У кошечек нежная шкурка

Ну, ребята, открывайте зонтики — сейчас польется свинцовый дождик!!!

ГЛАВА 13

Так и есть — первая пуля чиркает по рулю машинки. Что за черт, откуда? Бес его знает; скорее всего, у какого-то фрица нервы не выдержали, вот он и пустил калиброванную слюну — Тьерри со времени своего свистка не шевелился. Он смотрит на меня полными ненависти глазами, а рожа его просто сияет садистским восторгом. Попади мы сейчас к нему в руки, у нас тоже кое-что засияет…

— Все пропало, — не выдерживает Лаура.

Фантастика! В самый критический момент всегда находится такая цыпочка и брякает эдакое, что у вас аж кровь закипает.

«Пропало»! Мать вашу, да у нас не больше шансов улизнуть, чем у горящего в крематории доходяги — умереть от переохлаждения, и все равно надо попробовать! Надо, если тебя зовут Сан-Антонио, а в товарищах по несчастью — кошечка типа Лауры.

Срикошетившая пуля производит эффект если не разорвавшейся бомбы, то уж, по меньшей мере, лопнувшей лампочки — всех балбесов, что веселились вокруг, словно ветром сдувает, и мы остаемся одни в окружении сероштанников.

Ну, начали! Хватаю с коленок пушку и с ходу укладываю пару стоящих напротив солдат.

— Живо! — это уже Лауре.

Она выскакивает из машинки и бросается за мной, но дорогу ей преграждает толстенный фриц. Бац! Рукояткой по виску — нечего с ним церемониться! Этой самой рукояткой, надо сказать, черт знает что вытворяют последнее время…

Рванувшись к восьмерке американских горок и добежав до бортика манежа, не могу не чертыхнуться, да так, что в Марокко, наверное, слышно. Мы окружены! В лицо смотрит добрая дюжина автоматов, и остается только поднять клешни.

Вынырнувший из-за спин солдатни Тьерри цедит что-то по-немецки.

— Чего он там бормочет? — спрашиваю я Лауру, слегка секущую гансову болтовню.

— Говорит, чтобы брали живыми.

— Вон оно что! Будет на хлеб зарабатывать, возя нас по ярмаркам?

Снова беру ее за руку. Я с ней и часа не проторчал сегодня, а чувство такое, словно полжизни не расставался.

Резко дергаю ее к калитке в бортике, и мы влетаем внутрь аттракциона. Защита, правда, не Бог весть какая — от автоматчиков отделяет всего лишь тоненькая дощатая перегородка.

— Стоять! — завопил Тьерри.

— А иди ты!..

Мы понемногу отступаем, лицом к сероштанникам. На «горках» больше ни души, кабинки продолжают крутиться вхолостую. Как только одна из них приближается, мы резво в нее запрыгиваем — раздаются удивленные вопли немчуры, окружившей деревянные стояки.

Трюк этот, ясное дело, совершенно бесполезен — кабинка, сделав полный круг, вернется туда, откуда отъехала. Но все равно — хоть чуть-чуть оттянуть время.

Мы взлетаем над праздником; довольно забавно парить над бандой шпиков и солдатни, присланных сюда единственно затем, чтобы схватить нас. Но до этого еще далеко, так вот! Вдруг, когда до вершины остается всего метра два, наш маленький экипаж останавливается. Тьерри, видимо, приказал патрону вырубить ток, и мы повисаем над землей метрах эдак в двадцати пяти.

— Бросайте оружие! — орет снизу человечек в столь знакомом клетчатом пальто.

— А ты за ним сбегаешь, коли далеко улетит?

— Вы окружены, сдавайтесь!

— Да брось ты, забирайся сюда — воздухом подышим!

Не могу сказать, что реплики мои отличаются богатством содержания, но они изводят Тьерри, а это уже немало!

— Мужик, похоже, большая шишка у этих колорадских жуков! — бросаю я Лауре.

— Почему?

— Смотрите, как он лихо заправляет делами!

— Все равно мы погибли…

— Ну, добавляйте в таких случаях «наверное».

— Вы не окажете мне небольшую любезность?

— Хоть сотню, радость моя. Ради вас я готов на все, если это, разумеется, в моих силах.

— Пустите мне пулю в лоб!

