Сорос о Соросе. Опережая перемены

Сам Bundesbank весьма последовательно шел к своим целям, особенно ес­ли мы включим в перечень этих целей самосохранение, банк действовал уди­вительно успешно. Он оказался в невозможной ситуации после объединения Германии: внезапное увеличение денежной массы, огромный бюджетный де­фицит и угроза его выживанию в качестве организации. И тем не менее он вы­шел победителем. Другой вопрос – стоит ли это принесенной жертвы – Евро­пы, масштабной депрессии и краха европейского механизма обмена валют. Не­сколько месяцев назад я был убежден, что Bundesbank следует неверной кре­дитно-денежной политике даже во внутренних целях. Поскольку экономика Германии находится в фазе депрессии, кредитно-денежная политика должна была бы быть контрциклической. Bundesbank придерживался среднесрочных кредитно-денежных целей, но я думал, что М3 [13] – который хорошо работал в качестве цели в условиях, близких к равновесию, оказался неподходящим для сегодняшней далекой от равновесия ситуации, а банк слишком упорно следо­вал курсу жесткой кредитно-денежной политики.

Но это было до расширения разницы между курсами валют в европейском механизме обмена валют. После этого марка выросла, германские долгосроч­ные облигации поднялись, и, помимо всего прочего, германская экономика по­казывает некоторые признаки подъема. Я должен признать, что я, скорее все­го, заблуждался, и Bundesbank сможет до-стигнуть успеха в поисках оптималь­ной внутренней политики.

Но в любом случае это усиливает мой аргумент о том, что существует кон­фликт интересов между обязанностями Bundesbank и его ролью в качестве «якоря» европейской кредитно-денежной системы. События последних двух месяцев очевидно продемонстрировали, что потребности Германии и осталь­ной части Европы весьма различны. Германия нуждается в низких процентных ставках по долгосрочным облигациям, поскольку она предоставляет займы на длительный срок, остальным странам Европы необходимы низкие процентные ставки по краткосрочным облигациям, поскольку им необходимо восстановить ликвидность банковской системы, низкие ставки необходимы для стимулиро­вания экономической активности. Германия получила то, что ей было необхо­димо, но остальная часть Европы – нет.

Тот факт, что я мог ошибиться в отношении немецкой марки, приводит ме­ня к четвертому фактору. Не только власти, но и участники на рынках совер­шают ошибки. Рынки часто ошибаются. В частности, они ошиблись, когда предположили, что путь к общей валюте не вызовет препятствий. Междуна­родные инвесторы, особенно менеджеры международных фондов по вложени­ям в облигации, стремились получить максимальные доходы, игнорируя рис­ки, связанные с обменными курсами. Гельмут Шлезинджер был прав, когда предупреждал, что экю не состоит из фиксированного набора валют. Имело место значительное перемещение капитала в страны с ослабленной валютой, такие, как Италия, Испания, Португалия. Это перемещение было первоначаль­но самоусиливающимся, но в итоге стало самоуничтожающимся. Оно создало прежде всего избыточную жесткость обменных курсов, а с ней и нестабиль­ность. Ошибки рынка наложились на ошибки властей при создании ситуации динамического дисбаланса.

Наконец, существует пятый фактор, который также вносит вклад в этот дисбаланс. Он связан с отношениями. События последнего года принесли мно­го ударов различным странам и породили атмосферу упреков и возмущения. У Франции были все основания для того, чтобы сблизиться с Великобританией, Испанией и Италией; но события прошлого года развели их в разные стороны. Приверженность альянсу с Германией продолжает оставаться краеугольным камнем французской политики, и это глубоко ощущается по Франции: положе­ние напряженное, и это напряжение, вероятно, еще более усилится, если об­стоятельства будут ухудшаться.

Я меньше знаком с ситуацией в Германии, но предвижу постепенные изме­нения, связанные со сменой поколений. Сегодняшнее поколение все еще отя­гощено виной отцов и стремится быть хорошими европейцами. На меня про­извело огромное впечатление заявление в 1990 г. Егона Бара на конференции в Берлине. Со всей серьезностью он заявил тогда, что Германия не имеет внеш­ней политики, отличной от европейской. Насколько сильно изменилась ситуа­ция с тех пор? Было бы совершенно естественно, если бы новое поколение от­казалось от чувства вины за своих отцов и стало более свободно следовать на­циональным интересам. В этом контексте следует заметить, что сильная не­мецкая марка стала основным символом национального самосознания в Гер­мании.

Великобритания всегда до вольно подозрительно относилась к Германии. Я говорил им, что немцы – намного более европейцы, чем британцы, но сейчас они могут указать на признание Хорватии и Словении и на действия Bundesbank и заявить, что они были правы.

