Сердце Льва — 2

— Браво, браво, брависсимо! — громко одобрили гости, веско поддержали свой восторг зелеными бумажками, и дальше вечер потянулся как обычно — размеренно, глубокомысленно, под кваканье лягушек. Нечто необычное случилось позже, когда Али провожал дорогих гостей до машины.

— Если доброму господину интересно, Али расскажет ему о Змееводе, — шепотом сказал он, судорожно глотнул и тронул просяще Хорст за рукав. — Пусть только добрый господин увезет Али отсюда. Куда угодно…

Андрон (1980)

Рожала Анджела в большом родильном доме на Малой Балканской улице. Весьма и весьма непросто. Благодаря халатности врачей вся порвалась, измучилась, но все же произвела на свет здоровенькую пацанку весом в три с половиной кэгэ. Вареньку. Уж такую хорошенькую, такую пригожую, писаную красавицу. Всю в ненаглядную дочку Анджелочку.

— Ну теперь мы с приплодом, — кричал в восторге Иван Ильич, плюнув на работу, неделю пил горькую и подарил Анджеле бриллиантовые серьги. — Костины завсегда были крепки в кости.

Только Андрон себя счастливым отцом не чувствовал, некогда было, работал каждодневно как проклятый. Вовсю уже поспела земляника, и садоводы поперли валом. С утра до вечера — очереди за весами, дефицитные дюралевые лотки, мятые в красных липких пятнах квитанции. Правый карман с кассой, левый с наваром, вонь, мухи, раскаленный асфальт, ментовский беспредел, проверяющие из госторгинспекции, управления торговли и объединения рынков. Каждый норовит застать врасплох, поставить раком, ошеломить напором, дабы поиметь свою долю малую от общака рыночного изобилия. Здесь как в джунглях, будешь щелкать клювом, сожрут.

Чуть живой после этого бедлама возвращался Андрон в семью, но и там ему не было покоя — Анджела, оправляясь от ран, сетовала на судьбу, Иван Ильич, если был на базе, звенел посудой, новорожденная, как и полагается, громко и жизнеутверждающе орала, теща Катерина Павловна, на которой лежало хозяйство, сетовала в голос, за что ей это все. В одиночестве Андрон ужинал на кухне, долго мок под струями душа и, несколько приободряясь, шел на ложе к молодой жене, под сахарный бочок. Только какой там к черту сахарный бочок — железное табу, сплошные швы, перманентный целобат. С полгода наверное уже.

Так что счастливым супругом Андрон себя не чувствовал и все чаще стал ночевать в родительском доме, благо из-за холеры в Одессе детсад в это лето не поехал на дачу, и Вера Ардальоновна сидела безвылазно в четырех стенах. Естественно разговаривая исключительно с Арнульфом. Вот весело-то. Тим же отвалил на южный берег северного моря и обещался быть не ранее конца лета. Господи, когда же оно закончится. Когда отойдет эта чертова клубника. А то денег куча, а счастья… Тошно было у Тима на душе, муторно — и скучно, и грустно, и некому руку пожать. И не только руку…

Однако не угадать, где найдешь, где потеряешь, жизнь, она, как известно, похожа на тельняшку. В пятницу, уже под занавес, Андрон, взопревший и мрачный, собирал торговый инвентарь. Вернее, с боем выдирал его у торгующих из лап… Все, все, тетки, алес. Надоели вы мне хуже горькой редьки, домой хочу. Всех денег не заработаешь, всех баб не переимеешь.

— Суки драные, опять лотки не помыли, — Андрон с лязгом отомкнул замок, настежь распахнул дверь будки и принялся расшвыривать по полкам добычу, как вдруг услышал голос снаружи, вроде бы знакомый:

— Андрей! Андрей! Можно вас?

— Нас уже не можно! А вас? — Андрон поставил на пол стопкой лотки, бросил в верхний россыпью гири-стограммовки и, высунувшись в дверь, вдруг резко сменил тон: — Оксана… э… Дмитриевна? Привет, перивет.

Ему дружелюбно улыбалась заведующая рыночной гостиницей, фигуристая, стриженная под мальчика блондинка лет двадцати пяти. Поговаривали, что с ней жил прежний замдиректора…

— Андрей, обращаюсь к вам как к специалисту, — сказала белозубо она и поправила на загорелом плече сумочку из крокодиловой кожи. — Мне нужен букет, очень качественный. Розы, девять штук и непременно алые.

Бриллиантовые семафоры в ее ушах при этом качнулись, и солнце заиграло в них мириадами ярких брызг.

