Казино «Бон Шанс»

Он внезапно замолчал, потом с тихой грустью, так не вязавшейся с его распаленной, задиристой тирадой, признался:

— Сегодня я видел во сне «журавлиные сапоги». Ты видел Ирину, а я видел себя босым. Наверное, не к добру?

— Брось ты это, — тихо попросил Меркулов.

— Правильно, к дьяволу! — тряхнул головой Ояр. — Выпьем и споем. Помнишь мою любимую: «Обнимай свою девчонку и пускайся в пляс! Если нет своей девчонки, обнимай матрас!»

Он залпом махнул рюмку водки и вдруг, поперхнувшись, наклонился над столом. Его вывернуло в тарелку выпитой водкой и остатками закуски. С трудом упершись ладонями в край столешницы, он откинулся на спинку стула и начал жадно хватать ртом воздух. Лицо Ояра сделалось белым как полотно, на лбу мелкими бисеринками выступила испарина, губы приобрели какой-то странный, синюшный оттенок.

— Что с тобой? — испуганно вскочил Петр. — Дать воды?

— Сердце, — едва смог вымолвить Юри. — Больно очень.

Меркулов подхватил его на руки и быстро отнес в комнату, уложил на диван, стянул с ног башмаки и расстегнул на груди рубаху. Ояр оказался легким, как подросток. Он не сопротивлялся, лишь тихо постанывал сквозь зубы и пытался что-то шептать, но что именно, разобрать не удавалось. Метнувшись в ванную, Петр отыскал пузырек с валокордином, накапал тридцать капель, развел водой и влил в рот приятеля. Потом принес таблетку валидола и сунул ему под язык. Однако, судя по всему, лучше Юри не становилось — дыхание оставалось прерывистым, глаза замутились уже не от алкоголя, а от боли, кисти рук похолодели. Что делать?

— Как ты? — опустившись перед диваном на колени, встревоженно спросил Меркулов. Ничего себе происшествие на холостяцкой пирушке двух старинных приятелей, бывших когда-то соперниками в любви!

— Худо, — едва ворочая языком, признался Ояр. — Боль…

Петр взял его запястье: пульс прощупывался слабо. Неровный, с редкими толчками, он напоминал ниточку — тоненькую, связующую нить между жизнью и смертью, которую каждая из них тянет в свою сторону с попеременным успехом. Надо вызывать скорую. Тем более Ояр, похоже, начал терять сознание.

— Алло, скорая? Пришлите машину… Тяжелый сердечный приступ. Адрес? Диктую, Потаповский… Да, я выйду встретить, подъезд со двора. Поскорее, пожалуйста, очень плохо!

— Ждите, бригада будет, — ответил бесстрастный голос диспетчера подстанции скорой.

Накрыв Ояра пледом, Меркулов быстренько оделся и выскочил на улицу. Моросило, с неба летел то ли мелкий холодный дождь, то ли колкая снежная крупа, таявшая, не достигнув земли. Сколько ждать скорой? Он посмотрел на часы — почти два ночи. Интересно, где ближайшая станция и сколько они будут добираться по ночному городу?

Завидев огни скорой, Петр побежал навстречу, призывно размахивая руками. Показал, где поставить машину, и повел бригаду наверх.

— Выпивали? — неприязненно спросила пожилая фельдшерица, помогая врачу освободить руку Ояра, чтобы померить давление.

— Так получилось, давно не виделись, лет пятнадцать, — начал оправдываться Меркулов, но врач прервал его: — Помолчите!

Стрелка тонометра прыгала и никак не могла хоть где-то остановиться. Юри пришел в себя: в его глазах уже не осталось и тени хмельного тумана — в них плескалась невыразимая боль и отражался животный страх перед внезапно случившимся с ним. Он все время взглядом искал Петра и, найдя, смотрел с немой просьбой, которую приятель должен понять сам, поскольку ее нельзя высказывать при посторонних.

— Давайте носилки, — врач встал и сунул в нагрудный карман халата небрежно сложенный стетоскоп. — Скорее! Похоже, инфаркт. Кто он вам?

— Приятель, — ответил Меркулов, поняв, что вопрос обращен к нему. — Друг юности.

— Где живет, знаете, документы какие-нибудь есть?

— Понимаете, он вообще-то живет в Риге, а документы… Я сейчас!

Петр кинулся к висевшей на стуле куртке Юри, обшарил карманы: деньги, аккуратно сложенный носовой платок, нераспечатанная пачка сигарет, несколько жетонов для телефона-автомата. Все. Может быть, в кейсе?

