Билет в никуда

– Геннадий Владимирович, это Суховей.

– Слушаю тебя.

– Только что ко мне приходил генерал Манукалов. С очень странной просьбой…

– Говори, говори прямиком, не виляй, – успокоил его Столетов, давая понять, что телефон не прослушивается.

– Манукалов уговаривал меня не подписывать постановление по островам.

– На каком основании?

– Считает, что в этом заинтересованы теневые структуры.

– Что за глупость! – взорвался Геннадий Владимирович. – В этом заинтересован весь советский народ… то есть, естественно, российский. Ну и что ты решил?

– Как и договаривались. Сегодня подпишу.

– Гляди, чтобы хозяин тебя не опередил, а то останется одна забава – подписывать школьный дневник сына.

– Он у меня уже закончил школу.

– Значит, умный мальчик. Весь в отца. Что еще?

– Боюсь, генерал погонит волну.

– А ты не бойся. У нас генералов много. Работай спокойно и не распространяйся о постановлении. Подпиши и держи при себе. Скажу, когда придет время обнародовать.

Столетов положил трубку. У Суховея отлегло от сердца… А Манукалов закончил ранний обед и, больше не задерживаясь, спустился вниз.

Сев в машину, он скривился от музыкальной какофонии, рвавшейся из приемника.

– Найди что-нибудь поспокойнее, – попросил шофера.

Тот покрутил приемник и поймал позывные «Маяка». Передавали последние известия. Александр Сергеевич рассеянно смотрел в окно и не прислушивался к бодрому голосу диктора, но вдруг мельком услышал свою фамилию. Машина резко затормозила, и водитель присвистнул:

– Ого! Слышали, Александр Сергеевич?

– Что-то не понял? – пробормотал он.

– Вас сняли…

– Как это?

– Неужто не услыхали? Подписан указ только что, а может, я что-то путаю, или они там, на радио, ошиблись, – стушевался водитель, не желая брать на себя ответственность.

Манукалов растерялся настолько, что принялся крутить ручку приемника, в надежде услышать сообщение еще раз.

– Нет, теперь только через полчаса повторять будут.

– Ну-ка, останови, – он выскочил из машины и побежал к ближайшему киоску. Купил сигареты, закурил и, не зная, что предпринять, крутил головой по сторонам. Словно надеялся увидеть кого-то. Так и простоял почти полчаса, потом сел в машину.

– Сейчас послушаем по «Эху Москвы». Они всегда первыми такое сообщают. Я про Листьева по нему услышал, – старался угодить водитель и быстро поймал радиостанцию.

«Как нам сообщили из достоверных источников, сегодня подписан указ об отставке генерала ФСБ Манукалова Александра Сергеевича. Причины не уточняются…» – скороговоркой сообщил диктор и перешел к другим новостям дня.

Манукалов сидел, понурив голову. Водитель участливо спросил:

– Куда теперь, Александр Сергеевич?

– Что? – не понял он.

– Ехать куда?

– А… не знаю… приехали.

В голове крутилась только одна мысль – Суховей не преминул настучать. Вот что значит идти против Столетова. Получаса хватило, чтобы решить судьбу. Нет… наверное, проект указа был заготовлен давно. Еще после первой их встречи. На него и на Суховея… Как быть? Дать интервью? Кому? Выступить с разоблачениями по телевизору? Так ведь не дадут эфир. Уж Суховей, выслуживаясь перед Столетовым, обложит его со всех сторон, как медведя. Значит, действовать в одиночку… но против кого? Мафии. Но, лишившись должности, он был беззащитен перед всякими Цунами и Кишлаками… Впервые в жизни Александру Сергеевичу захотелось напиться.

Чувство мести начинало распирать сердце. С генералом, прослужившим всю жизнь в органах, поступили, как с провинившимся прапорщиком. Какую страну он защищал? Какую власть? Ту, что час назад отказалась от него? Теперь он должен идти пополнять ряды оппозиционеров, над которыми еще вчера посмеивался… Нет! Он сумеет поставить жирную точку в своей карьере сам! Без указов и закулисных интриг!

– Вези домой… – приказал он водителю.

Эдди сначала не поняла, чего хочет от нее француз, машущий руками и глупо улыбающийся шоферской улыбкой. Но вдруг из джипа раздался знакомый голос:

– Эдди! Это я – Веня!

