Кольцевой разлом

  - Ну что, Крутой проснулся?

  - Должен тебя огорчить,- сокрушенно ответил Саша,- старая свинья продолжает дрыхнуть. Ты проиграл, старик, собирайся в дорогу.

  - В какую дорогу?- зарычал толстяк. - У тебя денег нет, у меня нет, у Толяна, разумеется, тоже. Вот все, что мы могли сегодня себе позволить,- и толстяк трагическим жестом показал на две пустые бутылки из-под вина, стоявшие на столе. Однако при этом он покосился на Корсакова, и в его кабаньих глазках блеснула надежда.

  - Полагаю, я смог бы разрешить ваши затруднения,- заметил Корсаков.

  -Да, Алексей, на улице мы только что встретили вот этого прекрасного человека, и он согласился профинансировать наши сегодняшние развлечения,- сообщил Саша толстяку. - Скажи, ты рад?

  - А как же!- заревел толстяк. - Не часто нынче встретишь добрую душу! Вас как звать, простите? Так вот, Виктор, я вас прошу, чтобы все было в пределах разумного. Я не могу позволить, чтобы вы пошли из-за нас по   миру. Толян сейчас сбегает и все принесет... Собирайся, Толян.

   Подмигнув Корсакову, Толян показал ему отобранные у чахлой девицы деньги и тоном джентльмена произнес:

  - Все, что имею, вношу в общий фонд. Плюс мои ноги.

   Отыскав в раздевалке спортзала огромную дорожную сумку, Толян удалился, а Корсаков завязал беседу с Алексеем и Сашей. Попытки втянуть в разговор худосочную девицу он скоро бросил, поскольку она говорила так, будто с трудом подавляла зевоту, и постоянно высокомерно улыбалась уголками губ. Когда Корсаков видел эту улыбку, ему хотелось схватить со стола бутылку и ударить ею девицу по голове. В течение беседы выяснилось, что Саша, Алексей, Толян и Крутой являются работниками бригады так называемой вневедомственной охраны и в ночное время караулят находящиеся в округе учреждения. Вневедомственной охрана называлась потому, что не подчинялась начальству тех учреждений, которые охраняла, и хотя и находилась под контролем милиции, но имела свое собственное начальство. Как сообщили Корсакову собеседники, нынешним их бригадиром была бывшая балерина Большого театра, а ныне подруга Толяна. При этих словах худосочная девица презрительно фыркнула. Услышав ее фырканье, Алексей переметнулся на стул рядом с ее стулом, обнял девицу за бледные плечи и страстно забормотал:

  - Чаровница! Святая! Брось своего негодяя, который изменяет тебе на каждом шагу! Обрати наконец внимание на истинно благородного человека!

  - Так вот,- невозмутимо продолжал Саша, не обращая внимания на сцену ухаживания, разворачивавшуюся прямо перед ним,- мы практически независимы и от администрации тех мест, которые охраняем, и от милиции. Все ключи у нас, ночью мы здесь хозяева.Толян сейчас вообще здесь живет, потому что лето, у студентов каникулы... Он в другом корпусе на чердаке бражку поставил, а в этом заквасил капусту, чтобы было чем водку закусывать. Правда, водку сейчас хрен достанешь, но у нас есть источник на Центральном рынке - Толян как раз туда побежал.

     - Под этой грубой оболочкой бьется благородное сердце!- обнимая девицу, гнул свое толстяк. - А твой Толян - мразь, подонок...

   В этот момент в спортзал ввалился Толян, тяжело дышавший и весь перекосившийся под тяжестью огромной туго набитой сумки. За ним в дверях теснились еще какие-то фигуры.

  - Толик!- радостно воскликнул толстяк. - Заходи скорей! А мы тут как раз о тебе говорили!

  - Да уж, могу себе представить,- мрачно пробурчал Толян, подходя к столу и осторожно ставя на пол сумку. Ее содержимое глухо звякнуло.

  - Где затарился?- поинтересовался Саша.

  - Где всегда,- ответил Толян и добавил: - Попозже Ашот с другом обещали подойти. Собираются принести арбузы, между прочим.

