Час дракона

– Майор, гони, сшибай шлагбаум и тормози как можно ближе к рельсам. По возможности резко тормози, понял?

– Не понял. Чего ты задумал?

– Некогда объяснять, делай, как я сказал!

Я схватил пистолет зубами, открыл дверцу автомобиля рядом с собой и полез на крышу «козла».

– Ты сумасшедший! – крикнул мне вдогонку Дроздов. Если бы зубы не сжимали ствол «стечкина», я бы ответил, что был им совсем недавно, но излечился. Ответил бы точно так же, как и Красному чуть больше часа назад.

Раненая нога совсем не мешала, вполне хватило обеих рук и здоровой левой нижней конечности. Я зацепился здоровой ногой за болтающуюся дверь, бросил тело на крышу, подтянулся и встал на колени.

Под трель электрического звонка плавно пошел вниз шлагбаум. Мотоцикл вильнул, обогнул полосатую палку, подпрыгнул на рельсах и исчез за железной громадой товарняка. Все звуки потонули в протяжном гудке. Бедняга машинист переживал не самые приятные минуты своей жизни. Мотоциклист успел прошмыгнуть перед его носом, чуть-чуть не задев задним колесом морду железнодорожной гусеницы. Секунда, и перед глазами стробоскопом замелькали низкие платформы с горками рыхлого груза. Я снова увидел мотоциклиста. Он почти что врезался в дисциплинированно застывший с другой стороны переезда одинокий «жигуленок» и все же сумел его обойти, при этом круто наклонил мотоцикл, задел коленом асфальт, но не упал.

Между тем «козел» подо мной приближался к шлагбауму. Я сел на корточки, балансируя на левом носке, пригнул плечи, расслабился.

Майор плавно вывел машину на пустую встречную полосу. Разумно, лучше задеть палку шлагбаума, чем ломать. Я приготовился.

Удар о шлагбаум, скрежет металла, истошный поросячий визг тормозов, машину немного заносит, и она замирает грудой желтого металла в метре от мелькающих серых бортов железнодорожных платформ.

Ловлю нужную долю секунды. Отталкиваюсь левой ногой так, чтобы сила инерции работала на меня. Лечу под перестук колес, гудок машиниста и звон электрозвонка. Лечу над открытой платформой товарного поезда, груженной чем-то сыпучим.

Две с половиной секунды полета тянутся вечность, но всему приходит конец, даже вечности. Возникает странное ощущение, словно не я падаю на асфальт, а шоссе обрушилось на меня. Вытягиваю руки, ловлю ладонями летящую навстречу шершавую серую субстанцию. Локти сгибаются, как только пальцы почувствовали холодок камня. Разжимаю челюсти, пистолет падает на твердь асфальта. Прижимаю подбородок к груди, колени упираются в лоб. Качусь по асфальту.

Первое, что увидел, когда все перед глазами перестало крутиться, – открывающуюся дверь «жигуленка» и вытянутую морду его водителя, молодого, бритого «под ноль» парня.

– Во дает! – философски заметил водитель «жигуля». – Жить надоело?

Я прыжком вскочил на ноги, вскрикнул невольно от боли в правой и поскакал к валяющемуся на асфальте пистолету.

– Мужик, ты чего? – удивился еще больше владелец «Жигулей», когда я выразительно повел стволом «стечкина», ловя на мушку его бритую голову.

– Некогда трепаться, вылезай из машины!

– Мужик, не психуй! Я уже вылез. Бери машину, только не стреляй, я к невесте еду.

– Привет ей от меня…

На одной ноге скачу к машине. Бритый шарахается в сторону. Передняя левая дверца распахнута, мотор тихо урчит. Падаю в еще теплое, нагретое чужим задом кресло.

– За машину не бойся, – кричу жениху, подав «жигуль» назад и готовясь развернуть его в нужном мне направлении, – я из милиции.

– Все, кабздец машине…

Интересная у него реакция на слово «милиция».

Управляться одной ногой с двумя педалями тяжеловато. Ну да ничего. Педаль тормоза меня пока не интересует. Жму на газ.

Мотоцикл я нагнал быстрее, чем ожидал. Через пару километров после железнодорожного переезда он сбросил скорость. Вероятно, успокоился, решил, что ушел. Проскочил перед поездом и даже не оглянулся. А к чему оглядываться? Что могут придумать менты в «козле»? Ничего. Разве что по рации с гаишниками свяжутся.

Шоссе по-прежнему пересекало поля, но их уже нельзя было назвать бескрайними. Слева виднеется темный душистый островок леса, за ним еще один островок, потом полуостров, а дальше целый океан деревьев. Я понял, почему мотоциклист сбрасывает скорость – боится проскочить мимо еле различимого в лучах заката ответвления от основной магистрали. Неприметная грунтовая дорожка бежит наискосок через поле и теряется где-то за первым лесным островом. Майор Дроздов ошибался. Мотоциклист спешил не в соседний город, а к этой развилке, и, если бы не мой каскадерский прыжок, то он бы успел свернуть и растаять в полумраке, прежде чем наш «козлик» замаячил на горизонте.

Беглец слишком поздно сообразил, что сзади еще довольно долго в принципе никто не может за ним следовать, кроме тех двух автомонстров (автобуса и трактора), которые он обогнал после того, как товарняк остановил погоню. До вожделенной развилки оставалось всего-то метров сорок, когда я с ним поравнялся и пошел на обгон. Мотоциклист повернул голову, увидел меня, окровавленного, полуголого, за рулем «Жигулей», изумленно открыл рот… и тут я резко вывернул руль вправо.

«Жигуленок» передернуло судорогой. Звук при столкновении получился странный, казалось, все ударные инструменты невидимого симфонического оркестра разом взяли одну протяжную низкую ноту. Жму на тормоз, в общую какофонию ввожу диссонансом писк резины об асфальт.

Звон литавр, мотоцикл завалился на бок, вылетел на обочину. Ухнули барабаны – мотоциклист вылетел из седла, отскочил, как мячик, от тверди шоссе, перевернулся в воздухе и замер, распластавшись на дышащем паром черноземе вспаханного поля. Оба колеса скакуна породы «Ява» бесполезно жужжат в воздухе, а сам механический конь замер, лежа на боку, зарывшись хребтом в землю. Мотор «жигуленка», кашлянув, замолкает. Мотоциклист пытается подняться и не может, с глухим уханьем падает навзничь, обратно на вспаханную плугом землю. Заключительным аккордом хлопает дверь автомашины, и все, концерт окончен, безумие звуков завершилось. Лишь мерный холостой рокот мотора мотоцикла да перестук моих одноногих прыжков по асфальту нарушают тишину остывающих после жаркого дня полей.