Хирургический удар

Его сознание пронзила мысль, что фальшивые кредитные карточки открывают большие возможности для людей неразборчивых в средствах, для использования их сверх меры необходимости. Он улыбнулся.

На пианино играла девушка. Зал ресторана почти полностью был заполнен посетителями. Оставалось лишь несколько свободных столиков. На мгновение Кросс испытал облегчение от того, что Бэбкок был не единственным негром в этой толпе. Его внимание снова привлекла девушка за пианино. У нее были длинные прямые каштановые волосы, двигавшиеся, казалось, в такт музыке, которую она исполняла. Он уже почти поставил ногу на ступеньку у сцены, когда рядом раздался шепот Хьюза:

— А она красивая, не правда ли?

Кросс кивнул, а Хьюз уже петлял между столиками. Эйб догадался, что старик уже был здесь раньше. Его предположения подтвердились, когда одна из официанток подошла к Хьюзу и поцеловала его в щеку. Хьюз коротко обнял ее. Вероятно, “Виски Холлоу” был исключительно дружелюбным местом. Девушка, поцеловавшая Хьюза, блондинка лет тридцати или около, с красивым лицом и приятной фигурой, возглавила шествие, показывая им путь к свободному столику у сцены. Все инструменты уже находились на сцене. На басовом барабане была надпись — Нил Джеймс Банд.

Всем заказали пиво. Белокурая официантка не сдержала улыбки, когда Бэбкок спросил водки. И в это время красивая девушка с длинными волосами перестала играть, сделала реверанс в своей цветастой юбке до голени и ушла. Гам толпы значительно усилился, когда стихли редкие, но энергичные аплодисменты. Кросс взглянул на часы. Нил Джеймс был пунктуален.

Девушка вернулась на сцену и вынула из стойки микрофон, дыша в него. Даже звук ее дыхания был приятным.

— А вот и он, кого вы ждали. Нил Джеймс и группа Нила Джеймса! — она зааплодировала, и ей последовали все в зале, даже Файнберг, который не любил музыку в стиле “кантри”. Кросс почувствовал, что улыбается.

Пока девушка говорила, на сцену выходили музыканты. Потом высокий дородный парень в черной ковбойской шляпе, с короткой кудрявой бородкой и гривой кудрявых волос, выбивавшихся по обе стороны ковбойской шляпы, вышел на сцену быстрым шагом, и ансамбль начал играть. Песня называлась “Я растратил большую часть своей жизни”. Кросс узнал ее по альбому, который уже слушал. Она начиналась медленно и немного лениво, как нью-орлеанский джаз с хорошей гитарой, звучавшей фоном. Кросс смотрел на лицо этого человека. Оно говорило о том, что Нил Джеймс получает наслаждение, делая музыку. Кросс засмеялся. В песне были слова о том, что большая часть жизни потрачена на ухаживания за женщинами. Он подумал, что неплохо было бы потратить вообще какое-нибудь время на это занятие.

В этот момент вступил пианист с мелодией почти тридцатых годов. Кросс мысленно снял перед ним шляпу или снял бы, если бы носил. Это было уже не то пианино, на котором играла девушка. Единственным минусом этой игры было то, что на девушку было приятнее смотреть.

Темп нарастал. Некоторые из аудитории начали хлопать в такт музыке.

Темп еще ускорился.

Кросс перевел взгляд на лицо Хьюза. Он смотрел вправо, и Кросс посмотрел туда же. Около дюжины парней входили через дверь, куда недавно вошли и они. Парни выглядели как мотоциклисты-ренегаты из фильмов Голливуда. Кроссу показалось, что Хьюз что-то сказал, и уголки рта Хьюза опустились. В зале уже были какие-то мотоциклисты, но просто приятно проводившие здесь время. Эти же не были похожи на людей, что ищут развлечений, но крайней мере, развлечений в обычном смысле этого слова.

Темп песни, казалось, достиг предела — и ансамбль, и сам Нил Джеймс были втянуты в этот водоворот музыки, но хлопки в зале постепенно стали стихать. Кросс обратил внимание, что уже многие из присутствующих повернулись в сторону этих двенадцати в черных затертых кожаных куртках и вызывающих нарядах.