Существует и шестой элемент, который также необходимо принимать во внимание, а именно нестабильность в Европе и особенно в Югославии. Я по­лагаю, что этот фактор работает в противоположном направлении. Угроза не­стабильности и поток беженцев являются достаточными основаниями для то­го, чтобы держаться вместе и построить «Европу-крепость». В то же время от­сутствие единства в Европейском сообществе повлияло на усиление политиче­ской нестабильности и экономический спад в Восточной Европе. Результатом должно стать Европейское сообщество, очень далекое от открытого общества, к которому стремятся в Восточной Европе те, кого я поддерживаю.

Все это действительно беспокоит и угнетает. Я понимаю, что похож скорее на зловещего прорицателя, чем на гуру. Но разрешите напомнить, что не суще­ствует ничего определенного в отношении последовательности подъемов и спадов, что прогресс может быть обращен вспять практически в любой мо­мент. Более того, изменение направления на обратное является важной частью смены подъемов и спадов. Этим я пытаюсь лишь сказать, что события сейчас идут в неверном направлении, и они будут продолжать идти в этом направле­нии до тех пор, пока мы не осознаем, что что-то глобальным образом не в по­рядке, и не предпримем решительных действий, направленных на исправление ситуации.

Не может быть сомнений в том, что существует фундаментальная ошибка и в европейской кредитно-денежной системе в том виде, в котором она сейчас существует. Прежде всего, обязательства Bundesbank внутри страны оказались непримиримыми с его ролью в поддержании «якорной» валюты; более того, можно утверждать, что Bundesbank злоупотребил ролью гаранта «якоря» для того, чтобы решить свои внутренние проблемы. Во-вторых, существует асси-метрия между обязательствами сильных и слабых валют. И, что еще важнее, существует асимметрия между риском и доходом международных инвесторов, то есть биржевых торговцев. Эти структурные ошибки существовали с самого начала, но они стали очевидными, к ранее существовавшей ситуации вернуть­ся невозможно. Лучший способ исправления ошибок в европейском механиз­ме обмена валют заключается в том, чтобы отказаться от него вообще. Но сво­бодно плавающие обменные курсы разрушили бы Общий рынок. Следователь­но, возникает необходимость введения общей валюты. Это означает введение в действие Маастрихтского соглашения. К концу обсуждения соглашения вы­рисовывался постепенный, близкий к равновесному путь, ведущий к введению общей валюты. Но на этом постепенном пути страны столкнулись с неожидан­ными проблемами. Продолжение этого постепенного пути сейчас ведет в про­тивоположном направлении, поскольку тенденция интеграции обратилась вспять и сейчас мы находимся в процессе дезинтеграции. Следовательно, нам необходимо найти иной путь. Если мы не можем добраться туда постепенно, нам лучше оказаться там прямо сразу, чем не попасть туда вообще.

На экстренном заседании 1 августа официальные представители Португа­лии, как сообщается, предложили ускорить введения общей валюты. Герман­ский участник, как сообщается, отреагировал так: «Безусловно, вы шутите!» Если моя линия аргументов верна, то настало время отнестись к этому предло­жению серьезно. Это может звучать слишком легковесно, но это так и есть. Мои аргументы будут восприниматься серьезно, только если я укажу путь к общей валюте. Поскольку мы находимся в состоянии динамического дисба­ланса, путь должен быть также неравновесным. В настоящее время первейшей задачей кредитно-финансовых органов Франции является восстановление ут­раченных резервов. Для этого они пытаются сохранять сильный франк. Это ошибка. Приоритетом должно быть стимулирование французской экономики, а срок выплаты французской задолженности Bundesbank должен быть про­длен, скажем, на два года с тем, чтобы Франция могла понизить процентные ставки уже сейчас. Когда я говорю о более низких процентных ставках, я имею в виду 3%. Сокращение процентных ставок должно быть скоординировано с иными членами европейской кредитно-денежной системы, включая Германию и Голландию. Марка, без сомнения, вырастет. Переоценка германской марки могла бы оказать негативный эффект на германскую экономику, препятствуя снижению процентных ставок в Германии. По мере ослабления немецкой и возрождения европейской экономики тенденция изменения обменных курсов была бы повернута в обратную сторону, и курсы могли бы в итоге установить­ся на уровне, не очень далеком оттого, на котором они находились до разрыва. Основная разница будет заключаться в уровне экономической активности страны. Экономика остальной части Европы станет возрождаться, в основном за счет Германии; в итоге Германия также присоединится к возрождению. Ког­да это случится, динамический дисбаланс будет исправлен и движение по на­правлению к общей валюте может быть продолжено в условиях, близких к рав­новесию. Весь процесс не займет более двух лет. После этого можно прямо двигаться к общей валюте, без установления узких рамок. Но сейчас добрать­ся туда прямым путем невозможно. В настоящий момент мы находимся в за­колдованном круге; необходимо развернуть его в обратную сторону и превра­тить в магический круг. Это уже произошло в некоторой степени в Италии. Это может быть сделано и в остальной части Европы.