Переполох в Детройте

Глава 8

Тоби даже себе боялась признаться, что рядом с Боланом чувствует себя значительно лучше. Мак был тверд как скала, о которую можно опереться и уже ни о чем не беспокоиться. А Тоби в тот момент необходимо было на кого-то опереться... и осознание этого факта доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

Идя следом за Палачом, Тоби видела, как он бесшумно расправился с охранником на южной границе территории яхт-клуба, а затем стремительной тенью помчался вперед, да так, что она с трудом поспевала за ним. В таком изнуряющем темпе они прошли не меньше мили, что никак не способствовало ведению светской беседы, да и говорить-то было не о чем. Время от времени Болан оглядывался и поддерживал Тоби взглядом, дважды останавливался, ожидая, пока она поправляла не соответствующую таким марш-броскам одежду.

Когда Тоби уже начала подумывать о том, что им, видимо, до самого города придется идти пешком, Болан внезапно развернулся на девяносто градусов и повел ее прочь от озера по неосвещенной территории какого-то крупного частного владения.

Место было безлюдное. Где-то здесь Болан припрятал автомобиль, и Тоби выпала еще одна возможность наблюдать Палача за работой, которую в двух словах можно назвать стремлением выжить.

Неподалеку от автомобиля Мак прижат ее к земле рядом с колючим кустарником, прошептал «лежать и не двигаться», а затем попросту исчез. Какое-то мгновение она еще видела, как он по широкой дуге направился в сторону деревьев, росших по обеим сторонам дороги, а потом его вдруг не стало — он словно растворился в ночной темноте. Шло время, Тоби уже начала беспокоиться, когда наконец уловила присутствие человека, а затем увидела смутную тень неподалеку от дороги и поняла, что там происходит.

На языке военных это означало вести разведку.

Мак Болан назвал бы свои действия проще — борьбой за выживание.

Через несколько минут Мак вновь появился возле Тоби, блеснул глазами и взмахом руки велел следовать за собой.

Когда они подошли к машине, Болан сперва галантно распахнул перед ней дверцу, затем открыл багажник. По тому, как машина начала проседать, Тоби почувствовала, что Мак укладывает туда что-то тяжелое. Только теперь она поняла, что этот атлетически сложенный молодой мужчина нес на себе большой дополнительный груз. Прошли они немало: Тоби только-только успела отдышаться после ночной «прогулки», а ведь весила она всего пятьдесят килограммов и поддерживала спортивную форму профессиональной танцовщицы. В какой же спортивной форме был этот парень?

Она взглянула в зеркало заднего вида, увидела его обнаженный торс и сообразила, что получила исчерпывающий ответ на свой вопрос. Мак уже заканчивал переодеваться. Тогда Тоби поспешно повернула зеркальце и начала наводить марафет, стараясь забыть о взгляде, украдкой брошенном на «красавчика». Сейчас совсем не подходящий момент, чтобы так много внимания уделять достоинствам тела мужчины. Даже такого, как Мак Болан.

«Спокойно, Тоби, только спокойно», — уговаривала она себя. — «Ты на другой стороне баррикады. Мак Болан — беглец, за которым идет безжалостная охота. Это страшный человек. Ты должна рассчитывать только на сосуществование, чтобы выжить обоим — это одно дело, но не стоит тешить себя сумасшедшими иллюзиями насчет совместного пути. У этого типа только одна дорога — в ад. И тебе с ним не по пути...»

Болан сел рядом с ней, разом прервав поток ее мыслей. Он был одет в темную, открытую на груди рубашку и широкие брюки. На плечах белело полотенце, которым он стирал с лица черную краску.

— Давай я вытру, — предложила Тоби.

Он бросил ей полотенце, завел двигатель и потихоньку тронулся в сторону улицы Лейк Шор.

— Да... хороший вечер. Куда теперь, сержант? К тебе или ко мне? — спросила она.

Он бросил на нее беглый взгляд и ответил:

— Я отвезу тебя, куда пожелаешь. Ну, говори.

Тоби молчала. Она с усердием вытирала полотенцем лоб Мака, не удержалась и поцеловала его. Затем обтерла ему лицо и пылко поцеловала еще раз.