Очевидный предводитель, огромный жлоб с диким выражением глаз и рыжими волосами, был в сопровождении двух высоких парней, но на несколько дюймов ниже и в половину худее его. Двое расталкивали толпу, проделывая проход для предводителя. “Неприятность”, — равнодушно подумал Кросс.

Рыжий жлоб уселся за столик возле сцены напротив Кросса и остальных. Маленькие по сравнению с ним кореши вытолкали две пары, которые сидели за этим столиком. Ни один из пострадавших не выглядел старше двадцати пяти. А один из них был похож на игрока в американский футбол. Когда он двинулся на одного из обидчиков, девушка, с которой он был, потащила его прочь. Тогда, удаляясь быстрым шагом, буксируемый девушкой, футболист показал им палец. Но, вероятно, никто из сидевших за столом не обратил внимания на этот жест. Остальные девять из двенадцати распределились по залу.

Бэбкок наклонился к Кроссу:

— Что, черт побери, здесь происходит?

Кросс пожал плечами и продолжал потягивать пиво. Нил Джеймс продолжал играть на сцене. Тем не менее, после появления этих двенадцати человек в зале стало тихо. Из тех мотоциклистов, которые были в ресторане с самого начала. Кросс выделил двоих с девушками. Они тоже смотрели на пришедших. Эти двое выглядели крутыми ребятами, но им не было необходимости постоянно демонстрировать это и утверждать себя. Их вид говорил об этом очень красноречиво. Двенадцать вошедших выглядели как раз наоборот, и намерения у них были другие.

Кросс снова отхлебнул пиво.

На лице Хьюза было выражение беспокойства и азарта одновременно. Кросс покосился на Файнберга. Житель Нью-Йорка, казалось, был поглощен музыкой, абсолютно не замечая усиливавшегося напряжения. Песня закончилась. Все зааплодировали. Раздалось несколько свистов и криков. Не хлопали только двенадцать вошедших. Ансамбль стал исполнять следующую песню. Кросс помнил ее по альбому Хьюза, только название никак не приходило на ум. Лишь слова текста напомнили, что это была очень красивая песня о любви “Мерцающий свет в ночи”.

Дорис, белокурая официантка, подошла к их столику узнать, не хотят ли они повторить. Ее руки дрожали. Кросс смотрел на ее глаза, когда Хьюз спросил ее:

— Кто эти люди?

— Этот здоровый — Термонд Петтигру [4].

Кросс засмеялся.

— Термонд малорослый?

Поразмыслив, Кросс решил, что если этот жлоб так травмирован фамилией, то он будет вести себя как задница, просто из чувства самозащиты.

— А что этот Петтигру из себя представляет? — спросил Бэбкок, и вопрос прозвучал искренне.

— Он и его банда были приговорены к тюремному заключению после того, как Хайрам и Молли выступили на суде в качестве свидетелей обвинения. На площадке для парковки они до смерти избили двух молодых ребят.

— Хайрам и Молли Уолш — владельцы “Виски Холлоу”, — сообщил Хьюз. — Несколько недель тому они попали на автомобиле в аварию и сейчас оба находятся в больнице. Так, я понял.

— Это была не авария. Это они подстроили, — взгляд красивых глаз Дорис стал жестким, когда она посмотрела на столик, за которым сидел Петтигру, а затем по залу, где “растворились” его сообщники.

— А полиция знает? — Бэбкок наклонился ближе к Дорис, “чтобы ей было лучше слышно и чтобы криком не мешать выступающим”, — подумал Кросс.

Дорис взяла обеими руками руку Бэбкока:

— Хайрам и Молли очень боятся, — и ее голубые глаза расширились.

“Голос, который заглушил музыку, нес в себе редкое сочетание качеств, — подумал Кросс, — почти классическое невежество, гиперболизированное тщеславие и совершенно дикое произношение. О синтаксисе вообще не могло быть и речи”.

— Эй, черномазый! А ну, руки свои от этой, на фиг, задницы в сторону!

Кросс откинулся на спинку стула. Музыка совсем зачахла, а потом вовсе умерла. Кросс закрыл глаза и тряхнул головой.

Бэбкок громко встал, и его стул с громким треском полетел на пол. Прежде, чем Люис успел что-либо произнести, Кросс громким шепотом сказал:

— Термонд Петтигру. Интересно, эта фамилия ему по наследству перешла или его родители были садисты, а?