  - Хорошим людям всегда рады,- кивнул Саша. Вместе с Толяном пришли две энергичные девицы с не слишком красивыми, но веселыми лицами, а также очень молодой человек, выполнявший, видимо, роль сопровождающего. Этот юноша улыбался постоянно - можно было даже заподозрить, что он накурился "травки", однако затем Корсаков понял, что подозрение несправедливо и юноше попросту ужасно нравится общество и вся окружающая обстановка. Девицы принялись выставлять на стол бутылки и нарезать закуски, порой по-хозяйски покрикивая на мужчин. На столе появились тарелки, вилки, стаканы и прочая утварь. За день своих скитаний по Москве Корсаков успел обойти несколько магазинов, дабы начать хоть немного ориентироваться в ценах, и теперь понял, что Толян, делавший закупки на его деньги, нисколько не стеснялся в расходах.

  - Ну как, Витек, нормально?- со сдержанной гордостью спросил Толян, указывая на выросшую на столе батарею бутылок. Корсаков одобрительно похлопал его по плечу (ощутив при этом, что рубаха гонца насквозь промокла от пота):

  - Блестяще, Анатолий! На первое время должно хватить.

  - Вот, это по-нашему!- радостно загоготал Толян. - Ну, выпьем, друзья,   за здоровье нашего дорогого гостя, который устроил нам этот праздник!

  - Нет-нет, за знакомство!- возразил Корсаков, поднимая стакан с резко пахнувшей жидкостью янтарного цвета. Его предыдущая жизнь не располагала к частым возлияниям, однако наиболее распространенные в мире напитки ему, разумеется, пробовать приходилось. Теперь же он никак не мог понять, что за напиток приобрели в таком огромном количестве и собираются распивать его новые приятели. Скосив глаза на этикетку бутылки, он прочитал:"Портвейн "Кавказ"", однако портвейн, по его разумению, должен был пахнуть иначе. Корсаков пригубил напиток, и его передернуло. Он с усилием сделал глоток этого ни на что не похожего питья и, перехватив удивленные взгляды своих собутыльников, извиняющимся тоном пояснил:

  - В экспедиции долго не пил. Не хочу резво начинать, а то напьюсь.

  - Ну и ладно, ну и правильно,- потирая руки, сказал Толян и наполнил свой стакан. - Освежить,- произнес он, подливая портвейна в недопитые стаканы Корсакова и своей чахлой подруги. Энергичные девицы осушили свои порции до дна. В застольном гаме промелькнула фамилия "Горбачев", и энергичные девицы зафыркали:"Да ну его... Утомил своей Раисой Максимовной!" Грустный Саша с неожиданным пылом возразил:

  - Не трогайте Михал Сергеича! Его стремления человечны! Он хочет видеть вокруг себя людей, а не скотов!

  - Тогда пусть он сделает человека из той старой свиньи, которая спит в вестибюле,- предложил толстый Алексей.

  - Она уже не спит,- трагическим тоном произнесла одна из энергичных девиц. Все повернулись к дверям. Шлепая липкими носками по полу, оттуда к пирующим торжественно приближался Крутой, держа перед собой в вытянутой руке пустой стакан. Алексей простонал:

  - О Боже, и вот так всегда! Он всякий раз норовит осрамить нас перед гостями! Это Бог нас покарал, избрав своим орудием эту старую свинью.

   Не дойдя пары шагов до стола, Крутой остановился и разразился   злобной, хотя и очень неразборчивой бранью. Казалось, будто он ленится четко выговаривать слова, считая, что его и так все обязаны понимать. Во всяком случае, когда Алексей предложил ему:"Да ты не торопись, Крутой, говори яснее", отвратительный старикашка распалился так, что слюна из его рта стала долетать до Корсакова. Впрочем, его мог также задевать и тот заливистый смех, которым энергичные девицы встречали каждую его тираду. Саша хладнокровно заметил:

  - Что-то старик сегодня уж очень разволновался. Должно быть, опять с уборщицами не поладил. Он как приходит на дежурство, так начинает их выгонять, чтоб поскорей остаканиться. А иногда начинает требовать любви. Боюсь, как-нибудь хватит его тут кондрашка.

  - Что он говорит?- поинтересовался Корсаков.

  - Текст обычный,- вздохнул Саша. - Мы все пьянь, безобразники, хулиганье, мешаем ему жить и работать, а потому должны выполнять любые его требования...

      В этом месте рассказа Корсакова капитан Ищенко разразился неудержимым хохотом. Слегка успокоившись, он пояснил, видя недоумение собеседника: