Собор без крестов

Нельзя сказать, что Лесник не любил Альбину, не ценил и не уважал, но разве мог он с ней совершать такие

половые вольности, которые допустимы и легко осуществимы с фартовыми девочками, к которым относилась

Лариса.

Напарившись вместе с Ларисой, насладившись ее любовью, Виктор, лежа в постели, попросил:

— Поласкай меня еще.

Исполняя его просьбу, в промежутке между ласками Лариса, воркуя, произнесла:

— Если бы я не знала, какой ты есть на самом деле, то могла подумать, что имею дело с котенком, а ты

самый настоящий тигр. — Она нежно укусила его за грудь.

— Не балуй, — погладив ее по голове, по-детски капризно попросил он. — Знаешь, если ты согласишься

оставить столицу и поселиться там, где я тебе скажу, то я гарантирую тебе работу секретаря-машинистки со

ставкой в штуку в месяц плюс еще моя материальная поддержка, а если родишь мне ребенка, то дам акций

столько, что будешь жить на их проценты лучше многих директоров, куплю тебе тачку, дом. Короче, проблема с

бабками у тебя полностью исчезнет...

Только почувствовав влагу у себя на животе, понял, что Лариса, сдерживая стоны, молча плачет.

— ...Ты чего вдруг вздумала плакать? — удивился он. — Я же тебя не обидел? Может, думаешь, что я

темню?

— Витя! — исступленно целуя его, начала она. — Как ты, меня никто не жалел, и я этого никогда не забуду, но я к тебе не поеду, так как детей у меня уже никогда не будет.

— Почему? — не удивившись, а скорее возмущенно спросил он.

— Потому что в молодости глупой бабой была, работала у одного хмыря секретарем-машинисткой, клюнула

на его подарки, расплата известно чем. Несколько раз делала аборты, а потом вообще беременеть перестала.

Когда встала на ноги и захотела иметь ребенка, врачи мне сказали — голый васер. Вот такие у меня накопления

от беззаботной бурной молодости.

Виктор не мог найти для нее утешительных слов, а запустив свою ладонь в ее густые волосы, нежно гладил

ее по голове, успокаивая.

— Я знаю, что ты денежный туз и можешь таких, как я, покупать штабелями. Мне приятно, что ты именно на

мне остановил свой выбор, но ты мне не по зубам, и я с тобой и за тобой долго не удержусь. За то, что ты меня

пожалел, ничего не потребовав взамен, проявил внимание, я так тебя обслужу, как тебе и не снилось...

Устало развалившись в постели, Лесник, не скрывая удовлетворения от ее ласк, пошутил:

— Ты так меня и замучаешь.

— Таких быков, как ты, можно в плуг запрягать и не замучаешь, — похвалила его тоже уставшая Лариса.

— Дело прошлое, но откуда ты узнала, что я денежный человек? — от нечего делать задал вопрос Лесник.

— Вся столица знает, что Душман одного наглого фраера воспитал. Тот хотел ему с дружками приписать

ограбление сейфа одного махрового кооператива. Они хотели его заставить поделиться с ним добычей, но у них

получилась осечка. Я пораскинула мозгами и пришла к выводу, что без твоей помощи ему тот сейф никогда бы не

осилить. Тем более я вспомнила, как ты отдыхал со мной на даче и когда уехал.

Резко оттолкнув от себя Ларису, отчего она свалилась на пол, Лесник зло выдавил из себя:

— Дура стоеросовая, вбила себе такую чепуху. Из-за своей фантазии ты можешь лишиться головы.

Лариса, поднявшись с пола, не обиделась на Лесника за грубое обращение с ней, а поняла, что из-за своей

несдержанности и длинного языка действительно может лишиться жизни.

— Если ты не потребуешь, чтобы меня лишили головы, то буду жить, — поняв свою опрометчивость, заметила она.

— Я буду вынужден сказать о твоей фантазии Душману, и если от кого другого услышу ее продолжение, то

сам с тобой расправлюсь, — жестко предупредил он. — Надо же было тебе, дурехе, такой день мне испортить, —

с обидой в голосе заявил он.