Она охнула и подбежала к машине. Веня полулежал на заднем сиденье и пытался улыбаться разбитой физиономией.

– Мой Бог! Где тебя так?

– А… переговоры сложные были. Помоги выйти.

Он открыл дверцу и со стоном сполз на землю. Осмотрелся. Ничего не увидел через разбитые очки, поэтому шепотом спросил:

– Шлоссер дома?

– Он в Кёльне…

– Я так и думал. Извини, что без звонка, но меня лечить нужно…

– Хорошо, хорошо… тут уже один лечится, – согласилась Эдди.

– Кто? – насторожился Веня.

– Приятель твой… ну, тот, который стрелял в китайском ресторане, – косясь на француза, сообщила она.

– Сашка! – не поверил своим ушам Веня и на некоторое время забыл о болячках. – Где он?!

Эдди кивнула в сторону фермы.

– У вас все в порядке? – спросил француз.

– Да, да. Спасибо, привет Доменику! – наскоро попрощался Веня. Без помощи Эдди заковылял к дому. Там его ждала удивительная картина. На кухне, сидя за длинным деревянным столом, пила кофе Инесса.

Чашка выпала из ее рук.

– Веня?! Что с тобой? – Вениамину стало понятно, что выглядит он страшновато. – Меня избили. Почему вы здесь?

Эдди незаметно прошла мимо, предпочитая не присутствовать при встрече русских друзей. Когда Инесса впервые позвонила и истеричным голосом принялась умолять о помощи, немка растерялась. Принять раненого русского парня без разрешения Шлоссера сама ни за что бы не решилась. Поэтому продиктовала номер телефона мужа в Кёльне. Каково же было ее удивление, когда оттуда позвонил Вилли и тоном, не терпящим возражений, распорядился немедленно предоставить лучшую комнату человеку, которого, как считала Эдди, искала вся полиция Германии.

Раненого привезли Инесса и Виктор. Они были крайне взволнованны и раздражены. Курганов отказывался с ними разговаривать, поэтому все заботы по уходу легли на плечи Эдди. А теперь ко всему еще, словно гром с небес, свалился избитый Веня. О его появлении Шлоссеру лучше было не сообщать.

– Я чуть не убила Кургана, – сразу призналась Инесса. Ударила сзади ножом. Хорошо, что попала в лопаточную кость. Чуть ниже – и пронзила бы сердце. А так ничего, вроде глубокой царапины. Он потерял много крови. Мы же не могли вызвать «скорую помощь». Пришлось кое-как самим справляться. Под утро приехал хирург, знакомый Виктора. Его должник. Обработал рану, наложил повязку и сам положил под капельницу прямо в спальне Виктора. Ужас! Мы совершенно не спали. Боялись, что начнется заражение крови или воспаление легких. Доктор оказался фантастический. На своей машине в течение часа привез всю необходимую аппаратуру. Стоило, конечно, огромных денег. Но никто не считал. Три дня состояние было тяжелое, потом кризис миновал. Сейчас нужен только покой и хорошее питание. В Люксембурге оставаться не могли. После ночных выстрелов соседи недоуменно посматривали на дом Виктора. Пришлось ночью, по-тихому, перебраться сюда. Виктор четыреста километров проехал за два с половиной часа. Я думала, к черту, разобьемся…

– А Шлоссер знает?

– Виктор с ним разговаривал. Все в порядке. Через недельку уедем.

Так ничего из этого рассказа и не поняв, Веня попросил коньяку. Инесса пододвинула бутылку. Сделав несколько глотков из горлышка, он посмотрел мутным взглядом:

– Виктор тоже здесь?

– Да. Он в ванной.

– С ума сойти… значит, помирились.

– Кто с кем? – удивилась Инесса.

– Ну, как же – Курган с Витькой. Остается и мне протянуть ему руку.

Инесса промолчала. Нельзя же выворачивать все сразу на больную голову Вениамина. Пусть лучше выпьет и ложится спать. Расспрашивать о его злоключениях было неловко. Слишком многое сошлось в одной точке. Поэтому Инесса оживилась, когда на кухне возникла Эдди и сообщила, что постелила в спальне Шлоссера. Вдвоем женщины подняли сникшего Веню и потащили на второй этаж. Он пытался что-то рассказать, но лишь пузыри лопались на пухлых, разбитых детских губах.