Дипломат открываться не хотел, как Меркулов ни крутил колесики замочков. Спрашивать сейчас у Ояра шифр бесполезно. Оставив кейс, он расстегнул молнию одной из сумок, сдвинул покрывавшую ее содержимое непромокаемую ткань и похолодел: поверх каких-то коробочек лежал в новенькой желтой подмышечной кобуре вороненый «вальтер ППК» — отличная боевая машинка, способная уложить человека за сотню шагов, проделав в нем сквозную дырку. Ну, Юри, ну, приятель!

— Нашли? — фельдшерица попыталась заглянуть через его плечо, но он успел быстро прикрыть пистолет и задернул замочек сумки.

— Нет, я потом найду! Не стоит терять времени. Куда вы его повезете?

— Наверное, в первую городскую, тут ближе, — ответил врач. В дверях уже топтался водитель скорой, раскладывая носилки. — Поможете вынести?

— Конечно, — кивнул Петр. — Как мне узнать о его состоянии?

— Звоните в приемный покой или в справочную. Как его, давайте я запишу.

— Юри, это фамилия, зовут Ояр Янович, живет в Риге, по-моему, улица Кришьяна Барона, если не переименовали, как у нас.

— Ладно, беритесь, — приказал врач. — Выносим головой вперед!

Ояра переложили на складные брезентовые носилки. Он сделал движение, словно хотел поймать руку Меркулова, и тот в ответ ободряюще улыбнулся ему и шепнул:

— Не волнуйся, я все помню!

Внизу шофер забежал вперед и раскрыл заднюю дверцу машины. Когда носилки вдвигали по полозьям внутрь микроавтобуса, Юри неожиданно вцепился в рукав Петра и с трудом дал понять, чтобы тот наклонился к нему:

— Сохрани, — прошелестел шепот, щекоча ухо Меркулова прерывающимся дыханием. — Машину проверь… И если… Ты должен быть первым! Не отдавай…

— Хватит, хватит, потом наговоритесь, — грубовато прикрикнула фельдшерица. — Поехали!

Задняя дверца скорой захлопнулась, словно проглотила человека, и через секунду на выезде из двора мелькнули красные огни стоп-сигналов…

Поднявшись к себе, Меркулов скинул куртку, переобулся и прошел в комнату. На полу валялся плед, которым он совсем недавно укрыл Ояра, а в воздухе явно чувствовался запах мокрой одежды приезжавших врачей и неистребимый запах лекарств. И будто сразу стало не хватать чего-то важного, что еще недавно было тут, рядом с тобой, а теперь безвозвратно ушло.

Заметив сиротливо стоявшие около дивана башмаки Юри, он отнес их в прихожую и подумал: «Надо отвезти ему обувь и куртку». Она тоже осталась висеть на спинке стула. Впрочем, если диагноз подтвердится, ботинки и куртка понадобятся приятелю еще не скоро — инфаркт не шутка, с ним не так просто справиться, как с насморком или ангиной. Нервничал, наверное, друг Ояр без меры, жил, сжигая себя в топке роковых страстей, в постоянном напряжении. Интересно, правду он сказал о двух любовницах или, как это с ним довольно частенько случалось, прихвастнул? Как бы там ни было, наговорил Юри сорок бочек, а теперь его забрала скорая. М-да, несколько неожиданно закончилась холостяцкая пирушка при встрече давних приятелей…

На кухне Петр выпил рюмку водки и, не закусывая, закурил, бездумно следя за серой ленточкой невесомого дыма, поднимавшегося спиралями к потолку. Из головы не выходили слова Юри о том, что не важно, с кем ты связался, а важно лишь то, что будешь с этого иметь. И тут как толкнуло — пистолет! Ведь в сумке Ояра лежит новенький «вальтер»! Зачем ему понадобилось оружие? И вообще, где его документы и ключи от машины? Он просил приглядеть за ней, а ключи, помнится, висели у него на цепочке, пристегнутой карабином к поясу брюк. При врачах, естественно, не до того, чтобы обшаривать больного и вытягивать из его брючного кармана связку ключей. Но как быть теперь?

Меркулов примял недокуренную сигарету в пепельнице, выдавил в стакан половину лимона, немного развел водой, выпил, чтобы хоть как-то нейтрализовать действие спиртного, и решительно направился в комнаты. Для начала он еще раз тщательно обыскал куртку Юри и даже прощупал все швы — сделать это оказалось не трудно, поскольку она была сшита из прекрасной тонкой кожи. Однако ничего обнаружить не удалось: даже никаких клочков бумаги. Сложив все вынутое из карманов куртки на стол, Петр перешел в другую комнату и занялся сумками.