— Считай поцелуи моей благодарностью, — прошептала она. — Я попала в серьезный переплет. Спасибо, Мак, ты меня выручил.

— Забудь об этом.

Она повесила полотенце ему на плечо и добавила:

— Итак, я расстроила твои планы на сегодняшний вечер. Но я же ни о чем тебя не просила. Почему ты всегда так груб со мной?

Болан выдавил из себя улыбку, голос его несколько смягчился.

— Извини. Я ничего не имею против тебя, Тоби.

Она все поняла: ничего против. И ничего личного — у него одни дела на уме! А она так надеялась, что он хоть на короткое время забудет о них. Ни с того, ни с сего ей захотелось просто зарыдать от обиды. Она забилась в угол сиденья.

— Какая же у тебя гнусная жизнь, Мак Болан.

— Твоя не лучше, — бесстрастно парирован он.

Вот этого только ей не хватало. Она не плакала, но слезы все же навернулись на глаза. Мак услышал подозрительные всхлипывания и хлюпанье носом.

Он протянул к Тоби руку, но она отбросила ее в сторону. Тогда Болан обнял ее за плечи и прижал к себе: голова девушки оказалась у него на груди.

— Пошел вон, Болан, — заплакала она навзрыд и растаяла в его объятиях, позволив ему успокаивать себя, как случается иногда с каждой женщиной.

— Ну вот, все в порядке, — произнес Болан тихим и мягким голосом.

— Да, черт возьми, все в порядке, — ответила Тоби сквозь слезы. — Да, я фараон! Скольких полицейских ты довел до такого состояния, как меня?

— Все люди плачут, Тоби, — в спокойном заявлении Болана не было ничего грубого, личного, направленного против нее. Это было признание ее равенства с ним. Мак не успокаивал ее — он просто констатировал факт.

И тогда Тоби увидела в нем мужчину, настоящего мужчину, и к ней пришло понимание его сути. Трагедия жизни Болана помогла ей понять его. Маку приходилось противопоставлять личное безличному, и в этом заключался парадокс. Мужчине, чью душу переполняли истинные человеческие чувства, приходилось скрывать свое истинное "я" за холодной маской равнодушия и циничности. Он нес смерть и разрушение в крестовом походе, в котором не осталось больше ничего личного. И все же он сумел сохранить свой внутренний мир, который не мог не восставать против окружающей его грязи и крови. В то же время, человек, стоящий на пороге смерти, начинает абстрагироваться от жизни, воспринимать ее как нечто не имеющее к нему никакого отношения.

И напротив, жестокий человек, подлец и негодяй, лишенный даже намека на человеческие эмоции, может прикинуться достойным человеком, принося горе окружающим, не чувствуя при этом никаких угрызений совести.

Люди плачут, Тоби.

Да, действительно, настоящие люди плачут.

Мак Болан был настоящим человеком — это Тоби наконец-то поняла. Слезы ее высохли, она приняла его таким, как он есть и сохранила ярость и возмущение для тех, кто того действительно заслуживал.

В молчании они поехали дальше. Через несколько минут езды машина подъехала к современному зданию в северной части города. Болан загнал автомобиль в подземный гараж. Все так же молча Мак помог Тоби выйти из машины и повел к лифту. Кабина остановилась на двенадцатом этаже и Мак провел ее в хорошо обставленную квартиру, из окон которой открывался восхитительный вид на город.

— Кого ты пришиб, чтобы получить квартиру? — поинтересовалась Тоби.

— Снял на одну неделю. Никаких вопросов — были бы деньги.

Она с интересом осмотрелась, пытаясь в обстановке найти нечто такое, что помогло бы ей понять этого человека... но ничего, конечно, не нашла. Здесь уже жил воин-одиночка, а не человек.

Практически невидимые ниточки на полу и окнах указывали на то, что новый хозяин уже принял кое-какие меры безопасности от вторжения непрошеных гостей.

Мак включил свет.

В шкафу на полке лежала одна пара белья. В ванной комнате было только самое необходимое: зубная щетка, паста, бритвенный прибор, расческа, кусочек мыла и полотенце.