— Что за вопрос, Оксана Дмитриевна? Сделаем, — Андрон покладисто кивнул, оскалился и понимающе заверил: — Айн момент.

Прошелся по рядам, набрал — не краснодарского шиповника — свежайшей прибалтийской «Сони», добавил гипсофилы, завернул и чуть ли не бегом вернулся к завгостиницей.

— Прошу. Только прежде чем дарить, не забудьте снять целлофан. Чтоб не случилось моветону.

Вот так, пусть знает, что и мы не лыком шиты.

— Замечательные розы, высший класс, — проигнорировав ремарку, Оксана Дмитриевна улыбнулась, бережно взяла букет и потянулась к крокодиловой своей сумке. — И сколько?

Браслетка на ее руке была тоже бриллиантовая и переливалась на солнце ничуть не хуже серег.

— Ну что вы, коллега, нисколько, — ухмыльнулся Андрон и непроизвольно, очень по-мужски глянул на заведующую. — Гусары денег не берут.

Ох уж эти барские замашки, тоже мне, дочь миллионера. Вот содрать бы все эти брюлики да и поставить бы…

— Вот как? — весело удивилась Оксана Дмитриевна и с интересом, словно только что заметила, прищурилась на Андрона. — А ведь верно, похож, похож, только без усов. Слушайте, Андрей, а не заглянуть ли вам ко мне на рюмочку кофе? Без церемоний, знаете ли, по-соседски, ну скажем, завтра, часикам к восьми. Живу я совсем рядом, за Ручьем. Если смотреть отсюда, по правой стороне первый дом по Гражданскому, квартира двадцать семь. Так что давайте на завтра, к восьми. По-соседски. Тем более, что муж у меня в дальнем плавании…

Даже слова не дала сказать Андрону, словно все уже было заранее решено. Улыбнулась, помахала букетом и исчезла. А хороши у нее ноги — стройные, с изящными икрами, породистые, как у чистокровной кобылицы. Ужасно завлекательные… Особенно, когда жена не дает…

День следующий был субботний, выходной, только для Андрона выходных пока что не намечалось — Иван Ильич все никак не мог выбраться из запойного штопора. А может не очень-то и хотел. По праздникам, когда можно насшибать немеряно, о водке и не думает, как лось носится по рынку, клацкает вставными челюстями как волк. А так — вкалывай, зятек, набирайся опыта, тащи семью. Молодым везде у нас дорога.

«Чертова жара», — обливаясь потом, нарезал Андрон круги по пятаку — бдил, заполнял квитанции, следил за чистотой, гаркал на цыганок, чтоб не забывали, кто здесь главный, а сам все думал о шикарной завгостиницей. Красивая баба, и вроде не дура, с головой. Ладно, недолго ждать осталось, посмотрим…

А жизнь вокруг кипела. На углу ветеран мелкой розницы Васька торговал бананами из ларька и конечно же, гад, работал «на педали», обвешивал почем зря. Девки из кафе, замочив еще с вечера в чану сардельки, бойко, под очередь, пихали их с ресторанной наценкой. Приехал на красных жигулях матерый человечище прыщавый дядя Миша. Оставив из конспирации машину за углом, принес мешок с гвоздикой, оглянулся и дал знать брылатой Марфе — все как уговаривались, чавелла, деньги против стульев. Дядя Миша работал в крематории, заведовал процессом кантования гробов в топку. Так что цыганская братия без цветка революции не сидела. А вот Варька у него гвоздику не брала, отоваривалась у ментов с Пискаревского кладбища. Собственно как отоваривалась — ночью отстегивала червонец-другой, чтобы отвалили в сторону, да и навещала Маму-родину и надгробия павшим героям. Полежите и без цветов, бог, он велел делиться.

Неистовала рыночная стихия — шум, гам, суета, тонкое благоуханье роз, вонь невывезенных баков, всезглушающий шелест денег, денег, денег. Однако, слава богу, всему приходит конец. Ровно в семь Андрон стал собираться — выдрал инвентарь, проинструктировал уборщика, вымыл под краном торс по пояс, а ноги по щиколотку. Гусар он, блин, или нет. С грохотом задраил будку, получил с цыганок бакшиш и подгоняемый гормонами отправился на рандеву. Аккурат в означенное время он уже звонил в квартиру двадцать семь, что в большом девятиэтажном доме на углу Гражданского и Луначарского. С шоколадно-вафельным тортом «Невский», бутылкой советского шампанского и улыбкой состоявшегося Казановы.