— Не понял…

— Я прошу вас меня пристрелить. Я не должна попасть живой в руки гестапо, потому что слишком много знаю и… немножко боюсь пыток, — добавляет она, опустив голову.

— Только не говорите глупостей, Лаура. Такой симпомпончик, как вы — и предлагает мне такие вещи! Да я не раз бывал в переделках посерьезнее — и ничего, выбирался, прямо как в детективах…

Я, знаете ли, герой симпатичный, а в складно написанных книжонках симпатичные герои никогда не загибаются. Вам, должно быть, такой разговор на ярмарочном аттракционе, над головой у кучки стерегущих нас вооруженных солдат и сотни-другой зевак, покажется идиотским. Но, клянусь, это сущая правда: мы мирно болтаем, как на террасе какого-нибудь кафе.

— Вы чего там ждете? — ору между делом Тьерри. — Чтобы вам птичка на голову покакала?

— Бросьте револьвер, тогда мы включим ток и позволим вам спуститься.

Ясное дело, моих птенчиков бесит, что они выглядят перед брюссельцами круглыми дураками. Мы как аттракцион — занятнее не придумаешь!

Я глянул чуть выше. Вершину восьмерки «горок» венчает крохотная платформа, за которой следует головокружительный спуск.

И тут, поскольку мы, как я уже говорил, висим над всем праздником и видим его сверху, я вдруг замечаю, что жаждущие нашей крови немцы стоят внутри ограды. А, стало быть, если спуститься по одному из стояков, далеко выходящих за ее пределы, мы спасены — эти тупицы, давя и толкая друг друга, ринутся в узенькую калиточку, когда бросятся за нами в погоню.

— Сядьте спереди! — приказываю Лауре.

Снизу видны только наши головы, да и то, надо думать, — неважно — из-за темноты.

Стаскиваю с себя плащ и, свернув его, перетягиваю поясом — получается плотный сверток, который я держу за конец ремня. Если все пойдет, как нужно, скоро мы уже будем потешаться над этой историей. Фрицы по-прежнему лопочут где-то внизу.

— Последний раз предлагаю, бросайте револьвер! — слышится голос Тьерри. — В противном случае открываем огонь!

Просто офигеваю, чего это им так сдалась моя пушечка?! Видно, убедились, что пользоваться ею я обучен, и желанием вторично с ней познакомиться явно не горят.

— Ладно! — кричу. — Ловите!

Бросаю пистолет в толпу, надеясь, что кто-нибудь словит его крышей и приобретет славный синячище себе на котелок.

Быстро объясняю Лауре:

— Когда они врубят ток, тележка доедет вон до той маленькой площадки. Как только мы там окажемся, я попробую заклинить шестерню плащом. Снизу этого не будет видно — они подумают — поломка или еще что… Надеюсь, вы достаточно ловки и не боитесь головокружения: нужно будет шагнуть через перильца и скатиться вниз по стояку — никто этого не заметит, слишком сейчас темно. А основание стояка далеко за оградой, и не сойти мне с этого места, если кто-нибудь там есть!

Не успеваю даже закончить, как тележка трогается с места. Держу плащ наготове — если не удастся заклинить передачу, мы устремимся навстречу большим неприятностям, и это наверняка станет концом моей образцово прожитой жизни. Да что я говорю, двух жизней! На милосердие к Лауре особо рассчитывать не приходится, ей в жизни не простят, что она была со мной в этот незабываемый вечерок…

Подъезжаем к платформе. Оп! Точным движением засовываю сверток под колесо, и тут же обливаюсь холодным потом — кабинка продолжает двигаться! Правда, я слышу, как что-то хрустнуло… Ну и ну! Переедет колесо через плащ или нет?! Пропасть, и смертоносный спуск уже в каких-нибудь десяти сантиметрах, вот уже в двух, вот уже…

— Прыгайте!

Лаура проворно вылетает из тачки, и в этот момент наш главный экипаж останавливается — завис над бездной… Самое время!

Я тоже скоренько вылезаю и перепрыгиваю упор восьмерки. Обняв толстый стояк, как родного брата, скольжу вниз, аж ладони горят. Когда я прыгаю на землю, Лаура уже там. Обменявшись торжествующими взглядами, мы исчезаем в темноте.