

Седой приготовил марлевые тампоны и обильно смазал их «Левомеколем» из тюбика. Затем вынул из контейнера длинную спицу и затолкал тампоны в раневой канал с обеих сторон, плотно закрыв входное и выходное отверстия. Наложив на раны салфетки, закрепил их пластырем. Закончив обработку ран, устало присел на камни и глубоко задумался.

Группа попала в тяжелое положение: пятеро раненых, которых нужно нести, сменяя носильщиков через каждые полчаса пути. Два человека для переноски каждого… Итого – пятнадцать человек выбыло из боевого расписания. То есть вся группа. Летчиков в боевое охранение не отправишь – они не могут воевать на земле. А тем более выполнять работу разведчика – видеть следы передвижения противника, чувствовать его, в конце концов…