— Витя, прости меня за мой язык и спасибо за шанс. Я знаю, что ты добрый, убедилась в этом, а поэтому на

доброту подлостью никогда не отвечу. То, что я тебе испортила настроение, я постараюсь его тебе поднять, —

как лиса, подкравшись к нему, применив всю свою обворожительность и чары, проворковала она, убеждаясь, что

Лесник вновь воспылал к ней любовью. — Витя, если разрешишь, то иногда я буду приезжать к тебе в гости, —

предложила она наконец.

Будучи ученой мужчинами много раз, Лариса с умыслом намекнула ему о своем приезде. Если он разрешит

ей приехать к нему, то за свою жизнь в настоящее время ей нечего опасаться.

— Придется тебя взять с собой в ближайшую поездку. Мы стареем, и круг наших интересов сужается, а

поэтому надо спешить, — философски намекнул он.

Услышав ответ Лесника, Лариса, облегченно вздохнув, пошутила:

— Тебе, тигру полосатому, еще рано жаловаться на свое здоровье. — Она с интересом рассматривала его

наколки на теле. Потом неожиданно спросила: — Витя, ты свою жену сильно боишься, если ездишь к подруге аж

в столицу?

— Лариса, дорогая моя бестолковщина, что ты понимаешь под страхом? Ничего. Я на ножах лежал и спал

полжизни у хозяина. У меня сейчас отличная жена, растут двое пацанов, которым в жизни тоже надо ума дать, на

горизонте горбатая, а не детский садик, так чего мне испытывать судьбу? Я уважаю ее принципы, а она не

ущемляет моих.

— Завидую я ей, — нисколько не обидевшись на его откровение, призналась Лариса, — но не совсем.

— А чего так? — повернувшись к ней лицом, спросил Лесник.

— Очень вспыльчивый ты человек, срываешься, а это может привести тебя опять к хозяину, а какой бабе

хочется при живом мужике одной оставаться? — пояснила она.

— Моя жизнь вся построена на принципах. Если они не нарушаются, то на мне можно плясать, но если я на

кого-то отвяжусь, то пока ему глотку не перегрызу, не остановлюсь. Тогда я о благополучии, о семье, о

последствиях не думаю, — подтвердил он.

Посмотрев на часы, он, поднявшись с постели, сказал:

— Нам пора расставаться, а то мы полезли в черт знает какие дебри.

Перед расставанием с Ларисой, которую он на машине довез до дома, Лесник, положив ей в сумочку

нераспечатанную пачку четвертных, напомнил:

— Будь готова к поездке со мной.

— Я же у Душмана работаю, он знает?

— Все увязано, — успокоил ее Лесник.

Поцеловав его в щеку, Лариса ушла.

Глава 71

Возвратившись домой из Львова, Душман по телефону сообщил Леснику о результатах поездки на Украину и

одновременно узнал, что у товарища нет никаких помех, чтобы в любое время выехать с ним и картинами в Вену.

После этого Душман позвонил в Нью-Йорк Фостеру и уведомил его, что они готовы по его вызову ехать к

нему, но до Вены будут ехать поездом, где тот должен их встретить.

Хлопоты по оформлению выездных виз, других документов, бесконечные очереди к разным должностным

лицам сделали Лесника и Душмана раздражительными и нервозными.

В шестнадцативагонном составе им достались билеты в пятый вагон, где они заняли люксовское купе.

О своем предстоящем прибытии в Вену они сообщили Фостеру, который пообещал встретить их, а если по

каким-то обстоятельствам он не встретит, то сообщил адрес, куда они на такси должны были приехать и где их

будут ждать и достойно встретят.

Когда все необходимые документы и справки были собраны, представлены куда надо, и поезд с ними

отправился с вокзала в путь, они почувствовали облегчение, не веря, что больше не надо никуда бежать ни за

каким документом и не надо ничего доказывать.

В люксовском купе они ехали вдвоем. Их вагон был полупустой, тогда как обычные купейные вагоны были

забиты до полной вместимости. Делая вывод из увиденного, Душман сказал Леснику с ехидством:

— Наши соотечественники, покидая Родину, начинают экономить бабки с порога дома, а чемоданы набиты, как трюмы кораблей.

— Хай уматывают, больше нам хлеба останется, — пренебрежительно и беспечно отнесся к сообщению